Число и личность: Поджо Браччолини

Число и личность: Поджо Браччолини

(Контент-анализ текстов «Книга о благородстве», «Спор о жадности» и «Речь на похоронах Леонардо Бруни»

Н.В.Ревякиной, подвигнувшей меня в далеком 1987 году (в Иваново) на это езнадежное предприятие

Итак, речь здесь пойдет об итальянском Возрождении. И конкретно: об одном из видных деятелей этой эпохи (имеется в виду п.п.XV ст.) Поджо ди Гуччо Браччолини – фигуре странной, противоречивой.

Впрочем, биографию этого человека вы сможете узнать в другом месте. Здесь мы будем говорить о его личности. Причем, судить о ней станем ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО по содержанию дошедших до нас философских трактатов. А инструментом в этом непростом деле нам послужат математические, или, иначе говоря, квантивикационные методы (от англ. – количество).

Насколько нам известно, так (таким способом) как это делается в этой работе, феномен личность еще никто не исследовал. Поэтому особое внимание в нашем исследовании будет уделено методологическим проблемам.

Прежде всего, несколько слов о методике и методологии исследования.

То, чем сегодня мы будем заниматься – предмет нашего исследования – часто называют словом «ментальность». На самом деле, существует бесконечное множество определений этого термина. И мы воспользуемся одним из них. А именно: «ментальность» у нас будет означать совокупность представлений, воззрений, «чувствований» общности людей определенной эпохи, географической области и социальной среды, особый психический уклад общества, влияющий на исторические и социальные процессы.

В русском языке словом «ментальность» определяют сразу два понятия: ментальность групповую и индивидуальную. Как мы договорились с самого начала, при исследовании творчества Браччолини нас будет интересовать то обстоятельство, каким образом групповая ментальность «преломлялась» в его личности. Чтобы подчеркнуть этот смысловой оттенок, в дальнейшем предмет нашего исследования мы обозначим термином «менталитет»ⁱ[i] и исследовать в менталитете будем только то, что поддается изучению формальными методами, или - иначе говоря - то, что, являясь, быть может, проявлениями (феноменами) эмоциональности, духовности, мировоззрения человека актуализировалось в тексте через его рациональную компоненту.

- Немножко сложно, правда? Ничего дальше будет проще!

Продолжим. Поджо Браччолини жил в далеком пятнадцатом веке. Это была переломная эпоха, когда давно устоявшиеся понятия, такие как «честь», «благородство», «знатность» обретали новый смысл. И этот смысл, между прочим, весьма отличался не только от того, каковым он был во времена Средневековья, но и от того, который эти слова, имеют в нынешнее время.

Как же разобраться в чем, на самом деле, говорил средневековый итальянец Браччолини, высказываясь, например, о «человеческом достоинстве»? А вдруг мы «припишем» его словам то значение, которое он вовсе не имел в виду?

Признаться честно, я долго думал над этой проблемой. И однажды нашел замечательное высказывание М.М. Бахтина: «Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого... При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются, не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются" (Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 334-335). Вот, оказывается, как все просто! Не нужно вдумываться в смысл, сказанного Браччолини, надо всего только «задать» ему такой вопрос, который он сам себе не задавал, и тогда его личность откроет свои подлинные, сокровенные глубины!

Например, Поджо написал трактат «О благородстве». Так вот, в соответствии с нашей методикой, при проведении контент-анализа (о том, что это такое – поговорим чуть ниже), следует игнорировать те индикаторы (элементы счета), посредством которых фиксируется употребление в тексте данного термина (понятно, что в подобном трактате указанных индикаторов будет большинство!), но надо обратить особое внимание на ту систему растолкования (экспликации) понятия «благородство, которую предлагает источник. Иначе говоря, если мы хотим понять человеческую суть Браччолини, нужно изучать не то О ЧЕМ он говорит, а то КАКИМ ОБРАЗОМ (посредством каких категорий) он выражает свою мысль.

И еще одно. Чтобы понять философа нужно самому быть философом (по крайней мере, владеть категориальным аппаратом философии). Чтобы изучать личность философа жившего в отдаленную эпоху, надо представлять, как изменялся смысл философских понятий во времени.

И здесь очень просто ошибиться! Ведь человек – крайне сложное существо и способен - и под действием привходящих обстоятельств, и сознательно - искажать логику своих суждений.

А знаете, в работе «Критика способности суждения» (СПб, 1898) И. Кант, как – то высказался в том смысле, что субъект и предикат суждения составляют высшие и самые общие в формальном смысле основоположения человеческого разума. И это, скорее всего, верно. Кроме того, это имеет особенное значение для нашего исследования.

Давайте, например, попытаемся отвлечься от того, как определяет Поджо поступок, скажем, Леонардо Бруни: как «достойный» или «недостойный». Ведь для нас, на самом деле важно, что он использует категорию «достоинство» и, значит, это понятие занимает определенное место в его сознании.

Итак, первое: мы будем оценивать то, каким образом Поджо оценивал те или иные жизненные обстоятельства, поступки людей, социальные явления (и не ошибемся, поскольку именно к такому подходу нас подвигают основоположники современной философии истории Р.Дж. Коллингвуд - (см.: Collingwod R.G. The idea of history. Oxford, 1941- и Марк Блок - см.: Блок М. Апология Истории. М., 1986, а также исследования современных отечественных психологов - см.: Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики. М.,1980); и второе, будем извлекать из текста и учитывать антонимические (оппозитные) пары («благородство/ подлость (неблагородство)», «образованность/невежество» и т.д., и т.п.) и по их количеству будем судить о содержании сознания Браччолини.

- Все понятно?

А теперь о контент-анализе.

Этот метод используется в гуманитарных исследованиях сравнительно давно (он возник в конце XIX –начале XX вв.) и – что понятно - со временем, неоднократно модифицировался. Чтобы не создавать путаницу, скажем, что в нашей работе, термином «контен-анализ» мы называем выявление и учет таких особенностей документа, которые отражают существенные стороны содержания проблемы в их взаимозависимости и взаимосвязи. Это классическое определение! Новизна же нашей методики состоит в том, что в ходе своего исследования мы «считали» не только и не столько термины (см. выше), сколько понятия, которые могли присутствовать в тесте и в виде термина, и целого предложения, и как группа высказываний.

А чтобы не ошибиться при выявлении индикаторов в тексте, мы, во-первых, сформулировали четкую концептуальную систему на основе которой проводили первоначальный отбор (помните высказывание М.М. Бахтина?), а, во-вторых, каждый случай выявления индикатора фиксировали в особом журнале, для того, что бы результаты нашей работы можно было перепроверить, а, при случае - и исправить!

Что же, конкретно, мы исследовали?

Мы выбрали три трактата Поджо Браччолини: «Спор о жадности», «Книга о благородстве» и «Речь на похоронах Леонардо Бруни». И выбрали их потому, что каждый из них отвечает ряду требований, обычно предъявляемым к квантификационным исследованиям, а именно:

1.) никто и никогда не оспаривал то обстоятельство, что все эти работы действительно принадлежат перу Поджо (для источников эпохи Возрождения, и даже для трудов самого Поджо, это, на самом деле, имеет большое значение!);

2.) указанные тексты отличает достаточная определенность содержания, тематическая строгость, единство стиля изложения, четкость и относительная устойчивость терминологии (о чем обычно говорят на похоронах?; а что вы скажете по поводу особого стиля диалогов эпохи Возрождения?);

3.) во всех выбранных нами текстах ощущается наличие авторской позиции.

.- Какие текстовые единицы Вы избрали в качестве элементов счета?

Логика выделения индикаторов была следующей.

Кто такой, на самом деле, Поджо Браччолини?

Для нас, прежде всего, - философ, гуманист.

Значит, в ходе исследования следует выявлять семантические (смысловые) единицы, манифестирующие отношение Поджо к общеупотребимым в ту эпоху философским и, прежде всего, этическим, категориям.

В отечественной историографии принято выделять (см. раб. Л.Брагиной, Н.Ревякиной, Г.Самсоновой, др.), три наиболее крупных тематических блока, в контексте которых варьировались этические концепции итальянского Возрождения. Это - отношение Человека и Бога, Человека и Природы, и Человека и Общества. Мы не стали «оригинальничать» и приняли приведенное разделение без обсуждения.

Поскольку творчество Поджо принято относить к т.н. «школе гражданского гуманизма», мы решили, что проблематика Человека и Общества a priori должна быть ему особенно близка.

Далее. На основе изучения источников, в контексте проблематики Человека и Общества мы выделили три аспекта, а именно:

- тему Личность и Общество;

- тему Гражданин и Государство (как субстанция для античной и возрожденческой философии и как совокупность интересов);

- и Человек и Мир (и Бог, и Природа у гуманистов - как элементы миропорядка).

Нужно также отметить, что, поскольку ряд смысловых категорий, таких, например, как «традиционное мышление»/ «научное мышление» «жадность/щедрость», др., в тестах Браччолини являлись существенным инструментом истолкования затрагиваемых им тем, мы были вынуждены выделить и их.

Работа по выявлению индикаторов предстоящего анализа проводилась отдельно в каждом из трех текстов, а затем, ее результаты перепроверялись в общем текстовом массиве. Результаты атрибуции (выявления индикаторов) – повторим еще раз – фиксировались в особом журнале, имеющем графы: «индикатор»; «цитата» (лат.); «перевод» (рус.). Причем, один и тот же термин, понятие, предложение могли оказаться сразу в нескольких строках графа «индикатор».

Иными словами, тексты Браччолини, много раз, как бы, просеивались через логические сети (иногда их называют «семантическими»), имеющие ячейки разной ширины.

В итоге, в тексте «О жадности» мы обнаружили искомых 116 индикаторов; в трактате "Речь на похоронах Леонардо Бруни" (он – самый небольшой объему) - 56; в тексте «Книга о благородстве» — 89.

После систематизации полученного материала (в исследовательской литературе ее иногда называют «агрегацией», (укрупнением); правда, последнее слово не всегда и не в полной мере характеризует реальный исследовательский процесс) во всех трех текстах было выявлено 106 индикаторов (из общего числа выявленных смысловых единиц), причем, 155 из общего числа индикаторов встречались в каждом из текстов довольно часто, остальные — значительно реже.

Еще и еще раз: Все содержание текстов, без всяких изъятий – каждое слово, оборот речи, условно говоря, «каждая запятая», в ходе подготовительного этапа к проведению контент-анализа было тщательно истолковано; причем, иногда сразу, как несколько индикаторов контент-анализа.

При этом понятия, несущие меньшую смысловую нагрузку (скажем, «сребролюбие» в отношении к понятиям «жадность», «алчность») учитывались в соответствующей графе индикаторов также как и более однозначно определенные понятия (например, четкие дефиниции).

И снова – чтобы было понятно: и термин «сребролюбие», и термин «алчность» (равно как и толкующие эти понятия высказывания) фиксировались нами в графе индикатора «жадность/щедрость», с тем, что бы, впоследствии (впрочем, - см. об этом ниже) исследовать, каким образом эта «жадность/щедрость» соотносится в сознании Пождо с индикатором «порок/добродетель».

В итоге, в контексте темы «Личность и Общество» нами было выявлено 44 понятия; темы «Гражданин и Государство» — 32; «Человек и Мир» — 34 понятия.

И все же оставалась возможность ошибки. И поэтому на данном этапе исследования в нашем журнале появилась еще одна графа, а именно: в которую вносились ссылки на те исследовательские работы, где выявленные эмпирическим (опытным) путем индикаторы, описывались, как действительно существующие в общественном сознании эпохи Возрождения.

(Нужно ли говорить, что все искомые подтверждения в необъятной историографии Возрождения, в конечном счете, были разысканы?)

И теперь перед нами встала новая проблема – проблема установления отношений взаимопринадлежности между выявленными семантическими единицами.

То есть, нам нужно было убедительно доказать, что – опять же, условно говоря – индикатор «порок/добродетель» действительно «подлежит» индикатору «неблагородство/благородство». Причем, не только в нашем с вами сознании, но и в исследуемых текстах.

Как это можно было сделать практически? То есть, имеется в виду, как это сделать корректно, чтобы не допустить «субъективации» источника, внесения своего видения проблемы в то, о чем говорил Браччолини ?

Выше, в общих чертах эту тему мы уже обсуждали. Для решения подобной задачи изначально следует определить, существуют упомянутые связи в нашем СОБСТВЕННОМ сознании. И, если подходить к этому вопросу серьезно, то без изучения специальной философской литературы в данном случае не обойтись.

В ходе исследования творчества Поджо мы обращались к трудам по этике экзистенциализма.

Оставив в стороне многие подробности, можно сказать, что в итоге проделанной работы все выявленные нами понятия были сведены к 66 операндам (элементам счета). Из числа последних, 26 относились к теме «Личность и Общество», 21 - «Гражданин — Государство», 19 - «Человек и Мир».

- Вот это, на самом деле, и была настоящая агрегация!

- А скептикам в этом месте заметим, что – как и на предыдущем этапе работы – каждый случай объединения понятий обосновывался, с одной стороны ссылкой на источниковый и исследовательский материал, а, с другой, - конкретным положением экзистенциальной этики.

- Что это было: вмешательство «субъекта» в «объект» исследования?

- Мы бы назвали это «переводом» понятий средневековой философии на современный философский язык

В дальнейшем каждому операнду (так в математике называют элементы счета) был присвоен цифровой и словесный код.

И, все же, начинать подсчет в этот момент было еще слишком рано.

Дело в том, что уже при первом взгляде на представленный в виде цепочки символов текст, мы обнаружили, что выявленные нами операнды находятся, как бы, в «клубке» многочисленных и многообразных логических связей. И поэтому, для того, чтобы корректно определиться в выборе форм взаимосвязи операндов, нам понадобилось разобраться в более общей логике мышления гуманистов.

При проведении этой работы мы воспользовались исследованием Л.М. Баткина (См.: Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978, С. 167-168.) Так, в 1978 году Баткин писал: «антитеза у гуманистов может быть выражена сжато, или во всех отношениях уравновешена тезой, или быть эпизодом диалога, меняясь по существу функциями с тезой. Синтез может быть дан в развернутой заключительной части (как у Поджо Браччолини. — М. Р.), но часто синтеза внешне нет, а трактат заканчивается перевернутой или уточненной тезой. Однако внутренняя форма текста, как правило, трех частная: Т—А—С (теза-антитеза-синтез: классическая формула – Р.М.); Т—А— (теза-антитеза-перевернутая (обращенная) теза –Р.М.) или Т—А—Т(теза-антитеза-теза – Р.М.). Там же, где синтез дан в качестве классической "третьей" точки зрения, он, по существу, не снимает противопоставления, а "освящает" ее звуки, как еще один "голос" в возможном хоре голосов». По мнению Баткина, формальный синтез гуманистическом диалоге является необязательным, поскольку «в тексте сохраняется некое логическое пространство, в котором размещается синтетичность спора. В диалоге, следовательно, «нет развития, а есть инвариантность истин, и, значит, он логически обратим. Гуманистический диалог устремлен от множественности к единству, от вариантности к точности, но в не меньшей мере он направлен от общего и примиряющего к различному и спорящему. Он движется в двух встречных направлениях, которые схематически можно выразить как:

Т  С  А 

Т С  А 

(конец цитаты - Р.М.)».

И в самом деле, если задуматься, то обнаружиться, что диалоги Поджо будто бы «вращаются» в замкнутом логическом пространстве. В его трактатах, синтез — всего только другое начало и, одновременно, воспроизведение тезы. Вот почему, как бы ни разнились и ни противопоставлялись точки зрения в трудах Браччолини, на деле все наши операнды оказываются в «замкнутой» логической цепи.

- Как назвать эту цепь? Как определить существо указанных связей?

При всем многообразии возможных связей, в замкнутом логическом пространстве, все они, с неизбежностью оказываются опосредованными простейшей каузальной связью. Иначе говоря, все они, в сущности, - причинно-следственные (не иерархические, многозначные, коррелятивные и т.д., и т.п.)!

И, если это так, то нам остается только скрупулезно, звено за звеном, «разобрать» клубок обнаруженных связей и истинные отношения между операндами, с неизбежностью будут установлены!

И еще раз, опустив целый ряд важных деталей, теперь можно сказать, что в диалогах Поджо мы выявили (и обосновали выявление!) трех основных связей и трех их модификаций. А именно:

1). тесная взаимосвязь операндов, т.е., когда А. следует из В. (которую мы выразили в словесном коде соединительным союзом И, а в цифровом - знаком Х);

2.) активное отсутствие взаимосвязи (см., соотв.: Не (И}; У);

3.) присутствие в текстовом пространстве оператора А повелительно предполагает присутствие оператора В;

4)присутствие в текстовом пространстве оператора А активно отрицает присутствие в нем оператора В;

5.) присутствие в текстовом пространстве оператора В с неизбежностью предполагает присутствие оператора А;

4)присутствие в текстовом пространстве оператора В активно отрицает возможность присутствие в нем оператора В.

Для того чтобы проиллюстрировать наличие указанных связей в текстах, мы составили таблицу, в которой привели примеры связи из текста и примеры ее кодирования.

Затем мы закодировали все три текста.

Причем, первоначально текст кодировался словесным кодом (поскольку словесный код облегчает и процесс шифрования, и, соответственно, расшифровки (перепроверки)); затем — цифровым, как более машиночитаемым).

Наконец, все три текста были введены в машину.

То есть, если быть абсолютно точными, то, вначале была составлена таблица алгоритмов, в которой указывалось на существование в массиве данных 66 категорий трех типов (соответственно, темы: «Личность и общество», «Гражданин и государство» и «Человек и мир»): указывались все возможные виды связей между операндами массива (соотв.: 666). Затем была сформулирована задача обработки, как подсчет частоты встречаемости в массиве каждого цифрового элемента в каждом из возможных видов взаимосвязей. Параллельно проводился учет общего количества всех связей операндов, каждой связи отдельно, процента встречаемости каждого операнда в отношении к общему количеству всех операндов и процента встречаемости каждой связи по отношению к общему количеству всех связей. Последние данные были необходимы для выявления устойчивых операндов, т.е. операндов которые наиболее часто встречаются во вводимом массиве.

Чтобы отделить «устойчивые» операнды от «неустойчивых», был задан произвольный порог «устойчивости» (т.е. все операнды, частота встречаемости которых в тексте не превышала определенный процент к частоте встречаемости всех операндов, мы решили считать «неустойчивыми», т.е. случайно присутствующими в текстовом массиве, и, скорее всего, в сознании Поджо Браччолини). Позже этот порог был точно вычислен, как: X> 5% — «устойчивые»; 1%X5% — «средней устойчивости»; X 1% — малоустойчивые. Для связей операндов «порог устойчивости» был определен, как X или 1%, соотв.

- А зачем было нужно вводить порог устойчивости?

- Вы представляете, как выглядит на бумаге или экране «клубок связей, общее количество которых 666? Если бы мы не отделили «устойчивые» связи от « «неустойчивых», мы бы никогда не разобрались в запутанной схеме всевозможных связей наших операндов!

Далее было составлено четыре программы, получившие условные названия Formcat, Gencat, Prmtcat, Grafcat. Вкратце их функции сводились к следующему: первая — формировала базу данных и выбирала из сплошного массива описанные в алгоритме сочетания индикаторов; вторая — осуществляла непосредственную обработку, расчеты в массиве данных; третья — обеспечивала размещение итогов, вычисление процентов, четвертая — представляла результаты обработки в графическом виде. Программы (не забывайте, что все происходило в конце 80-х годов!) были составлены на языке Ассемблер для ЕС и запускались на стационарных (больших ЭВМ).

- Каковы же результаты проделанной работы?

Машинная обработка «Книги о благородстве» показала, что этот текст наиболее информативен (66 операндов находились в 1909 связях). Связь вида 1.) отмечалась в тесте 974 раза, связи видов 3.). и 5.) – 974 раза; причем в 638 случаях отмечалось наличие взаимосвязей (присутствие А в тесте обусловливало присутствие В и, одновременно, присутствие В обусловливало наличие А); связь вида 2) отмечалась 180 раз; связи видов 4.) и 6.) – 117 раз.

- О чем свидетельствуют эти цифры?

О многом. Но, прежде всего, о том, что в сознании Браччолини существовала устойчивая концептуальная схема, система оценок и суждений, которая могла и не проявляться в полной мере при изложении того или иного вопроса, но которую, благодаря проведенной работе, появилась возможность выявить.

(…Чтобы опустить лишние детали, скажем только, что результаты обработки других упомянутых текстов Браччолини только подтвердили первоначальные выводы).

- Какова, с Вашей точки зрения, содержательная сторона концепции Браччолини?

Еще немного «цифири»…

В ходе проведенной работы, мы установили, что тему Личность и общество» Поджо раскрывал посредством 21 категории, 11 из которых мы отнесли к разряду «устойчивых». Гораздо в меньшей мере Браччолини волновала тема «Гражданин и государство» (вот вам и «школа гражданского гуманизма»!)– см. соотв., - 15 категорий, 7 устойчивых. Аналогичным образом «философ» относился к проблематике «Человека и мира» - 14 категорий, 7 устойчивых.

В «Книге о благородстве» Пождо – что естественно – чаще всего оперировал категорией «Благородство/подлость (неблагородство» (16%). (Однако, это результат - не очень интересен, поскольку является очевидным, и не добавляет ничего нового к тому, что мы могли бы получить традиционными методами).

Но вот другие данные. В числе наиболее устойчивых категорий в текстах Браччолини мы обнаружили: «социальная активность/ социальная апатия (лень)» - 8%; «образованность/невежество» - 8%; «добродетель/порок» - 7%.

- Как Вы полагаете, можно ли на основании приведенных данных сделать предварительные выводы о личности Браччолини?

Тем временем, мы продолжим.

Устойчивых связей в «Книге о благородстве» мы обнаружили 19.

Это связи категорий «социальная активность/социальная апатия (лень)» и «добродетель/порок»; «преступность/закон (включая обычное право)» и «благородство/подлость (неблагородство)»; «социальная активность/апатия (лень)» и «благородство/подлость (неблагородство)»; «благородства/подлости (неблагородства)» с «рациональным восприятием мира (практицизмом)/ «религиозным восприятием мира» и т.д., и т.п. (полностью см. в «Анналах»; изложение результатов анализа текстов «Речь на похоронах Леонардо Бруни» и трактата «Спор о жадности» - см. там же).

Общий же итог подсчетов таков. Полный объем информбанка составляет 4029 связей операндов. Из них: связей видов 1.) — 2098; 3.) и 5.) — 1488; 4.) и 6.) — 278; 2.) — 165.

Наибольшее количество устойчивых операндов автор использовал в контексте темы «Личность и Общество» (14 устойчивых, 5 самых устойчивых (X5%)); равные объемы устойчивых операндов были обнаружены в контексте проблематик «Человек — Мир» и «Гражданин и Государство». Причем, в первом случае устойчивых операндов было 9%, а, во втором, — 7%. Всего устойчивыми операндами оказались 33 (из 66!)ⁱⁱ[ii]. Как выяснилось, наиболее значимыми для Браччолини являются категории «образованность / /невежество» (992 упоминания, 12%), на втором месте — «социальная активность/апатия (лень)» (675, 8%), на третьем — сразу три категории: «благородство/подлость (неблагородство)», «порок/добродетель», «достоинство (доблесть) /недостойное поведение».

Наиболее устойчивые связи операндов обнаружены в контексте проблематики «Личность и Общество». Это связи вида 1) (читай: Поджо обладал даром логики!). Самых устойчивых связей (X1%) мы обнаружили три: категория «социальная активность/апатия» оказалась тесно связанной с категорией «польза/вред»; «образованность/невежество» обусловливает присутствие в тексте категории «социальная активность/апатия (лень»), а категория «образованность/невежество» - еще и категорию «добродетель /порок».

Вдумаемся в эти цифры.

Рассматривая общий объем отношений индикаторов, мы можем предположить высокую устойчивость «категориального аппарата» Поджо Браччолини, значительную мобильность его мышления (сравн., скажем: общий объем связей внутри каждого текста (1909, 599, 1519) и физические объемы этих трудов (примерно, 1775 лингвистических символов в первом тексте; 5250 - во втором; 139211 - в третьем). Общее количество выявленных связей операндов (4029), скорее всего, свидетельствует о сложной структуре мировоззрения гуманиста, о его склонности к логическому истолкованию вещей.

Важным также, на наш взгляд, является и тот факт, что, наряду с мобильностью мышления, в сознании Поджо присутствовала объемная область константного мировосприятия (т.е., устойчивой концептуальной схемы, через призму которой Браччолини оценивал привходящие события), о чем свидетельствуют большое количество взаимосвязанных операндов. Причем, если бы последнее суждение было ошибочным, то – по парадоксу - мы бы не обнаружили операндов, отношения между которыми характеризуются связями 2.), 4.) и 6) видов.

В контексте проблематики «Человек и Общество» наибольшее значение для Поджо имели категории, характеризующие отношение «Личность и Общество». Этот факт свидетельствует о доминировании в сознании, в личности Поджо социального начала. Вопреки нашим ожиданиям (по Бистиччи, Поджо был «идеальным гражданином), Браччолини оказался в большей мере мыслителем, нежели гражданином, и гораздо скорее - социальным элементом (активным обывателем), нежели философом.

(…)

Интересной иллюстрацией возможностей контент-анализа может стать сравнение результатов количественного и традиционного анализов.

Так, например, М.А. Гуковский в книге «Итальянское Возрождение « (М., 1961. Т.2, с 162-163) пишет, что решающее значение для раскрытия смысла диалога «De avaritia» имеет «стремление к жизненным благам как основе человеческого общества», а исходя из результатов контент-анализа, мы хоть и отмечаем наличие указанной существенной связи, но не вправе признать ее доминантное значение.

С другой стороны, результаты контент-анализа подтверждают точку зрения М.Л. Абрамсон (см.: Абрамсон М.Л. От Данте к Альберти. М., 1979, с 125-127), что «ни один из участников диалога «О жадности» в полной мере не высказывает точку зрения самого Поджо». Еще раз: итоги проведенного исследования позволяют нам согласиться с утверждением Абрамсон. И действительно: система аргументации каждого из диспутантов отличается от обнаруженной нами концептуальной схемы. Однако, в отличие от М.Л. Абрасон, мы имеем возможность, не только указать на различие между позициями участников диалога и самого Браччолини, но и совершенно четко определить, насколько сильно они отличаются.

- Не кажется ли Вам, что пора делать выводы (понятно, что большая часть Вашего исследования с неизбежностью останется за рамками статьи)?

Ну, что же… Проведенный анализ свидетельствует,

- во-первых, о принципиальной возможности изучения личности посредством математических методов. В перспективе, подобный анализ сможет стать действенным инструментом накопления данных о «субъективной реальности» эпохи, страны, социального страта etc.

- во-вторых, указанный анализ позволяет делать выводы об объекте исследования, которые были бы недостижимыми иными методами; он открывает возможность формирования экспертных оценок – объективных суждений о культуре, истории, умонастроений эпохи и т.д.

- в-третьих, полученные результаты позволяют конкретизировать исследовательскую позицию в отношении работ историков-традиционалистов, формулировать строго обоснованные мнения по поводу той или иной части этической концепции объекта исследования.

Наконец, - и это самое важное - контент-анализ позволяет создать достаточно точную и полную модель рассмотрения категориального аппарата гуманистов, что не способна обеспечить ни одна из ныне существующих методик медеевистов-«традиционалистов».

У настоящей работы есть очевидные перспективы. И, прежде всего, они состоят в возможности (и даже настоятельной необходимости) повторного анализа массива данных посредством собственно математических методов. И, скорее всего, из области теории «нечетких множеств».

Список литературы

Р. В. Манекин. Число и личность: Поджо Браччолини

i[i] О динамических и статистических характеристиках ментальности см.: Jung С. G. Psychology and Religion. Yale University Press, 1938.

ii[ii] Быть может, это свидетельствует о том, что мы неплохо провели первичную обработку текстового материала!