Главные направления философской мысли

РЕФЕРАТ

по курсу "Философия"

по теме: "Главные направления философской мысли"

1. Объективный идеализм. "Линия Платона"

На каждом историческом этапе основные вопросы философии приобретали особую форму и конкретный вариант решения. Не затрагивая пока специфику их постановки и решения на протяжении человеческой истории, рассмотрим основные варианты ответов на них, определивших содержание главных философских направлений.

Поскольку философия исторически вырастала из совокупности религиозно-мифологических представлений, господствовавших в человеческом сознании на заре цивилизации, ранним вариантом решения вопроса о том, что первично: материя или сознание,— был идеализм. Идеализмом и в те древние времена, и в настоящее время называют философское направление, считающее первичным сознание, вторичным — материю. В философии, вырастающей из религиозно-мифологического воззрения на мир, первоначалом считалось объективное сознание, или дух, имеющее божественное происхождение. И в религии, и в первых формах философской мысли это первоначало выступало в виде Бога (или богов, если их было несколько).

Классическое выражение это направление философской мысли получило у Платона, позднее у Гегеля, а также в русской философии Х!Х—XX вв. В разных видах оно существует и в современной философии. Нельзя игнорировать то обстоятельство, что мир объективного сознания, независящего от субъекта, личности отдельного человека и даже всего человечества, является частью реальности. Идеи, теории, другие формы духовной культуры складываются из мыслей, стремлений, эмоций отдельных людей, из многообразных проявлений субъективного сознания человека. Однако, раз возникнув, они становятся зачастую не просто достоянием всего человечества, но и самостоятельной, независящей от отдельного человека духовной силой.

Знание, идеи, информация окружают человека так же, как и природная среда. Неслучайно В.И. Вернадский рассматривал наряду с биосферой — ноосферу (сферу разума), в которую человек "погружен" от рождения до смерти. Что можно сказать о происхождении Вселенной, о процессах, которые происходят за ее пределами или за пределами микромира, недоступных наблюдению человека даже с помощью самых мощных приборов и необъяснимых даже самыми смелыми теориями? Он может довольствоваться лишь своими догадками или перекладывать на Бога ответ на эти вопросы. Но в таком случае возникает другой вопрос: как может человек уверенно судить о том, что существует материя как нечто объективное, первичное по отношению к сознанию или, наоборот, что сознание первично по отношению к материи? Тем не менее на протяжении веков выдвигались и настойчиво отстаивались вполне определенные ответы на этот вопрос.

Ограничимся лишь некоторыми, наиболее ярко выраженными полярными точками зрения, представленными в истории философии. Одну из таких позиций выдвинул в свое время Платон, олицетворяющий своей философией целое направление развития мировой философской мысли, дожившее до нашего времени, именующееся объективным идеализмом. Не случайно эта позиция в философии определяется как "линия Платона".

Суть этой позиции состоит в признании первичности "абсолютной" или объективной, т.е. не зависящей от сознания отдельного человека (субъекта), идеи, представленной в виде некоего "абсолюта", объективного духа (Бога) или "универсалии", дающей начало всему остальному многообразию мира. Есть ли, спрашивается, в этом какой-либо резон? Если подходить к этому без предубеждений, то даже пользуясь преимуществами современного научного знания, можно сказать, что определенные основания для такой позиции есть. Попытаемся взглянуть на мир глазами Платона.

Подобно древнегреческим материалистам, он также исходил из атомической идеи строения вещества. Как иначе можно было объяснить многообразие мира? Либо признать правоту элеатов, утверждавших, что мир единообразен, либо принять предположение атомистов о структурности материи. Но тогда возникал другой вопрос: как избежать тупика бесконечной делимости материи? Платон разрешал эту дилемму по-своему: представляя тела не как материальные образования, а как некие мыслимые геометрические формы, как правильные математические образования. Для него это были скорее идеи, лежащие в основе материальных структур и характеризующие физические свойства тех элементов, которым они соответствуют. Это были уже, в сущности, не атомы как неделимые первичные частицы материи, а некие тела, составленные из треугольников, образующих поверхности соответствующих элементарных тел. Перестраиваясь, эти мельчайшие частицы могли превращаться друг в друга. Так, 2 атома воздуха + 1 атом огня составляют 1 атом воды.

Таким образом, Платону удалось обойти проблему бесконечной делимости материи. Треугольники и другие двумерные фигуры — это уже не материя. Понятие материи в сфере наименьших размеров пространства преобразуется в понятие геометрической формы. Она имеет решающее значение не только для характеристики мельчайших частиц, но и природы как таковой. Это вполне отчетливо выраженная концепция объективного идеализма, признающая идею более фундаментальной, нежели объекты.

Переступая мысленно через несколько столетий, посмотрим теперь, как трансформировались после XIX в. и сама проблема первичности, и попытки ее найти ее решение в объективной идее, абсолюте, возвышающихся над остальным материальным миром. Развитие химии и учения о теплоте в течение XIX в., казалось бы, привели в точности к представлениям, впервые изложенным Левкиппом и Демокритом. Понятие атома оказалось крайне продуктивным для объяснения химических соединений и физических свойств газов. Правда, выяснилось, что те частицы, которые химики назвали атомами, состоят из еще более мелких единиц. Но и эти более мелкие единицы — электроны, протоны и нейтроны, а потом элементарные частицы, на первый взгляд кажущиеся атомарными в том же самом материалистическом смысле, требовали углубления в их структуру.

Тот факт, что отдельные элементарные частицы (например, электрон) можно было увидеть, хотя бы косвенно (в камере Вильсона), подтверждал представление о мельчайших частицах материи как о реальных физических объектах, существующих в том же самом смысле, что и молекулы и атомы. Однако трудности, внутренне присущие материалистическому учению об атомах, обнаружившиеся уже в учениях древнегреческих философов о мельчайших частицах материи, проявились со всей определенностью и получили развитие в физике XX столетия, причем в виде все той же проблемы — бесконечной делимости материи. Атомы составлены из ядра и электронов. Атомное ядро, в свою очередь, расщепляется на протоны и нейтроны. Можно ли дальше делить эти частицы? Если ответ — "да", то элементарные частицы не являются атомами в греческом значении слова, что именно они составляют фундамент материи. Если "нет" то нужно доказать, что элементарные частицы не поддаются дальнейшему делению. Ведь до сих пор всегда удавалось расщепить даже те частицы, которые на протяжении долгого времени считались мельчайшими единицами.

В ближайшее время, возможно, откроются новые особенности в поведении элементарных частиц. Но, по-видимому, такое решение вопроса о структуре материи не являются окончательным. Кто же прав: Демокрит или Платон? Крупнейший физик XX в. В. Гейзенберг, например, склонялся в сторону Платона. "Мельчайшие единицы материи,— писал он,— в самом деле не физические объекты в обычном смысле слова, они суть формы, структура или идея в смысле Платона, о которых можно говорить однозначно только на языке математики. И Демокрит и Платон надеялись с помощью мельчайших частиц материи приблизиться к "единому", объединяющему принципу, которому подчиняется течение мировых событий. Платон был убежден, что такой принцип можно выразить и понять только в математической форме. Центральная проблема современной теоретической физики состоит в математической формулировке закона природы, определяющего поведение элементарных частиц".

Того знания об элементарных частицах, которым мы располагаем сегодня, безусловно, достаточно, чтобы сказать, что суть современной теории должна состоять в описании небольшого числа фундаментальных свойств симметрии природы, открытых несколько десятилетий назад, и, помимо свойств симметрии, закон этот должен заключать в себе принцип причинности, интерпретированный в смысле теории относительности.

Эта ситуация сразу же напоминает нам симметричные тела, введенные Платоном для изображения основополагающих структур материи. Платоновские симметрии еще не были научно обоснованными, но Платон, возможно, был прав, когда верил, что в средоточии природы, где дело идет о мельчайших единицах материи, мы находим в конечном счете математические симметрии и ничего более.

2. Субъективный идеализм

В разрешении дилеммы "материя — сознание" в истории философии вплоть до нашего времени отчетливо просматривается еще одна позиция — "субъективно-идеалистическая". В целях большей ясности и аргументированности изложения в данном учебнике выберем для начала ее "классическое обоснование" в философии Дж. Беркли (1685—1753). Свою позицию он излагает вполне последовательно, во всяком случае, настолько, насколько она вообще могла быть последовательной.

Когда мы чувственно воспринимаем какой-либо предмет, мы осознаем не что иное, как существование в нашем сознании определенных сочетаний ощущений. Но тогда, вопрошает Беркли, что можно понимать под существованием материального объекта, внешнего по отношению к воспринимающему сознанию и соответствующего нашим ощущениям? Если стол, продолжает Беркли, на котором я пишу, существует,— это значит, что я вижу и осязаю его. Если я нахожусь вне моего кабинета, я мог бы также сказать, что указанный стол существует, имея в виду, что если бы я был в кабинете, то я видел бы его. Или другой субъект (дух) воспринимал бы его здесь. Если есть запах, значит, кто-то его чувствует. Если есть цвет и форма, то кто-то их видит.

Странно, рассуждал Беркли, если кто-то говорит о чувственных предметах, таких, как дома, горы, реки, как существующих иначе, чем будучи воспринимаемыми нашим разумом. "Ибо что же такое эти вышеупомянутые объекты, как не вещи, которые мы воспринимаем посредством чувств? А что же мы воспринимаем, как не свои собственные идеи или ощущения?.. И разве же это прямо-таки не нелепо, что какие-либо идеи или ощущения, или комбинации их могут существовать, не будучи воспринимаемы?".

Было по крайней мере три реальных фактора, в поле действия которых развивалась концепция Дж. Беркли, совершенно упущенные чрезмерно прямолинейной материалистической критикой его взглядов. Первый — это очевидные слабости и непоследовательность материалистических позиций, и прежде всего Дж. Локка, в полемике с которым оттачивался критицизм Дж. Беркли. Беркли, обнаружив слабости учения Локка, без большого труда показал его противоречия. Речь шла, в частности, о трактовке последним природы так называемых "первичных" и "вторичных" качеств.

Опровергая мнение Локка о том, что идеи суть копии качеств внешних материальных объектов, Беркли пишет, что идея может быть сходна только с идеей. Цвет или форма не могут быть сходны ни с чем, кроме другого цвета или другой формы: "На что может идея походить, кроме как на другую идею. Мы не можем сравнить ее ни с чем другим; звук похож на звук, а цвет на цвет". А если нет, то это равносильно признанию, что цвет сходен с чем-то невидимым, твердость с чем-то неосязаемым и т.п. Таким образом, Беркли без труда разбивает весьма противоречивую мысль Локка о том, что есть "первичные качества", якобы присущие материальным объектам, и "вторичные", которые чисто субъективны. Абсурдно, как он замечает, представлять тела без каких-либо чувственных качеств, таких, например, как протяженность. Протяженность, форма и движение в отвлечении от остальных качеств немыслимы. Следовательно, они, как и все чувственное, находятся в сознании.

Точно так же дело обстоит с понятиями "субстанция" или "субстрат". С материальной субстанцией философы связывают нечто большее, чем идею бытия вообще. Но идея бытия представляется Беркли самой абстрактной и непостижимой. Точно так же и понятие "материя" не более чем бессмысленная абстракция. "...Нет иной субстанции, кроме духа или того, что он воспринимает, - пишет Беркли,— но для более полного доказательства этого положения надо принять в соображение, что ощущаемые качества: суть, цвет, форма, движение, запах, вкус и т.п., т. е. идеи, воспринимаемые в ощущениях. Между тем очевидное противоречие заключается в предположении, будто идея заключается в невоспринимаемой вещи, ибо иметь идею значит то же самое, что воспринимать; следовательно, то, в чем существуют цвет, форма и т.п., должно их воспринимать; из этого ясно, что не может быть немыслящей субстанции или немыслящего субъекта этих идей".

При этом Беркли оговаривается, что ни в коей мере не затрагивает реальность вещей. Однако, по его мнению, немыслящие вещи, воспринимаемые в ощущениях, не имеют никакого существования, помимо того, что они не воспринимаются. Назначение этих понятий состоит в том, чтобы противопоставлять их религии. Научные результаты, признает Беркли, действительно достоверны и полезны, но лишь в той мере, в какой они касаются ощущений. Их определенный порядок и сочетание создают законы и правила, принимаемые наукой. Поэтому никакие выводы науки не противоречат устоям религии.

Придя к мысли, что материя существует и что наши ощущения не вызываются воздействием внешних объектов, Беркли вынужден строить предположения о действительном источнике наших ощущений. Следует различать, по его мнению, с одной стороны, чувственные объекты, а с другой — душу или дух, т.е. "активное бытие". Существование первых состоит в том, что они воспринимаются, а существование второго, т.е. "активного бытия", состоит в том, что оно воспринимает идеи и мыслит. Совершенно очевидно для Беркли, что несравненно большая часть воспринимаемых нами идей или ощущений не создается волей людей и не зависит от нее. Следовательно, делает вывод он, существует некий иной дух, причиняющий их, ибо немыслимо, чтобы они существовали сами по себе. Поэтому, с его точки зрения, совершенно очевидно существование Бога или духа, вызывающего в нашем сознании то многообразие идей или ощущений, которое постоянно воздействует на нас, определяет наблюдаемый порядок и сочетание наших ощущений. Мир духовен, но мы познаем дух - идет ли речь о наших собственных душах или о Боге — не через идеи, вызванные ощущениями, а через понятия.

Беркли, соответственно, выступает и против общих понятий, обращая внимание на некую двусмысленность формулировок Локка. Общие понятия, по его мнению, вообще невозможны, ибо они должны были бы сдержать одновременно и конкретные признаки входящих в них частных понятий, зачастую несовместимые друге другом. Вместо общих понятий Беркли предлагает пользоваться репрезентативными представлениями, т.е. чувственными идеями одинаковых конкретных предметов, выступающими в роли "представителей" любого из прочих предметов данного класса.

Следует отметить, что эта концепция отображает действительные, хотя, возможно, и не главные аспекты процесса познания и, в частности, художественно-образного мышления. Однако они не могут замещать дискурсивно-логическое мышление, а также философские абстракции, такие, как "материя", "время" и пр.

Своеобразную попытку разрешить так или иначе дилемму субъективного и объективного в познании позднее, в конце XIX — начале XX в., предприняли Э. Мах и Р. Авенариус. Следуя в известной степени по стопам Дж. Беркли, они отказались от столь категоричных заявлений о том, что все тела есть не что иное, как наши ощущения. Акцент был сделан на неразрывной связи предметов внешнего мира с ощущениями, по сути дела, на слитности их в некоторых якобы нейтральных "элементах мира". "Не тела,— писал Э. Мах в "Анализе ощущений", - вызывают ощущение, а комплексы элементов (комплексы ощущений) образуют тела. Если физику тела кажутся чем-то постоянным, действительным, а "элементы" — их мимолетным, преходящим отражением, то он не замечает того, что все "тела" суть лишь логические символы для комплексов элементов (комплексов ощущений)".

Однако эта попытка "разрешения" противоречий была, по сути дела, попыткой "обойти стороной" вопрос об отношении познания к действительности стремлением ограничить сферу физического познания только чувственно доступными объектами. Трудно подозревать известного ученого в злом умысле против материализма и марксизма, если принять во внимание реальный научный контекст того времени, когда устои классической физики, базирующейся на идеях атомной физики, были столь существенно поколеблены. И физике приходилось под напором новой научной реальности всерьез считаться с тем, что отделить объект познания от познающего субъекта с его серьезным инструментарием представлялось весьма проблематичным.

Как физика, Маха можно было понять в его желании облегчить логическую дилемму попыткой абстрагироваться от наличия электронов как таковых. Он пишет: "Мир не состоит для нас из загадочных существ, которые, вступая во взаимодействие с другим, не менее загадочным существом, нашим Я, вызывают единственно данные нам "ощущения". Цвета, тоны, пространства, времена... остаются для нас покуда последними элементами, и нам остается исследовать данную нам связь между ними. В этом и состоит изучение действительности".

Говоря "покуда", Э. Мах тем самым подчеркивает границы научной ситуации, особенности периода, когда отсутствуют какие бы то ни было средства и методы заглянуть в "Зазеркалье" наблюдаемых процессов, наглядной картины микромира, объективность которой пока остается весьма сомнительной. Эта позиция соответствует той ситуации, когда на первый план выходит не столько чисто философский, мировоззренческий, сколько методологический аспект вопросов. Не столь важно, существует или не существует "материя" за чертой ощущений; важен вопрос: как отразить в научных понятиях то, что реально наблюдается в опыте? Поэтому "элементы" и объявляются философски "нейтральными", т.е. не материальными и не идеальными, не рассматриваются сквозь философские призмы, оставлены на "потом".

Эта тенденция в отношении к вопросу об источнике познания, следует сказать, сохранялась в методологии науки на протяжении всего XX в. и вошла в более усовершенствованном виде в перечень важнейших направлений философской мысли как позитивистская. Нет ничего удивительного в том, что она была особенно популярна среди ученых, стремившихся отгородить себя от спекулятивных, по их мнению, философских проблем.

3. Концепции материализма. "Линия Демокрита"

Важнейшей позицией в решении вопроса об отношении человека к окружающей действительности со времени возникновения философии всегда была материалистическая. Суть ее состоит в том, что материя признавалась первичной по отношению к сознанию. Мир считался познаваемым в той мере, в которой он находил отражение в ощущениях, восприятиях, понятиях и других формах общественного сознания.

Содержание материалистической концепции, степень ее глубины, последовательности и аргументированности не были всегда одинаковыми. Она прошла значительную эволюцию и даже, можно сказать, свои революционные потрясения от представлений о материальных "первоначалах" мира в древнегреческой философии до диалектического и исторического материализма в марксистско-ленинской теории. На каждом из своих исторических этапов материализм формировался в противостоянии с идеализмом.

Вместе с тем нельзя сказать, что материалистическая философия была неуязвимой от критики своих оппонентов. Причем всякий раз, когда материализм торжествовал, казалось бы, неоспоримую победу, обнаруживались либо его просчеты, либо проблемы, не решенные им достаточно убедительно. Диалектический материализм сформировался на волне впечатляющих достижений естественных наук и техники XIX в. А они неоспоримо перевешивали чашу весов в пользу материализма. Отсюда такая уверенность классиков марксизма в его истинности. "...Ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся, вечно движущейся материи — и законов ее движения и изменения",— пишет Ф. Энгельс. Туже мысль высказывал и В.И.Ленин в начале XX в.: "Мир есть закономерное движение материи...", "...мир есть движущаяся материя".

Заслуга В.И. Ленина состояла еще и в том, что он отстоял значимость основного вопроса философии, поставив таким образом заслон позитивистским веяниям XX в. в сторону иссушения философской мысли. Начинались они, как известно, с высказываний Маха и Авенариуса о бессмысленности вопроса о первичности и бесплодности самой философии на том основании, что сами ученые физики, химики не задумываются над этим вопросом, исходя из "нейтральных" элементов мира.

И сейчас, спустя более столетия, мы можем сказать, что это было не только наивное, но и опасное заблуждение, которому не суждено было реализоваться. Равно как не увенчалось успехом наступление позитивизма на устои материализма под девизом: "Материя исчезла — остались одни уравнения", выплеснувшимся на страницы научных и философских изданий в связи с открытием электрона.

В самом деле, открытие электрона, электромагнитных полей, так же, как позднее нейтрона, протона, позитрона и других элементарных частиц, не могло пошатнуть устои материалистической философии. Прежде всего потому, что представления об этих частицах вполне укладывались в рамках атомистической теории. "Электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна" — эти слова Ленина прозвучали еще одним дифирамбом материализму. Кроме того, оказалась возможной и наблюдаемость этих частиц, если не прямая, то по крайней мере косвенная, с помощью камеры Вильсона, а позднее и других, более точных приборов.

Чрезвычайно важным оказалось и определение материи, сформулированное Лениным, не связывающее ее с частными свойствами физических тел, а выделяющее единственное свойство, характеризующее именно философский материализм: "Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них".

Сформулировав это определение, Ленин дал ясный и определенный критерий материальности, понимания того, что с философской точки зрения следует считать материей все то, что не зависит от сознания человека. Вместе с тем оно предполагает и познаваемость мира на основе его отражения в сознании.

Было бы несправедливым отождествлять позицию Ленина с пониманием материи французскими просветителями и упрекать его в сенсуализме, подобно тому, как это сделано в "Новой философской энциклопедии": "Это сенсуалистическое определение материи так же ограниченно, — говорится здесь в статье о "диалектическом материализме", — как и сенсуалистический тезис, согласно которому предметы познаваемы, поскольку они воспринимаются нашими чувствами. Ведь существует бесчисленное множество материальных явлений, которые недоступны ощущениям, Связывание понятия материи с чувственными восприятиями вносит в ее дефиницию момент субъективности. Т.о., задача создания философского понятия материи не была решена". Однако смысл ленинского определения материи состоял не в том, чтобы указать на возможную в перспективе наблюдаемость электрона. В отличие от аналогичного определения материи Гольбахом Ленин делает упор на независимости существования электрона от чувственного восприятия электрона, т.е. независимости от сознания вообще.

Тем самым в начале XX столетия был подведен итог, так сказать, классическому периоду развития естествознания и философии и сделан шаг вперед к новой, неклассической науке. Не менее важным ленинское определение материи было и для понимания общественных явлений. Материалистическое понимание истории и общественных процессов получало веский аргумент для отстаивания объективных закономерностей и определения движущих сил общественного развития.

Список литературы

1. Алексеев П.В., Панин А.Ф. Философия. 3-е изд. М., 2007

2. Крылов А.Г. Антология мировой философии. М., 2008

3. Греков А.М. Введение в философию. М., 2006

4. Кун Т. Структуры научных революций. М., 2006

5. Никифоров Л.А. Философия науки. Сбп., 2007