Концепция ментальности по С.В. Лурье

План.

Введение. Кратко о С.В. Лурье. 3

Категориальный статус понятий “ментальность” и “менталитет”. 6

Суть «ментальности». 8

«Ментальность», как объект исследования. 10

Социальная психология / ментальность. 12

Проблемы изучения “национального характера”. 14

“Ментальность” в отечественной культурологи. 15

Ментальность и общество. 18

Исследования этничности. 19

Заключение. 20

ЛИТЕРАТУРА 21

Введение. Кратко о С.В. Лурье.

Светлана Владимировна Лурье родилась в Ленинграде 8 января 1961 года. С 14 лет внештатный корреспондент газеты ленинградского комсомола "Смена". В 1979 поступила на журфак ЛГУ. К командировкам от “Смены” прибавились поездки на практику в различные уголки страны, вплоть до Сибири и Алтайского края. Во время поездок по старым русским городам проснулось чувство этничности, "ощутила себя русской, чувство было физически острым и мало привязанным к государству. В чем-то даже напротив - я всегда легко находила язык с чужими националистами. Это все люди с обостренной, почти воспаленной этничностью и они почти сразу обнаруживают в себе массу общих черт. Наверное, это потом и трансформировалось в метод эмпатии в этнопсихологии".

В 1987 Лурье предприняла первый научный опыт - разработала типологию этического сознания. Получившуюся статью принесла Андрею Николаевичу Алексееву - социологу ядовской школы, известному своим многолетним экспериментом социолога-рабочего Полиграфмаша. Его оценка: "Вы социолог от Бога" и готовность к систематическому руководству вселила в Светлану уверенность и положила начало серьезным занятиям наукой. “Это - великолепный педагог, которого по методике можно сравнить только с Сократом. Я показывала ему свои работы, а он никогда не указывал недостатков в них, только хвалил, но к концу каждого разговора я понимала, что нужно исправить. Андрей Николаевич как бы показывал мне меня же в идеальном свете, и я стремилась к этому образу. Больше года он препятствовал моим контактам с другими коллегами и выпустил на “свет Божий”, когда я уже была вполне уверена в своих силах и любая негативная оценка могла заставить меня задуматься, но ни в коем случае не сложить крылья. В конце “инкубаторного периода” я прочитала объявление о Всесоюзном конкурсе исследовательских проектов молодых социологов и спросила Андрея Николаевича, (это было на заседании Ленинградской секции Советского Социологической Ассоциации). Он сказал: при одном условии - не читать ни одной чужой программы, не читать, как они пишутся, а исходить только из здравого смысла. А потом громко добавил - “А вдруг да наша Света победит. Вот будет позор для всей советской социологии”. Программу я писала в перерывах между стирками и кухней, под насмешливые взгляды родни: “чем бы дитя не тешилось”. Но социологи-члены конкурсной комиссии во главе с Ядовым наиболее перспективным молодым социологом признали “домохозяйку”. Сразу же позвонила Андрею Николаевичу и поздравила его с успехом эксперимента. “Это был самый блестящий эксперимент в моей жизни” - ответил он”.

В 1989 Светлана приглашена во вновь создаваемый Ленинградский филиал Института Социологии АН СССР его директором Б.М. Фирсовым на должность младшего научного сотрудника - следствие первого места на Всесоюзном конкурсе Социологов - в дополнение к поездке с большим докладом на Всемирный Социологический конгресс в Мадрид и вступлением в Международную Социологическую Ассоциацию. Через год она получает возможность в качестве плановой темы заняться своей первой монографией “Метаморфозы традиционного сознания”. Ее работы о финнах, турках, этическом сознании русской общины, - ее кризисе и гибели в годы коллективизации начинают публиковаться научными и научно популярными журналами, оценившими оригинальность авторской концепции и владение пером. Постепенно концепция "родового этического сознания", представленная в ранних работах трансформируется, в теорию "традиционного сознания", как психологического защитного механизма, формирующего этническую культуру путем "трансфера" на реальные обстоятельства исторической жизни этноса "этнических констант" - наиболее глубинной, системообразующей составляющей этнической картины мира любого народа. В 1992 году написаны отшлифованные версии большинства очерков, составивших монографию "Метаморфозы традиционного сознания". Эта работа была средством спастись от чудовищного груза, навалившегося в связи со смертельной болезнью отца, не дожившего и до шестидесяти лет. Книга была издана в 1994 в его память одним из друзей отца - директором типографии Новиковым, а посвящена - А.Н. Алексееву - первому учителю в науке.

Имея огромный журналистский опыт в общении с людьми, а так же большие знания в этнологии, Светлана Владимировна сформулировала собственный взгляд, собственную концепцию ментальности

Категориальный статус понятий “ментальность” и “менталитет”.

Качественное своеобразие психики нашего современника все чаще называют ментальностью. Это модное и популярное слово в политическом дискурсе стало уже системообразующим. Судя по публикациям в периодической печати, ментальность бывает украинской, постсоветской, российской, отечественной — чуть ли не крымской или одесской. Произвольность характеристик подсказывает психологу, что речь идет о таком психическом образовании, в котором помимо сознательных явно  присутствуют и бессознательные компоненты. В подавляющем большинстве случаев контекст употребления данного понятия фиксирует размытые представления о его предметном содержании.

Стремительно вошедшее в обыденную и научную речь понятие “ментальность” тяготеет к различным отраслям гуманитарного знания. Историки французской школы “Анналов”, введшие  его в оборот, рассматривали ментальность как такой способ видения мира и уровень сознавания, на котором мысль не отчленена от эмоций и автоматизмов сознания. А.Я.Гуревич, которому принадлежит первая попытка зафиксировать категориальный статус данного понятия, подчеркивает, что ментальность как обобщенный способ восприятия мира, манера чувствовать и думать, характерная для людей определенной эпохи, составляет предмет психологического изучения.

В энциклопедическом словаре “Политология” есть статья “Менталитет”, являющая характерный пример очередной попытки чётче обозначить это размытое, “обобщенное понятие, отчасти образно-метафорическое, политико-публицистическое, обозначающее в широком смысле совокупность и специфическую форму организации, своеобразный склад различных психических свойств и качеств, особенностей и проявлений”. Действительно, стремясь к уточнению понятия, многие авторы используют весьма неоднозначные или даже метафорические описания, относя их то к менталитету, то к ментальности, и определение, подобное приведенному выше и касающееся именно менталитета, приходилось встречать редко.

Следует заметить, что при всей пестроте и многообразии определений того, что есть менталитет и чем он не является, не утратило актуальности следующее замечание: “Когда хотят объяснить что-то необъяснимое, как бы витающее в воздухе, но объективно существующее, говорят: “Это наш менталитет”; когда не желают чего-то объяснять — тоже находят отговорку в менталитете... Есть много попыток дать определение и объяснение феномену менталитета. Но этого не позволяют сделать границы прежней (во многом и ныне действующей) научной парадигмы”. Иными словами, пользуясь словом “менталитет” не как термином, а для фиксации определенных аспектов психической реальности, им обозначают специфический внутренний опыт, возникающий вследствие общей бессознательной ориентации индивида в собственной культуре. “Ментальность” или “менталитет” есть современное выражение того, что Э.Дюркгейм называл коллективными представлениями, participation mistique.

Таким образом, определим ментальность, как групповой феномен, являющийся результатом неосознаваемого процесса унификации способов мировосприятия, мироощущения, миропонимания и выражающийся в идентичных паттернах поведения.

Суть «ментальности».

Ментальность - это скрытая, глубинная, безотчетная, неотрефлектированная часть общественного сознания.

Субъектом ментальности является не индивид, а социум. Это сфера коллективного бессознательного (то, что бессознательное является частью общественного сознания не противоречие, а изъян традиционной терминологии). Она в той или иной мере присуща всем его членам.

Содержанием ее являются латентные ценностные ориентации; мыслительные, поведенческие, эмоциональные стереотипы; картины мира и восприятие себя в мире; всевозможные автоматизмы сознания; распространенные общественные представления или, иначе говоря, расхожие мнения и т.п.

Ментальность противопоставлена идеологии как безотчетная, неотрефлектированная часть общественного сознания осознанной и теоретически обработанной. Четкой границы, однако, нет. Ментальность и идеология вернее всего могут быть представлены в виде противоположных полюсов общественного сознания, между которыми находится череда переходных форм.

Ментальность отражает пройденный обществом исторический путь и может быть рассмотрена как часть культуры. Более того, понимание её особенностей дает ключ к глубокому проникновению в скрытую от поверхностного взгляда «механику» культуры, ее «тональность», делает понятными потаенные взаимосвязи между явлениями. «Культура и традиция, язык, образ жизни и религиозность образуют своего рода " матрицу", в рамках которой формируется ментальность. Эпоха, в которую живет индивид, налагает неизгладимый отпечаток на его мировосприятие, дает ему определенные формы психических реакций и поведения, и эти особенности духовного оснащения обнаруживаются в " коллективном сознании" ».

Ментальность, как любой социальный феномен, исторически изменчива (хотя меняется очень медленно).

«Ментальность», как объект исследования.

На сегодняшний день имеется более десятка научных направлений, из которых пять, используя ту или иную лексику и терминологию, ставят своей целью изучения “картины мира” или “менталитета”, а остальные как минимум боком эту проблему затрагивают и имеют в этой области полезные наработки.

Пять упомянутых дисциплин друг с другом практически не связаны или связи эти являются недопустимо слабыми. А именно:

— психологическая антропология;

— когнитивная антропология;

— новая историческая школа;

— культурная психология;

— этническая экология.

Говоря о косвенном вкладе в исследования картины мира, полагают:

— культурологию;

— исследования по проблемам этничности и национализма;

— исследования по проблемам модернизации, главным образом те, которые написаны не теоретиками, а специалистами — востоковедами и африканистами;

— исследования по проблемам традиции (на этот раз, главным образом, теоретические работы);

— ряд исследований в области социологии.

Ментальность невозможно описать, если не представлять заранее, что именно нужно описывать. Последнее же невозможно, если не представлять структуру этнической картины мира (в том числе и ее бессознательные компоненты) и социальную структуру применительно к “распределительной модели культуры”, то есть социальную структуру и модель человеческого взаимодействия, которая бы объясняла механизм внутрикультурного и внутриобщественного распределения культуры.

В исследовательских задачах психологической этнологии ментальность — это совокупность психологически возможных в рамках данной культуры поступков, образцов поведения

Социальная психология / ментальность.

Сохраняясь в культуре общества, социальная психология / ментальность отражает пройденный им исторический путь. «Менталитет отдельной личности определяется принципами и структурными особенностями языка и культуры, обусловившей ее развитие и становления< ...> Язык и культура, в свою очередь, складываются в ходе исторического развития определенного народа. Таким образом, исторический опыт, переработанный и отложившийся в языке и культуре, влияет затем на формирование глубинных особенностей психики человека, осваивающего мир через язык и культуру. Образ мышления может поэтому рассматриваться как интериоризированный опыт языковой и культурной истории». Об этом писал известный историк П.Н.Милюков: «Национальный характер сам есть последствие исторической жизни». Сказанное в данном случае об этносе может быть, на наш взгляд, распространено и на другие виды социумов.

Существование в культуре различных частей общественного сознания различно. Идеология требует специального развития, культивирования, фиксации (т.к. основывается на теоретическом, научном мышлении) и сосредоточена в силу этого в цельном виде в умах немногих. Существование социальной психологии / ментальности в большей мере стихийно (хотя существуют способы управления, манипуляции), она присуща всем членам общества.

Содержанием полюса идеологии являются теории, научные, религиозные, философские системы и учения, сознательное мировоззрение. Содержанием полюса стихийной, безотчетной социальной психологии / ментальности являются мыслительные, поведенческие, эмоциональные стереотипы; латентные ценностные установки; картины мира и восприятие себя в мире; всевозможные автоматизмы сознания; общественные представления и пр.

Механизм сохранения и передачи социальной психологии / ментальности, а также усвоение ее каждым новым членом общества похожи на механизм жизни живых естественных языков. Через среду (языковую или, соответственно, ментальную) и от старших поколений - младшим. «Культура и традиция, язык, образ жизни и религиозность образуют своего рода " матрицу", в рамках которой формируется ментальность. Эпоха, в которую живет индивид, налагает неизгладимый отпечаток на его мировосприятие, дает ему определенные формы психических реакций и поведения, и эти особенности духовного оснащения обнаруживаются в " коллективном сознании" ».

Проблемы изучения “национального характера”.

Между тем работы, написанные в рамках психологической антропологии с 20-х годов сначала робко, а затем все активнее затрагивают проблемы изучения “национального характера” (по сути, менталитета, хотя это слово представители данного направления обычно не употребляют) современных развитых народов.

“Крестьянские исследования” (которые представляют отдельный интерес с точки зрения изучения проблем ментальности) вылились в особое направление и далее не были непосредственно связаны с психологической антропологией, а представители психологической антропологии (Р. Бенедикт, М. Мид, Г. Горер и др.) обратились к целостному описанию наиболее культурно, политически и экономически развитых народов Европы, Америки и Азии. С конца 30-х до начала 50-х исследования национального характера существуют как отдельная школа внутри психологической антропологии.

По мнению Лурье, основная проблема состоит в том, что когнитивная антропология очень теоретична и ее представителей мало привлекали труды историков, которые интерпретировали историю почти на интуитивном уровне, а историки, в свою очередь, не стремились вникать в сложные построения антропологов-когнитивистов, которые для понимания неспециалистов на много сложнее, чем даже теоретические выкладки психоантропологов.

“Ментальность” в отечественной культурологи.

Российская культурология и этническая экология ближе других подошли к изучению этнической картины мира. Отечественная культурология развивалась с опорой не на концепцию ментальности, а на совершенно иной подход, развивавшийся в рамках американской культурной антропологии — адаптационистский (Дж. Стюард, и др.).

В Америке этот подход называется культурной экологией, в России, начиная с 70-х годов, он очень активно развивался под именем этнической экологии (И. Крупник, С. Арутюнов и др.). При этом значительный акцент делался на развитии общей теории культуры, а также (чего почти не было в западной науке) на изучении психологических аспектов адаптации человека и человеческих сообществ к природной и культурно-политической среде (В. Козлов, Н. Лебедева, Э. Маркарян).

Правда, авторы, работающие в рамках данного направления, эту тему скорее ставили как проблему, чем изучали специально (даже если ей были посвящены отдельные статьи, они были скорее проблемные). В частности, ставился и вопрос о системе социокультурных установок, определяющих поведения человека, о регулятивных и компенсаторных свойствах человеческой психики. Делалось это в рамках адаптационистского подхода, когда этническая картина мира фактически рассматривается как средство и результат адаптации этноса к природной и социально-культурной среде своего обитания, как способ коррекции восприятия человеком окружающего мира, который снимает чрезмерный дискомфорт, который может парализовать активность человека в мире. В этом смысле можно, как и в случае культурной психологии (да и всех других научных школ, о которых я говорила выше) сказать, что человек живет в мире, созданном их культурой и восприятие действительности, и характер человеческой деятельности определены культурой, которая понимается как адаптационная система. Поэтому восприятие и действие связаны самым непосредственным образом. Этническая картина мира — это система представлений, касающихся человеческого действия и взаимодействия. Представлений вовсе необязательно осознанных.

Российская этническая экология тесно соприкасается с американской культурной экологией, но не имеет связи с психологической и когнитивной антропологией, культурно-исторической психологией и Новой исторической школой. Хотя, как видно, все эти науки непосредственным образом ставят перед собой проблему изучения ментальности и, более того, не слишком сильно расходятся в своем исходном взгляде на нее. Разница — в научном контексте и методах исследования.

С точки зрения С.В. Лурье, этническая экология и психологическая антропология совместимы полностью. Психологическая адаптация является ни чем иным, как выработкой собственной, в каждом случае уникальной, системы защитных механизмов (психологических комплексов), которые закрепляются в культуре и посредством культуры транслируются последующим поколениям. Наличие таких бессознательных комплексов определяет и избирательность человеческого восприятия, и формирование моделей поведения, точнее было бы сказать, моделей действия и взаимодействия, которые внутри данной культуры наиболее комфортны, и создание таких общественных институций, которые в наиболее полной степени способствовали бы конструктивному культурному развитию.

Адаптационистский подход предполагает, что внешние формы проявления защитных механизмов могут быть различными, такими, которые наиболее адекватны ситуации. Поэтому и для различных эпох, и для различных социальных и локальных групп модели действия, системы взаимодействия и процессы формирования социальных институций различны, но все они строятся на принятой данной культурой системе защитных механизмов.

Таким образом, предполагается новая, неиспробованная психологической антропологией модель “культурного интегратора”, в основании которого лежит адаптационная потребность, прежде всего, потребность людей в приспособлении к внешней среде. С этой точки зрения каждая культура — это специфическая система адаптации, локализующая “источника” добра и зла, делающая мир на тот или иной манер рациональным и понятным.

То, что этническая экология рассматривает этническую картину мира как адаптивную систему, предполагает постановку вопроса о структуре последней. Конечно, структура картины мира в этом случае будет рассматриваться совершенно иначе, чем в когнитивной антропологии, поскольку акцент вряд ли может делаться на семиотические аспекты. Но если отвлечься от семиотики, перечисленные выше положения когнитивной антропологии, являющиеся для нее базовыми вполне могут быть приняты этнической экологией, хотя и после их переосмысления.

Ментальность и общество.

Изучая ментальность общества, невозможно изучать только ментальность, игнорируя общество. Науки о ментальности, этнической картине мира неминуемо сталкиваются с фактом, что

ментальность с течением времени претерпевает изменения

ментальность внутри единой культуры нетождественна, различные субкультурные группы имеют различные ее вариации.

Это было видно при рассмотрении концепций различных школ, изучающих картину мира.

Современная конфликтология принимает концепцию функционального конфликта Л. Козер, А. Шермерхорн и др., то есть конфликта, ведущего не к деструкции общества, а, напротив, к его развитию. Само по себе это положение, казалось бы, не имеет отношения к вопросам ментальности. Однако признание возможности функционального конфликта подразумевает признание того, что у конфликтующих сторон в картине мира имеются общие элементы, иначе ни о какой функциональности говорить не приходится.

В свою очередь, это позволяет рассуждать о том, как соотносятся друг с другом ментальности различных, находящихся друг с другом в конфликте, подгрупп единой культуры. Л. Пай описал явление, названное им "чувством ассоциации", проявляющееся в том, что члены различных подструктур единого общества, даже если они находятся между собой в конфликте, без эксплицитного согласования, вырабатывают такой способ отношений между собой, что их действия в своей совокупности способствуют конструктивному функционирования общества.

Исследования этничности.

Исследования по проблемам модернизации, современности и традиции, еще недавно носившие оптимистически-прогрессистскую тональность, в последние годы столкнулись с фактом пластичности традиции, наличия в ней самой механизма принятия инноваций, сосуществования в ней креативного и консервативного компонентов. Начала размываться предполагавшаяся незыблемой граница между традиционным и современным обществами. Вопросы о том, как трансформируется традиция, чем объяснить ее внутреннюю подвижность и гибкость не может оставаться вне поля зрения направлений, исследующих ментальность и картину мира.

Вопросы близкие к проблемам ментальности затрагиваются и в исследованиях этничности. Эти исследования неразрывно связаны с той веткой антропологии, которая развивалась главным образом в скандинавских странах (Ф. Барт и др.), англо-американской этносоциологией и теорией национализма (Э. Смит, Б. Андерсон и др.), но почти полностью отделены глухой стеной от американской и английской антропологии (за исключением некоторых работ Гирца и немногих других авторов). Между тем в ряде работ по проблемам этничности ставится вопрос о конфигурации и трансформации этнических границ. И порой ответ на этот вопрос предполагается необходимым искать в самой сложной структуре социальной группы, механизмах взаимодействия ее членов, в соотношении ментальных различий подсистем единой социокультурной системы.

Все эти вопросы стоят на стыке исследований картины мира и социологии. И тогда наука о ментальности — это наука о функционировании общества, а картина мира не продукт общественных процессов, а его компонент.

Заключение.

Для постижения общественного сознания необходим анализ как можно более широкого культурного контекста: текстов и предметов «материальной культуры», системы социальных связей и взаимоотношений, быта и истории повседневности.

В обратной связи: понимание идеологии социума поможет правильно оценивать все происходящие в нем процессы, адекватно воспринимать поведение его членов и глубже понимать выработанные им культурные феномены.

В своих этнопсихологических исследованиях С.В. Лурье ставит целью определение концепции ментальности, как в совокупности мировых культур, так и собственно русской ментальности. Пытаясь определить роль России, её этнокультурной составляющей, в мировой культуре, Лурье подчёркивает её неразрывную связь с целым рядом наук, её многогранность и невозможность узконаправленных научных исследований.

ЛИТЕРАТУРА:

Ахиезера А.С. Россия: критика исторического опыта. Москва, 1999.

Грошев И.В. Экономические реформы России через призму русской ментальности. //Социально-гуманитарные знания. 2000, № 6.

Лурье С.В. Изучение этнической картины мира как интердисциплинарная проблема. //Общественные науки и современность. 2000, №5.

Лурье С.В. Национализм, этничность, культура. //Общественные науки и современность. 1999, № 4.

Лурье С.В. Социокультурная динамика России. //Вестник Московского государственного университета. 1998, № 5.

Мурашов А.Б. Ментология как теория и практика ментальности. //Имя: альманах метаномического опыта. Томск, 2001.

http://politicon.iatp.org.ua/Library/kalina/kalina8.htm