Культурно-историческая традиция

Культурно-историческая традиция

Захарченко М.В.

Фундаментальным качеством человеческого бытия является способность создавать и наследовать культурные произведения. Традиция в широком смысле, как наследование культуры, выступает, таким образом, как универсальная характеристика человеческого способа быть.

Способ наследования, однако, - это исторически изменчивый феномен. Если ряд авторов, в том числе и авторы энциклопедических статей, склонны ограничивать понятие "традиция" закономерностями наследования в родовых обществах, отмечая уменьшение значения традиции по мере включения способов трансляции культуры, характерных для цивилизации (Каиров, Гофман), то другие применяют это понятие к процессам наследования в культуре на всем протяжении человеческой истории (Костюк, Радин, Гуди и Ватт, Лотман, Шацкий), сосредоточивая внимание на познании характера изменений в способах наследования.

Понятие культурно-исторической традиции мы развиваем, имея ввиду вторую точку зрения. В этом типологическом понятии отображаются закономерности наследования в современном обществе, располагающем цивилизационными способами трансляции культуры – письменностью, государством, институтами науки и образования. Эта проблема становится центральной в обобщающей работе Ежи Шацкого. Он предпринимает систематическое обобщение теоретической дискуссии по проблеме понятия традиции, состоявшейся в польской литературе в 60-е годы, привлекая также англо-американскую литературу. Работа интересна прежде всего тем, что автор проводит последовательный категориальный анализ теоретических конструктов, предлагаемых теми или иными авторами, а во-вторых, создает собственную теоретическую конструкцию, которую мы принимаем в качестве исходной схемы, формируя типологическое понятие культурно-исторической традиции.

Задачу данной главы мы определяем следующим образом: (1): выделить категориальную схему Шацкого, дополнить и проинтерпретировать ее как схему типологического понятия культурно-исторической традиции; (2): определить сферу и границы ее применимости.

Феномен наследования в современности

В современности традиция выступает и как факт общественного бытия, и как факт общественного сознания. В силу этого необходимо различать два тесно связанных, но различных предмета теоретического осмысления – традицию как культурно-исторический факт, и традиционализм как ценностное отношение к традиции, также выступающий культурно-историческое явление идеологического характера.

Процессы наследования в обществе современного типа отличаются следующими особенностями: Создание, восприятие и интерпретация письменного текста, что разбивает монолитное единство "прошлого" и создает множественность в его восприятии, возможность "выбирать прошлое.

Социальное расслоение в обществе. В таком обществе трудно говорить о какой-то одной традиции всего общества. В социально дифференцированном обществе один и тот же индивид может входить в разные социальные группы и различным образом быть связанным с разным групповым прошлым, с разными традициями. Морис Хальбвакс полагал, что механизм сохранения прошлого в памяти состоит в том, что человек постоянно реконструирует его заново, исходя из опыта социальной группы, к которой он принадлежит.

Множественность традиций, одновременно существующих в обществе, подвижность и изменчивость элементов общественного наследия, отсутствие жесткой конструкции целого. Элементы разных традиций в деятельности субъектов приводятся в различные сочетания. Всякий элемент традиции, унаследованный даже из далекого прошлого, включается в новые системные связи и даже будучи сам по себе неизменен, несет в себе не только следы своего происхождения, но и своего движения сквозь время вплоть до сегодняшнего дня.

Сокращение времени жизни отдельных традиций, множественность линий преемственности, восстанавливаемых из будущего к прошлому, свобода выбора и оценки элементов наследия в действии передачи. Каждая социальная группа подвержена сильному влиянию систем идей, созданных в разные периоды национальной истории. И для индивида, и для групп, составляющих общество, прошлое означает очень много совершенно разных вещей.

Обобщая эти особенности, Шацкий формулирует главную характеристику закономерностей наследования в обществе современного типа: опосредованность сознанием и деятельностью социальных групп как субъектов культурного действия.

Он предлагает различить среди всех существующих в литературе трактовок традиции три ракурса взгляда на традицию: как деятельность, в которой реализуется передача общественного наследования; как объект, составляющий содержание передаваемого общественного наследия; как субъект, принимающий прошлое в качестве ценности, прошлое как таковое или его конкретные формации и деятельно утверждающий эти ценности в историческом праксисе.

Основанием разворачивания понятия культурно-исторической традиции в современности выступает субъект.

Различим два типа субъективности: агент радикального обновления (субъект проектирования) и агент консервации и передачи(субъект традиции). Субъект проектирования: относится к прошлому как к условиям деятельности, то есть к такой совокупности существующего, которая может быть изменена посредством деятельности. Акт освобождения от "кошмара традиции" состоит в том, чтобы отнестись к условиям как "к чему-то неорганическому" (Маркс). Этим "актом свободы" формируется позиция субъекта деятельности в истории. Понимая условия своей жизни и деятельности как плод культурной работы предшествующих поколений, "мы относимся к ним как к чему-то неорганическому", то есть, отделяем от себя, превращаем в материал, податливый к оформлению извне. Субъект традиции: рассматривает результаты деятельности прошлых поколений как ценности. Ценности являются практическим идеалом субъекта. Он действует исходя из ценностей. Вместе с тем ценности есть также и условия становления субъективности, условия воспроизведения субъекта определеного типа.

Большой круг авторов связывает традицию с ценностным отношением к наследию. "Традицией… является не сам институт, а вера в его ценность" (М. Радин). Р. Зиманд говорит об "островах традиции на реке наследия". Понятие традиции относится не ко всему наследию, а к выделенным его частям. "принцип выделения традиции – это принцип, исходящий всегда из мира ценностей". Совокупность наследия представляет собой множество фактов. Традиция же есть только там, где принимается во внимание реальность субъекта, его позиция в отношении к этим фактам. При этом преодолевается рассмотрение традиции как чего-то просто "данного". Появляется сложная проблематика преемственности и преобразования, непостоянства шкалы ценностей, отбора. "Унаследовать традицию попросту нельзя, овладеть ею можно, только приложив большое усилие" (Т.Элиот).

Субъект и объект традиции

Типологическое понятие культурно-исторической традиции мы относим к способу человека действия в отношении наследия. Собственно традиция – это совокупность фактов наследия, которые представляют для субъекта ценность. Именно таков способ наследования в современности, декларируемый сторонниками "традиционализма", аргументированно утверждает Шацкий. Совокупность наследия представляет собой множество фактов. Традиция же есть только там, где принимается во внимание реальность субъекта, его позиция в отношении к этим фактам. Шацкий анализирует способ наследования в культурно-исторической традиции посредством универсальной категориальной схемы Нового Времени: "субъект- объект - отношение".

Субъект культурно-исторической традиции

Субъект культурно-исторической традиции – это "тот, кто оценивает прошлое", тот, в сознании которого какие-то аспекты, отношения, элементы прошлого получают аксиологическое содержание. Речь идет, прежде всего, о коллективном субъекте, о группе, хотя может идти и об индивидуальном субъекте, об отдельном человеке. Мы остановимся на трех характеристических моментах субъективности, создающей культурно-историческую традицию: ценностная позиция субъекта, давность происхождения как ценность, рефлексивность и конструктивизм субъекта традиции.

Ценностная позиция субъекта

В совокупности наследия можно различить элементы, которые стали своего рода "окаменелостями истории", и живые элементы, продолжающие оказывать воздействие на субъект. Одни из этих живых элементов наследия, реально определяя поведение субъекта, не попадают в его поле зрения, а другие подвергаются рефлексии и являются предметом отношения. Субъект становится в отношение к объекту традиции, наделяет элементы наследия аксиологическим содержанием, вырабатывает собственную шкалу оценки, иерархию ценностей, принимает одни элементы и отвергает другие. Станислав Оссовский указывает на "желание наследования", проявляемое членами группы в отношении определенных элементов наследия. Он обращает внимание на то, что в совокупности унаследованного налицо множество элементов, которым не приписывается никакой ценности, а также элементов, которые, хоть и оцениваются отрицательно, тем не менее переносятся из поколения в поколение независимо от усилий воспитателей и даже вопреки ним. Такие элементы не входят в содержание традиции. Богдан Суходольский различает "традицию живую" и "традицию незабытую". "О традиции незабытой мы говорим тогда, когда благодаря историческим исследованиям знаем о ней достаточно много важного, чтобы судить о том, стоит ли это хранить в памяти или оно даже пригодно для самовосхваления и одобрения другими. О традиции живой мы говорим тогда, когда творения прошлого кажутся нам подлинно современными, когда мы умеем переживать их так, как если бы они относились к нашей эпохе". На наш взгляд, обе стороны выделенного Суходольским различения входят в культурно-историческую традицию, он указывает на разное качество ее элементов.

Ценность – не что иное, как рационализация субъективного смысла. Нечто признано ценным - значит, это нечто имеет для субъекта смысл. Утверждая нечто как ценность, субъект создает объективные условия для пребывания этого смысла.

Макс Вебер, задавая типологию социального поведения, выделил целерациональные и ценностнорациональные типы как два самостоятельных и несводимых друг к другу. В ценностнорациональном типе ценность не подвергается рациональному анализу. Она просто есть и относительно нее выстраивается рациональность средств и условий. Если любовь к ближнему признается ценностью, не требуется никаких рациональных объяснений, раскрывающих прагматику этой ценности, подобных тем, к которым прибегали рационалисты XVII века. Создавая модели выхода из "естественного состояния", они превращали в рациональную норму вневременные ценности, освященные давностью в европейской культуре.

В современном обществе большое место занимают вопросы "возрождения традиций". В сегодняшней России этот феномен очень заметен, несет сильную идеологическую нагрузку. Ценность "возрождения традиций" противопоставляется как "тоталитарному прошлому", так и глобалистическим проектам обновления мира.

Акция "возрождения традиции" – не что иное как наделение ряда элементов наследия ценностным звучанием. Значение традиции состоит в пропаганде конкретных ценностей и образцов действия. Важность той или иной традиции определяется через совокупную оценку аккумулированных в ней ценностей, выполняющих в том числе и (и даже прежде всего) воспитательную функцию. Когда говорят о "возрождении традиции", неважным оказывается степень сохранности тех элементов наследия, значимость которых оценивается высоко. Традиция позволяет наследовать "через поколения", восстанавливая то, что было действенным в поколении дедов и существовало латентно или вовсе прекратило существовать в поколении отцов. Традиционные ценности носят характер практического идеала, образца, в соответствии с которым субъект формирует себя и, сообразуясь с которым, действует в мире. Ценностное отношение предполагает выбор из множества объективно возможного и существует всегда как система взаимосвязанных ценностей. Посредством системы ценностей субъект видит поле своей практической деятельности в объекте: что ему важно, и что нет, куда он направит свои усилия, а что оставит втуне.

Шацкий указывает на любопытный феномен "негативной традиции". Ряд элементов наследия наделяется отрицательным аксиологическим содержанием. Субъект отталкивается от этих элементов, не допускает их в круг своего опыта, направляет свои усилия на то, чтобы не допустить их воспроизведения в истории.

В формальном понятии "традиционные ценности" есть, однако, некоторый парадокс. Формальное понятие традиционных ценностей состоит в том, что таковые должны наследоваться, передаваться из поколение в поколение. С одной стороны, субъект каждого нового поколения свободен в выборе ценностей. С другой стороны, традиционные ценности наследуются, то есть поколение детей должно выбрать те же ценности, которыми руководствовались отцы. Выбор как будто бы навязывается, свобода выбора ограничивается или вовсе упраздняется, а вместе с ним и сама идея ценностного отношения, укорененного в безусловной субъективной свободе. Либо мы закрываем глаза на свое собственное лукавство, объявляя "ценностями отцов" нечто такое, о чем заранее знаем, что оно есть плод нашего практического разума. Парадокс разрешается в содержательном определении понятия традиционных ценностей. В системе ценностей субъекта традиции всегда присутствует тема поколений, вопрос их взаимосвязи и преемственности. Субъект традиции концентрирует свое внимание на этой стороне объективной реальности, помещает ее если не в центр, то на одно из первых мест иерархии ценностей. Ему самому важно "продолжить дело отцов" и важно "передать" и "завещать" свое дело и свой опыт детям. Для него чрезвычайно важна тема воспитания. Наиболее очевидно "традиционны" в указанном смысле такие ценности, как семья, дети, воспитание, Отечество, вера, народ, предки, отчий дом, родная земля, родной язык, уклад, семейные и народные предания. Однако субъект традиции может по-своему интерпретировать эти ценности, включать их в более обширную систему, сопрягать с тем, что на первый взгляд несовместимо с ними: с идеалами личной независимости, свободы, корпоративной солидарности, моральной правоты и пр.. Такие ценности как: свобода, самостоятельность, личное достоинство – безусловно, могут называться традиционными для целого ряда культурно-исторических традиций. Список традиционных ценностей не может быть закрытым, поскольку они создаются в процессе деятельности субъекта, закон которой – свобода. Однако форма этой деятельности обладает одной универсальной характеристикой: она включает в себя полный цикл культурного творчества - наследование от предков, испытание и преумножение, возможно более полная передача потомкам.

Давность происхождения как ценность

Среди ценностей, утверждаемых субъектом традиции, есть одна неизменно присутствующая: фактор времени, давность происхождения. Для Шацкого это совершенно иррациональная ценность. Он склонен видеть здесь "одно вместо другого", своего рода ложное сознание, искусственную связь того, что имеет реальную ценность (содержательная сторона традиции), с тем, что реальной ценности не имеет (фактор давности). Он отказывается рассматривать давность как автономную и безусловную ценность. Такая позиция характерна только для "примитивного традиционализма". Во множестве других случаев давность входит в композицию других ценностей, либо как одна из ценностей, либо как обязательный аспект всякой другой ценности. Фактор давности выполняет в некотором роде сакрализующую функцию и в таком виде является архаизмом, функционально необходимым, однако, для ценностного сознания определенного типа. Он говорит о "соблазне рассматривать традицию как проявление ложного сознания, а споры о традиции – как закамуфлированные споры о тех или иных современных ценностях, которые при обычной рациональности мышления могли бы быть изложены на другом языке, а не на языке наследия или традиции". Однако останавливает одно, действительно не объяснимое средствами "обычной рациональности", обстоятельство: подлинная вера, что время освящает идеи и установления. Давность признается самостоятельной ценностью, она повсеместна даже для Европы, основного локомотива мировых новаций. Широким общественным признанием пользуется тезис, что даже самые устремленные в будущее проекты должны иметь опору в прошлом. Стремясь отыскать рациональные основания, по которым давность может быть признана ценностью, он указывает на два способа трактовки давности: как исторического опыта и как указания на вневременной характер ценностей, которым приписывается давность. Желая найти рациональные основания положительной оценки фактора давности, мы можем найти неожиданного союзника в Гегеле. Гегель безусловно солидарен с рационалистами в отказе признавать "древность" в качестве аргумента. Он иронически отзывается о тех, кто готов видеть мудрость в суждениях древних на том основании, что они древние. Но его характеристики "абстрактных инженеров будущего", отказывающих разуму в историческом опыте, гораздо более нелицеприятны. Различая рассудок и разум, Гегель резко отзывается об "одностороннем, абстрактном" рационализме рассудка. Рассудок абсолютизирует свои схемы. Разум способен видеть их генезис, в том числе и генезис в истории. Гегель раскрывает действие разума в истории. История – удостоверение духа и разума. Исторический опыт разумен постольку, поскольку разум обладает историческим опытом. Устойчивые во времени элементы наследия наделяются ценностью постольку, поскольку для нас имеет смысл самопознание духа, достоверность его путей в истории.

Еще одно основание рационализации "фактора давности" мы найдем в идее "системы общей жизни" с предками. Система общей жизни рождается в переживании чувства любви, говорит Гумилев. "Любовь к предкам" – вовсе не риторическая фигура, это реальное и очень сильное переживание, которое так проникновенно выразил Пушкин:

Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам.

На них основано от века, по воле Бога самого,

Самостоянье человека, залог величия его.

Эти смыслы пробуждают в человеке сознание нравственных обязательств в отношении к роду, народу, Родине, побуждают его искать правду о прошлом и "продолжать дело отцов", наделяя ценностным содержанием непрерывность общего дела из поколения в поколение.

Фактор давности играет роль критерия, которым проверяется устойчивость традиции, удостоверяется ее ценностная система в качестве традиционной. Чем более полно реализуются традиционные ценности, тем более длительна и прочна традиция. Далеко не всякая система ценностей способна устойчиво воспроизводиться во времени. Решительная проверка устойчивости традиции происходит на рубеже передачи следующему поколению. В бытовой речи "традициями" называют уже простое повторение события из года в год: ежегодные поездки, ежегодные встречи. Такие "традиции" мимолетны, легко возникают и легко гаснут. Строго говоря, это не вполне традиции: подлинно традицией какое-либо установление можно назвать только если оно удержалось в течение хотя бы одного цикла смены поколений. В этом случае происходит "передача" опыта организации общей жизни через растождествление опыта и его "носителей", что невозможно без того, чтобы опыт получил некоторую "форму", был выражен символически, получил характер обобщающей системы, в которой возможно соотносить множество индивидуальных опытов и тем самым накапливать опыт личного бытия в системе общей жизни.

Рефлексивность и конструктивизм субъекта традиции

Традиция никогда не "дана" – традиция всегда "создается". Есть своеобразный иллюзионизм в том, чтобы воспринимать традицию как то, что всегда было. На самом деле идет постоянный процесс переоценки и переопределения элементов наследия, в котором одни элементы отодвигаются в тень, другие выходят на первый план. "Традиция – это не что-то такое, где-то там ожидающее, возлежащее на чьих-то плечах. Она скорее избирается, творится, моделируется в соответствии с нынешними потребностями и стремлениями данной исторической ситуации".

Традиция – всегда оценка и отбор, и поэтому к наследию субъект традиции относится, как к подлежащему переоформлению материалу. Это не всегда заметно, когда речь идет о поддержании деятельности старых институтов в новых условиях, но заметно хорошо, когда речь явно ведется о "создании новых традиций" – феномен, хорошо известный в эпоху "развитого социализма". Проект формирования "новой исторической общности – советского народа" - предполагал создание множества традиций, призванных выражать самосознание новой общности и способствовать ее сплоченности. Однако и там, где очевидно стоит задача сохранения старого, феномен конструирования представлен в полной мере. Шацкий часто выражается в таком духе, что феномен "возрождения традиции" по существу ничем не отличаются от феномена "создания традиции". Анализируя широкий круг материалов, относящихся к консерватизму и традиционализму, он приходит к выводу, что классический взгляд на низкую рефлексивность традиции неоправдан. Многие авторы продолжают придерживаться этой классической точки зрения, согласно которой для конституирования традиции рефлексия или вовсе не нужна, или достаточно такого ее уровня, на котором формируется суждение давности: "это ценно, потому что так делали всегда (давно)". Бронислав Малиновский, исследовавший опыт перехода африканцев от традиционного уклада жизни к цивилизационной ее организации и обратно, выделяет специфический феномен "вторичного" традиционализма, который возникает в ситуации "возвращения" к традиционному укладу тех африканцев, которые вкусили опыта жизни в цивилизации. Такое возвращение к традиции требует высокой рефлексивности, и скорее отказа от инерции приобретенного опыта, чем приверженности к привычному и "унаследованному". Оппозиция "традиция-модерн" с однонаправленным движением от традиции к современности сменяется более сложной конфигурацией. Средства модерна предлагается использовать в целях сохранения и укрепления традиционных ценностей в новых условиях. Очевидно, что для решения даже просто постановки таких задач требуется довольно высокий уровень рефлексии. Пример современных традиционализмов показывает, что для защиты того, что освящено давностью, создаются сложные мировоззренческие системы, в которых используются методы современной философии, историософии, историографии.

Каждое новое поколение, каждая социальная группа по-своему относится к наследию, делает объектом оценки иные его элементы, меняет негатив и позитив в оцениваемом. Культурно-исторический субъект конструирует не только традицию, с которой он отождествляет себя, но и "негативную традицию", от которой он отталкивается, ценности которой оцениваются отрицательно. Традиции без субъекта нет, и действия реальных оппонентов интерпретируются посредством "негативной традиции". Например, в качестве "негативной традиции" для российской интеллигенции выступало "самодержавие" и, шире, "государство".

Шацкий предлагает различать в традиции консервацию и реставрацию. Консервация ориентирует на устойчивое воспроизведение существующих форм и образцов жизни, имеющих реальных носителей в виде тех или иных социальных групп. Реставрация предлагает восстанавливать формы и образцы более или менее отдаленного прошлого, и реставратор может даже не задаваться вопросом, насколько широк сегодня круг реальных носителей этих форм, кто есть субъект, готовый воссоздавать их как формы своей жизни, и есть ли он вообще в качестве субъекта. Разъясним нашу формулировку "быть в качестве субъекта". Субъект- это логическая категория, в которой выражается особый тип самоорганизации человека как исторической индивидуальности. Субъективность предполагает высокую степень активности, в ее основе лежит "акт свободы", превращающий человека в субъекта всего того, что он делает, мыслит и говорит, в отличие от индивидуальности другого типа, где человек зачастую готов отказываться от ответственности за действия, не признавать их "своими", ссылаясь на обстоятельства, привычки, воздействия иных сил. Наделение ценностным содержанием каких-то элементов прошлого должно быть поддержано активной позицией субъекта, готового эти элементы утверждать как форму собственной жизни; тогда он есть субъект традиции, и реставрация может состояться как культурно-исторический факт. В противном случае налицо картина прекраснодушных мечтаний, размышления о возможной традиции, но не ее реальность. Следовательно, необходимо различать ценности, знаки и обычаи действительно унаследованные и таковые же отнюдь не унаследованные, но реконструированные на основе ценностных представлений субъекта традиции.

Резюмируем сказанное о субъекте культурно-исторической традиции ормообразующее отношение традиции и субъекта взаимнорефлексивно. Субъект формирует традицию, традиция создает условия поддержания определенного качества субъективности, от этого качества зависит мера и характер его активности в отношении к наследию. Это всегда ценностное отношение. То, к чему относится субъект, совершая ценностный выбор, есть наследие как объект. Проблема объективации наследия составляет самостоятельную и весьма непростую проблему.

Объект наследования в традиции

Один и тот же реальный процесс – историческое наследование – мы можем рассматривать в различных категориальных схемах. Мы можем анализировать его как объективный процесс. Шацкий предлагает сопоставить категориальную схему "условие- средство - цели/ценности" с понятийной схемой "наследие-трансляция (передача) -традиция". Наследие сопоставляется с категорией условия, в которых нам приходится действовать. Передача - с категорией средств, при помощи которых условия формировались и формируются, Традиция – с проблемой целей и ценностей, по мерке которых мы (субъект) оформляем мир. Такая схема позволяет анализировать меру обусловленности субъекта и меру его свободы, проявляющейся в деятельности. Эта мера зависит и от средств, которыми субъект располагает, и от его целей/ценностей, и от качества условий.

Здесь нас, однако, интересует не мера обусловленности субъекта, а существо процесса наследования, его историческая индивидуальность: "что" и "кто" традиции, - что наследуется и кто наследует. Для ответа на эти вопросы предлагается универсальная схема "субъект-объект-отношение". Наследует "кто" – субъект, который, по энергичному выражению Шацкого, "навязывает окружающему миру свою иерархию ценностей". На одно из первых мест в этой иерархии субъект традиции помещает "давность происхождения", ценность иррациональную, но в принципе рационализируемую. Субъект традиции утверждает свои ценности в деятельности, достаточно рефлексивной и конструктивной. Наследуется "что"? Ответ на этот вопрос конституирует объект традиции, к которому активно относится субъект и которым он в некоторой мере обусловлен.

Трактовка по совокупности элементов

Объект в традиции – "то, что подлежит передаче". Задавая такое определение, легко склониться к тому, чтобы отождествить с традицией всю культуру. Кроме прямых отождествлений: "культура- это наследие", налицо подходы, в которых понятие культуры не тождественно понятию наследия, но наследие рассматривается как основание культуры и важнейший ее компонент (К.Лоренц, С.Чарновский).

Предпринимая попытку представить "общественное наследие"в качестве систематического целого, Шацкий приходит к выводу, что теоретический аспектный анализ не проделан. Концепций, главной целью которых был бы систематический охват всего, что современное поколение получает от предшествующих поколений, практически не существует. Часто упоминание о "наследии" является не результатом выверенного теоретического анализа, а знаком капитуляции исследователя. Не умея объяснить происхождение и функцию тех или иных элементов культуры, исследователь объявляет его "пережитком" или "традицией", ничуть, заметим, не проясняя смысла термина "традиция". Мы имеем дело с достаточно произвольным набором перечислений "унаследованного", где в один ряд поставляются ценности, идеи, образцы поведения и др., без дальнейшего логического анализа, в каком взаимоотношении один к другому находятся перечисленные элементы, насколько полон список, действительно ли они "переданы" прежними поколениями, а не выработаны новыми, исходя из условий вступления в культурное наследство.

К. Добровольский интегрирует представление о совокупном общественном наследии в идее "исторической почвы". Способ упорядочения, предложенный им, Шацкий иронически называет "поэтикой каталога": общим названием охватывается множество разнородных, практически несоизмеримых фактов. В "каталоге" соседствуют рудники, фабрики, верования, технические навыки, обычаи - множество предметов неодинакового статуса, никак не приведенных в систематическую связь. Попытку исправить "логику каталога" предпринимает Ст. Осовский, предлагая различить понятия "наследие" и "коррелят наследия". Понятием "наследие" он охватывает только психофизиологическое содержание, все вещественные формы включая в понятие "коррелята наследия". "Культурным наследием социальной группы мы признаем конкретные типы реакций мышц, чувств и мыслей, на основе которых формируются склонности членов группы". Никакие предметы внешнего мира в состав наследия не входят. Набор таких плодов деятельности человека, как произведения искусства, науки, техники, поселения, институты - должны считаться коррелятами общественного наследия". Подобные различения довольно часто встречаются в культурологии. Так, Уинстон предлагает "рассматривать культуру как сумму имеющихся благ и установленных образцов поведения, которые составили наследие группы", устанавливая различение материального наследия и наследия в форме образцов поведения. Определение Осовского - "реакция мышц, чувств и мыслей, на основе которых формируются склонности" - может быть сближено с понятием "стереотип поведения", в котором Л.Н. Гумилев видел собственный признак этноса, устойчиво воспроизводимый из поколения в поколение. Различение Осовского выводит нас на трактовку объекта традиции в поведенческом ключе. Предмет ценностного отношения субъекта традиции, а тем самым объект традиции – способы жизни и действия людей. Материальные произведения интересны для него в той мере, в какой они "коррелируют" с определенными стратегиями жизнестроительства, свидетельствуют о них или их обеспечивают.

Способ жизнестроительства как объект традиции

Анализируя множество определений традиции, содержащихся в энциклопедиях, справочниках, исследовательской литературе, Шацкий приходит к выводу о широком распространении трактовки традиции со стороны устойчивой определенности человеческого поведения. В этой серии определений традиция отождествляется с "совокупностью образцов поведения". Know-how Шацкого в отношении определений такого рода состоит в том, что он ограничивает их значение только объектом традиции. Объект традиции - выработанные в истории образцы жизнеустройства и поведения. Полное же понятие традиции включает еще и представление о субъекте и его ценностном отношении к этим образцам.

Однако, на наш взгляд, целесообразно сделать еще одно категориальное различение. Проведем различие между поведенческой реакцией и способом регулирования поведения. Поведенческие реакции человека всегда регулируются самим человеком, именно этим отличается поведение человека от поведения животного. Регулирование человеческого поведения – отчасти саморегуляция, отчасти социальная регуляция. Способы регулирования поведения, распределение регулирующих функций между саморегуляцией и социальной регуляцией исторически различны. Когда мы говорим об "образцах поведения", мы очевидно имеем в виду и саму поведенческую реакцию, и способ регулирования поведения. "Стереотипическая реакция мышц, чувств и мыслей" как поведенческая реакция может регулироваться вкусами, нормами поведения, идеологией, обычаем, ритуалом. Все это – и нормы, и вкусы, и обычаи – есть способы регуляции поведения. Включая в объект традиции и поведенческие реакции, и способы регулирования поведения, мы получаем сложный многокомпонентный объект. Определим его как способ жизни или способ жизнеустроения (жизнестроительства). Способ жизни включает в себя два рода элементов:

(1) множество поведенческих реакций определенного качества (стереотипы поведения), (2) набор способов регулирования поведения.

Эти элементы систематически взаимосвязаны. При анализе той или иной конкретной культурно-исторической традиции мы должны выявлять эту систематическую взаимосвязь, характер же ее в значительной мере обусловлен каждый раз деятельностью субъекта традиции. Конструктивная активность субъекта традиции может проявляться, например, в том, что он, стремясь сохранить ценные с его точки зрения образцы поведения, может менять способы регулирования поведения, добиваясь тех же самых поведенческих реакций в новых исторических условиях. Или, наоборот, признавая ценным какой-то способ регулирования (обычай, ритуал, идеологию), он может принимать изменения поведенческих реакций, неизбежные в новых условиях, при сохранении прежних способов регулирования.

Резюмируя, определим культурно-историческую традицию как позитивно оцениваемый ее субъектом способ жизнеустройства, воспроизводимый на протяжении ряда поколений в меру активности субъекта традиции. Культурно-исторические традиции разнообразны в меру разнообразия культурно-исторических субъектов, отстаивающих способ своего существования и предъявляющих права на условия реализации способа жизнестроительства, представляющегося им ценным.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа