Феномен тоталитаризма
1. Новый интерес к тоталитаризму.
2.
Тоталитарный феномен, тоталитарность
и тоталитаризм.
3. Тоталитарный принцип
и природа тоталитарного феномена.
4.
Глубина, масштабы и многообразие
тоталитарности.
5. Дисфункции
модернизации.
6. Деинституционализация.
7.
Бегство от свободы.
8. Слияние государства
и гражанского общества.
9. От массового
движения к партии-государству.
10.
Эволюция отечественного тоталитаризма.
11.
Рецидивный тоталитаризм.
12. Преодоление
тоталитарных дисфункций модернизации.
Новый
интерес к тоталитаризму.
Осенью
1993 года в серьезных научных журналах
словно в
ответ на какой-то призыв рока
появились статьи, в которых
предпринимается
попытка заново осмылить и переосмыслить
сущ-
ность тоталитаризма. В "Полисе"
выступил Р.Андерсон, в "Вест-
нике
МГУ" - К.Гаджиев, в "Общественных
науках" - И.Мазуров.
Почему резко
возрос интерес к тоталитаризму?
Оживление
ставшего было затухать интерса связано
с тем,
что актуальность тоталитаризма
растет, а политической системе
тоталитарные
черты все более отчетливо и последовательно
восп-
роизводятся. Общественное
сознание не может этого не замечать,
не
реагировать на процессы
тоталитатаризации.
Тоталитарный
феномен, тоталитарность и тоталитаризм.
Во
всех публикациях прследнего времени в
большей или
меньшей степени выражено
стремление прояснить разрвыв
между
феноменом тоталитаризма и
объясняюшими его схемами.
Специально
концентрирует внимание
на этой проблеме Андерсон. Предсталя-
ется
логичным подойти к решению проблемы
путем различения от-
дельных сторон
или аспектов тоталитарного феномена.
Это потре-
бует введения некоторых
терминологических различений,
смысл
которых станет вполне ясен
только в последующем изложении.
Можно
попыталься выделить некий тоталитарный
принцип - наибо-
лее универсальное и
абстрактное выражение природв
тоталитарно-
го феномена. Следующей,
более богатой и конкретизировнной,
но
сохраняющей универсальность
абстрактной схемой мог бы быть
идеальный
тип или, точнее типы, которые удобно
называть тота-
литарностью, т.е. набором
сущностных черт, свойств,
признаков
тоталитарного феномена в
его различных проявлениях. Тоталита-
ризмом
же могла дыть названа более или менее
сознательно ут-
верждаемая система
реализации той или иной тоталитоидности.
Наконец,
саму ракльность тоталитарного феномена,
его не-
посредственно наблюдаемую
фактуру можно было бы назвать тоталь
по
аналогии с парой вериткаль-вертикальность.
Все
эти терминологические различения
связаны с тем, что
тоталитиарный
феномен обычно рассматривается двояко.
Предпри-
нимаются попытки отождествить
его под именем тоталитаризма с
Третим
Рейхом, например, или с СССР периода
сталинщины и при
этом трактовать
казалось бы все тот же тоталитаризм как
иде-
альный тип, набор формальных
признаков, которые проявляются в
феноменах
лишь частично и с различной интенсивностью.
В
первом случае уникальность исходного
феномена не позво-
ляет признать
тоталитаризмом никакой иной феномен,
который
столь же уникален и своеобычен.
Но это еще полбеды. Множество
явно
нетоталитарных черт феномена окажутся
необъяснимы и их
придется как бы не
замечать.
Во втором же случае мы
напротив без труда найдем большее
или
меньшее выражение черт идеального типа
тоталитаризма в ог-
ромном количестве
политических феноменов, однако даже
самое
полное совпадение оеальных и
идеальных черт заведомо будет от-
личаться
частичностью, множеством отклонений и
пустот. Каждый
реальный феномен
окажется лишь попыткой с большей или
меньшей
полнотой проявить черты
идеального типа. В результате ни
один
феномен мы не сможем признать
вполне тоталитарным, что кажется
недостатком
в сравнении с первым случаем, т.к. там
хотя бы
один феномен заведомо объявляется
тоталитарным.
Некоторый релятивизм
в трактовке тоталитатизма компенси-
руется
оценить приближение или отдаление от
идеального типа
как отдельных
политических систем, так и их
состояний.
Целесообразно различать
тоталитаризм как явление, в кото-
ром
с меньшей или большей полнотой проявляются
черты идеально-
го типа или
тоталитарности.
Тоталитарный принцип
и природа тоталитарного феномена.
Существуют
самые различные суждения относительно
природы
тоталитаризма. Их довольно
содержательный обзор содержится в
статье
Ю.И.Игрицкого "Концепция тоталитиризма:
уроки сноголет-
них дискуссий на
Западе"//История СССР, 6, 1990,
С.172-190.
Данные Мазурова.
Схема
Гаджиева.
Статья о тоталитаризме в
Словаре истории идей.
Концепция
Х.Арендт.
Наивно-натуралистическое
представление прежде всего улав-
ливает
наиболее бросающиеся в глаза внешние
приметы тоталита-
ризма, но в то же
время отражает и некоторые существенные
мом-
тенты - непонимание ни тоталитарной
личностью, ни системой
иных аргуметов
кроме насилия и равенства всех в тотальной
не-
безопасности.
Другое, чуть более
изощренное понимание заключается в
ин-
терпретации тоталитаризма как
закрытой системы жестких функци-
ональных
связей, как социальной мегамашины, в
которой каждый
человек становится
винтиком (Ольшанский в "Полисе").
Здесь уже
налицо тотальное поглощение
личности ролью, функцией.
Еще одно
понимание тоталитаризма связано с его
рассмотре-
нием в качестве системы
всепроникающего контроля и
встречного,
добровольного самоконтроля
членов тоталитирного целого. подоб-
ный
тоталитарный контроль и самоконтроль
либо принимается как
самоочеыидная
данность, либо объясняется извращенной
и/или не-
избежной исторически формой
общественного сознания, подавленн-
ой
мифологическим отождествлением части
и целого, содержания и
формы, целей и
средств, неспособностью различить
частное и об-
щее благо, построить
рациональные формы политического
опосре-
дования и участия.
У всех
этих трех интерпретаций есть нечто
общее - одно-
родность, гомогенность
организации: скопление идентичных
лю-
дей-атомов, которые не знают ничего
кроме прямого насилия, жи-
вут в
гоббсовской утопии "войны ысех против
всех"; набор ро-
лей-функций, которые
одинаково важны и носители которых
одина-
ково неважны; мифы, порождающие
"оборотничество" смыслов и
картину
мира, где царит всеобщее отождествление,
где личное и
родовое нерасчленены и
слиты. Таким образом общим
принципом
тоталитиаризма можно
признать гомогенность его состава,
струк-
туры и организации
(системы).
Глубина, масштабы и
разноликость тотлитарности.
Выявление
общего тоталитарного принципа отнюдь
не равноз-
начно созданию идеального
типа. Одного лишь принципа для
этого
недостаточно. Требуется еще
уточнить - какой материал и каким
образом
этот принцип организует. Можно
предположить, что при-
нудительное
навязывание гомогенности разным пластам
полити-
ческой реальности, внедрение
тоталитарного принципа дает весь-
ма
своеобразные, заметно отличеюшиеся
друг от друга идеальные
типы.
Гомогенизируется ли только режим
правления? Или тотали-
тарный принцип
пронизывает всю структуру государства?
А что
если он навязан всей политической
системе? Что получится, если
гомогенность
будет наязываться не только политике,
но всему
человеческому миру, всей
социальной системе, включающей
эконо-
мику, культуру и все прочие
саера сферы человеческих отноше-
ний?
В
первом случае мы будем иметь идеальный
тип тоталитарно-
го режима -
административное регулирование, в целом
неплохо
охарктеризованное Г. Поповым
под названием администратино-ко-
мандной
системы, но не вполне адекватно отнесенное
к советской
реальности.
Во втором
случае возникает идеальный тип
тоталитарного
государства.
В третьем
случае перед нми идеальный тип
партии-госу-
дарства, т.е. вополне
гомогенизованной политической
системы.
Наконец, в четвертом случае
возникает или мог бы возникн-
вть
идеальный тип супертоталитаризма или
тотального тоталита-
ризма.
Происхождение
тоталитаризма.
Откуда же берется
эта гомогенность? Роковое ли она
прок-
лятье некоторых народов, как это
берутся утверждать, например,
"клеветники
России"? Или это мистически прорывающееся
то
здесь, то там буйство "древнего
родимого хаоса"? Рискну ут-
верждать,
что причины более прозаические.
Прежде
всего далеко не бесспорно, что
тоталитаризация
насаждается политически
и в политической сфере, что это насаж-
дение
идет как бы сверху вниз - режим, государство,
полити-
ческая система, всеобщий
человеческий мир. Скорее наоборот
-
гомогенизацией чреваты неполитические
сферы, прежде всего со-
циетальные
сообщества. Недаром массовидность
прежде всего свя-
зывает с тоталитаризмом
Ханна Арендт.
Дисфункции модернизации.
В
условиях форсированной модернизации
возникает искушение
просто отбросить
старые, "отжившие" политические
структуры и
заменить их новыми. В
результате новые структуры несут как
бы
двойную нагрузку: осуществляют те
функции, к которым они пред-
назначены,
и те, которые осуществлялись разрушенными
структу-
рами, но о которых система
"помнит". Получается своеобразное
явление
дедифференциации.
Дедифференцированные
и недифференцированные политические
структуры
современности отличаются немалыми
чертами сходства.
Одна из важнейшмх
- предрасположенность к дисфункциям,
т.е.
разрушительным или по меньшей
мере контрпродуктивным проявле-
ниям
функциональных возможностей соотвествующих
структур. Сре-
ди дисфункций модернизации
наиболее ярко и разрушительно проя-
вились
тоталитарные тендепнции.
Природа
тоталитаризма как навязывания
политическому режи-
му, государству
или всей политической системе
принудительной
гомогенности связана
с однозначной трактовкой и тем самым
с
изврещением функциональности такого
процесса, как массовиза-
ция. Форсированное
создание однородной национальной
(этни-
ческое государство
национал-социалистов) или социальной
(про-
летарское государство коммунистов)
массы отрывает тоталитари-
зуемое
гражданское общество от его корней и
истоков, пара-
доксальныи образом
сближает с ниболее архаичными моделями
об-
щинной, первобытной гомогенности,
провоцирует активизацию
протополитических
средств организации, прежде всего
прямого
принудительного насилия.
Таким
образом следует различать тоталитаризм
как систему
навязанной гомогенности,
внедренной в ходе форсированной
мо-
дернизации, и тоталитоидность как
изначальную гомогенность
протополитических
образований эпохи архаики.
Тоталитаризм
может быть охарактеризован как явление
сов-
ременности (модерности),
непосредственно связанное с отчужде-
нием
в личностном плане и с омассовлением -
в политическом.
Высокая, в идеале
предельная степень омассовления общества
и
отчуждения личности представляют
собой его сущностные призна-
ки.
Тенденции омассовления, нивелирования
субкультурных,
сословных, корпоративных,
региональных, местных и прочих раз-
личий
вполне определенно проявилась уже в
ходе создания на-
ций-государств и
отвечающих им всеобщих гражданских
обществ,
когда для обеспечения
целостности этих гигантских для
своего
времени образований потребовались
специальные скрепы в виде
общенациональных
норм языка, культуры, права и т.п., а также
в
виде новой общенациональной общности
- массы равноправных
граждан, образованной
эмансипированными атомами-индивидами.
Надо
было быть, конечно, Гоббсом, чтобы
разглядеть в событиях
английской
революции и предшествующих ей десятилетий
атомиза-
цию индивидов и возникновение
Левиафана, важность этих пред-
посылок
для создания современной поилитческой
системы с одной
стороны, их разрушительность
и угрозу обернуться "войной всех
против
всех" с другой стороны. Отсюда
гоббсовскицй императив
постоянных и
бесконечных усилий по обузданию хаоса,
неустанно-
го политического
благоустройства перед лицом весной
угнозы то-
талитаризации в измысленной
им форме тотальной "войны всех
против
всех".
Еще явственней тоталитарные
тенденции обозначились в годы
Великой
французской революции (якобинский
террор) и пострево-
люционного
бонапартистского режима (массовизация,
создание мо-
билизованного общества
и т.п.). Вполне отчетливо некоторые
то-
талитарные тенденции проявились
в бисмарковской Германии. Од-
нако
наиболее яркое выражение эти тенденции
нашли в нынешнем
столетии, когда
массовое общество и массовые общественные
дви-
жения, массовые митинги и средства
массовой информации, серий-
ное
производство и стандартизированное
потребление, всеобщее
образование и
массовая культура формируют "одномерного
челове-
ка" и столь же однозначные
стереотипы поведения.
В отличие от
тоталитаризма первобытная
тоталитиодность
связана прежде всего
с протополитическими образованиями
типа
племени, соседской общины или
квазигосударственных автократи-
ческих
(самодержавных) структур, формально
воспроизводящих об-
щинные отношения
в державных масштабах при безусловном
подчи-
нении и деспота-самодержца, и
последнего представителя само-
державного
народа-войска единому родовому этосу.
Яркие примеры
такого тоталитоидного
самодержавия - евразийское
войско-община
Чингиз-хана или героическая
экспансия раннего ислама.
Общей основой
и тоталитиаризма, и тоталитоидности
явля-
ется не только гомогенность, но
и крайне ослабленная
институ-
ционализация.
Тоталитиаризм
и деинституционализация.
Институты
не даны как нечто вечное и неизменное.
На деле
приходится сталкиваться с
большей или меньшей выраженностью,
проявлением
того или иного института. Институты
вновь оказыва-
ются связаны с процессом,
но на этот раз не в масштабной
перспективе
всей политической системы, а в своей
собственной.
Каждый институт, коль
скоро он опосредует, обозначает
как
свое,"схватывает" то или иное
действие, роль, как бы втягива-
ется в
череду действий. Обычно опосредованные
институтами
действия далеко не в
равной, а тем более не в полной мере
про-
являют свою институциональную
сущность. Далеко не каждое, нап-
ример,
действие отдельного депутата в неком
парламенте, а тем
более за его пределами,
в достаточной мере отвечает
комплексу
принципов и норм парламентаризма.
Напротив, очевидно, что мно-
жество
его действий лишь в очень малой степени
институциональ-
но опосредованы.
Уровень такой опосредованности может
на-
растать или уменьшаться. Институт
как бы растворяется в про-
цессе
институционализации как нарастающем
закреплении действий
и ролей или в
процессе деинституционализации как
уменьшеющемся
закреплени функций и
ролей. Скажем, некий президент
начинает
действиями, вполне отвечаюшими
институту президентства, но
постепенно
начинает придавать им характер
самовольного хозяй-
ничанья в своей
лавке и кончает прямым самодурством.
Это уже
явная деинституционализация
президентства, своего рода полити-
ческое
самоубийство, самоимпичмент.
Разрушение
посредующих форм ведет к
деинституционализа-
ции, преобладанию
непосредственных, спонтанных действий,
допо-
литических отношений. Социетальное
приятельство оказывается
важнее
формальной политической упорядоченности,
влияние -
весомее власти. В приведенном
примере президента, ставшего
диктаром-самодуром,
институционализированные
политические
действия все больше и
больше вытесняются непосредственными
и
спонтанными порывами, отражаюшими
стихийнцую волю к господству
данного
человека и его "группы сверстников"
(простейшей социе-
тальной общности).
За скобками, это уже другая проблема
и
учебная тема, остается вопрос, кому
и почему в данном случае
выгодно
использовать и усугублять
деинституционализацию прези-
дентства.
Важно отметить только, что институционализация
и де-
институционализация при всем их
жизненном значении для не-
посредственно
вовлеченного политического актора
имеют и общее
системное значение для
всего политического целого.
Широкая
и углубляющаяся деинституционализация
вызывает
аномию, т.е. такое состояние
большинства политических акторов,
когда
они последовательно или непроизвольно
уклоняются от вы-
полнения известных
им институционализированных правил и
норм.
Аномия фактически равнозначна
эрозии политической систе-
мы, подрыву
политических начал и отношений,
возобладанию допо-
литических, чисто
социетальных императивов поведения.
Полити-
ческое сообщество все больше
деградирует в некую аморфную общ-
ность,
в лучшем случае гигантский аналог
"группы сверстников"
или "малой
группы", а в худшем - подобие "зоны"
или даже
гоббсовской "войны всех
против всех".
С другой стороны
дополитические по природе непосредствен-
ные
узкосоциетальные действия и отношения
являются необходимой
предпосылкой
образования собственно политических
действий и
отноений, а значит и
институтов. Ключевое значение в этом
слу-
чае приобретает социализация,
включение индивидов в круг
3своих
(социетальное сообщество).
Социализация, однако, происходит
уже
в самых простых общностях. Она
распространяется, конечно,
и на более
сложные общности, наприер, на политические
сооб-
щества. В этом случае природа
социализации существенно изменя-
ется.
Речь идет уже не просто об интеграции
в некую общность,
но и об определении
своего места в ней, об отношении не
только
к целому, но и к отдельным
институтам. В этом случае следует
говорить
о политической социализации как о
соврешенно своеоб-
разном феномене,
существенно отличном от простой
социализации.
Предложенные доводы не
означают, что нижним, дополити-
ческим
слоем можно было бы пренебречь. Это было
бы наивной и
непростительной ошибкой.
Дополитическая стихия не только
не
отбрасывается, но полностью
сохраняется, проникая во все
поры
политической системы. Она, конечно,
несколько трансформиру-
ется,
рационализуется и "цивилизуется"
при этом. Более того -
социетальная
стихия существенно воздействует на
целостность
политической системы.
Конкретные примеры вскрыты в описании
Карлом
Шмиттом значения оппозиции 3свой/чужой
0в политике, хотя
эта оппозиция
обладает несомненной дополитической
природой.
Неврозы в политике (бегство
от свободы)
Боязнь аномии с одной
стороны идавление слишком высоких
требований
к политической личности с другой
порождают различ-
ные неврозы в
политике, наиболее типичным среди
которых явля-
ется "бегство от
свободы"(Э.Фромм). Фашизм и другие
формы то-
талитаризма дают немало
примеров подобного бегства от
свободы.
Процесс излечения от подобных
политических неврозов связан с
развитием
личностного начала в политике. С друной
стороны
развтие современной личности
невозможно без использования
потенциала
политического участия. Никакая
экономическая изо-
щренность или
культурная утонченность не в состоянии
сегодня
компенсировать недостаток
способности свободно оперировать
по-
литическими нормами и ролями,
эффективно использовать полити-
ческие
права и свободы. Эти способности являются
неприменной
принадлежностью современного
человека.
Партия-государство: попытка
преодоления
антитезы государство/гражданское
общество.
И в силу унаследованной
традиции, и в силу своих сущност-
ных
свойств государство и гражданское
общество с самого начала
эпохи модерна
резко обозначили противоположность
своих устрем-
лений, между ними
проявлялось открытое и явное
противоречие.
Уже больше двух столений
политическая мысль бьется над пробле-
мой
разрешения этого противоречия.
Предлагались окончательные
и
бескомпромиссные способы ее решения:
огосударствление об-
щества (этатизм,
государственный социализм) или,
напротив,
обобществление государства
(крайний эгалитаризм, анархизм,
марксистское
"отмирание государства"). При полной
противопо-
ложности своих идейных
традиций и нравственных устремлений
обе
эти тенденции сходились в отказе
от признания рациональности
разъединения-единства
государства и гражданского общества.
В
конечном счете обе крайности, обе
тенденции сошлись в утверж-
дении
всевозможных версий тоталитаризма.
4Гораздо
более логичным и перспективным
представляется
4признание
естестенности и рациональности
разъелинения-единства
4государства
и гражданского общества. С этой точки
зрения
4проблема заключается не в
том, чтобы разрешить противоречие
4путем
уничтожения одной из его сторон (типичный
для
4примитивной, силовой политики
образ мышления), а в том, чтобы
4регулировать
это противоречие, использовать его
как
4политический инструмент. Для
этого предлагались и
4использовались
различные 0 4п 0ути: введение
посредничаюших институтов,
в частности,
промежуточных государственно-общественных
систем
(возрожденные на 4 0новой
основе корпорации, профсоюзы,
местные
общины, партийные 4 0системы
и т.п.).
4Возможен, конечно, и третий
подход: форсированное
4превращение
гегемонии в абсолютное господство. Это
делается,
4например, путем
отождествления интересов рабочего
класса с
4национальными интересами,
или путем конструирования некого
4фантомного
национального интереса и его
партии
4(нацонал-социализм и прочие
версии фашизма). Так возникает
о 0д-
нопартийная система как чистая
4и безусловная
0гегемо-
ния 4-господство.
Эволюция
отечественного тоталитаризма.
Отечественный
тоталитаризм дал, вероятно, одно из
наибо-
лее отчетливых и ярких проявлений
последовательной смены раз-
личных
типов тоталитарности. В немалой степени
это связано с
тем, что модернизация
была в высшей степени форсированной,
од-
нобокой и поверхностной, а также
тем, что сохранились значи-
тельные
осадки тоталитоидности не только внизу
(крестьянская
община), но и наверху
(неразделенность власти), а также во
всей
политической системе (самодержавный
принцип).
Рецидивный
тоталитаризм.
Преодоление
тоталитарных дисфункций
модернизации.
Преодоление тоталитарных
дисфункций модернизации прежде
всего
предполагает восстановление и максимальное
обогащение
потенциала разнообразия
политических действий, ролей, институ-
тов
и в целом символических форм опосредования.
Этот процесс и
является демократизацией.
Название, вероятно, не самое удач-
ное,
т.к. оно невольно акцентирует внимание
на комплексе поли-
тических явлений,
связанных с прямым, минимально
опосредован-
ным участием всей
совокупности граждан (массы, образованной
в
пределе по образцу дополитической
социетальной общности, рода)
в принятии
политических по своей природе решений.
А это как
раз то, на чем паразитирует
тоталитаризм.
Демократизация же и
современная демократия по
своей сути
есть соединение всех возможных и так
или иначе
испытанных форм политического
опосредования действий и форм
организации.
Эту идею несколько парадоксально
заострил У.Чер-
чилль, выступая в
британском парлименте 11 ноября 1947
года.
"Демократия, - сказал он, - самая
плохая форма правления, если
не считать
все остальные, которые время от времени
подверга-
лись проверке". Демократия
плоха своей всеядностью (плюрализ-
мом,
толерантностью). Это влечет множество
неизбежных издер-
жек, например,
например многократное дублирование
функций,
проработке множества
альтернатив и т.п. В результате система
по
определению не может быть достаточно
эффективной для того,
скажем, чтобы
"догнать и перегнать" или "осуществить
радикаль-
ную реформу", за пару лет
втиснув страну в рамки капитализма
образца
К.Маркса. Для эффективного решения таких
задач как раз
и годится тоталитиаризм.
Он или подобные "однозначные"систе-
мы,
претендующие на максимальную эффективность,
как раз и под-
вергаются, по мысли
Черчилля, проверке. Она обычно
подтвержда-
ет эффективность
"однозначной" системы, но тут же
показывает
разрушительность, а то и
просто бессмысленность поставленных
целей
- перегняя, убежали в какой-то тупик,
завоевывая новое
"жизненное
пространство", едва не лишились того,
что было,
устремляясь к "свободному
рынку", рискуем форсировать тоталь-
ную
дезорганизацию. С точки зрения Черчилля
лучше не искушать
судьбу погоней за
небывалыми и сверхэффективными формами
прав-
ления, а удовольствоваться
"худшим" - смешением того, что
ра-
ботает и позволяет пусть медленно,
но верно решать практи-
ческие задачи.