Религия и медицина

Религия и медицина

Кугай А.И., д.ф.н., ст. преподаватель Военно-медицинской академии

«И от Вышняго врачевание…»

Сир. 38:1

В современном мире религиозный фактор занимает видное место, оказывая заметное влияние на протекающие в нем процессы. И это закономерно, ведь религия представляет собой не только вероисповедание как таковое, но и особый образ жизни и мышления. Религиозные каноны регламентируют самые различные стороны индивидуальной и общественной жизни.

Медицина во все времена была связана с религией, религия с врачеванием. И это не случайно, поскольку и религия, и медицина стоят у истоков жизни и смерти. «Существование Верховного разума, а, следовательно, и Верховной Воли, я считаю необходимым и неминуемым требованием (постулатом) моего собственного разума, так что если бы я и хотел теперь не признавать существование Бога, то не мог бы этого сделать, не сойдя с ума» - так очертил свое мировоззрение великий хирург Николай Иванович Пирогов.

Между тем развитие медицинской технологии, кардинальные сдвиги в медико-клинической практике побуждают многие «горячие головы» к скептическому отношению к религиозной традиции. Оправдано ли игнорирование фундаментальных религиозных ценностей, оказывающих громадное влияние на духовный строй общества? На сколько продуктивно влияние религии на развитие современной медицины? Не препятствуют ли устойчивые религиозные максимы постоянно расширяющейся, динамичной структуре медицинской мысли?

1. Природа и место религии

Религия представляет собой древний и многоликий элемент жизни человечества. Слово это латинского происхождения, reliqio – означает набожность, предмет культа. Оно образовано от глагола reliqar – связывать. Религия являет собой связь субъекта с Богом, со всем и всяческим. Именно Бог внушает, сообщает людям необходимость веры и определяет особенности поклонения ему и ведения праведного образа жизни. С точки зрения любой религии источником определенных верований является откровение. Последнее определяется, как «проявление Высшего Существа в нашем мире с целью сообщить нам более или менее полную истину о себе и о том, чего от нас требует». (Энциклопедический словарь под редакцией Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. СПб., 1897. С. 424.). Следует признать, что каково бы ни было личное отношение к отдельным формам откровения или к откровению вообще, нельзя не признать его несомненную реальность в качестве психического факта, реальность Божества или Богов для верующего.

Стержнем всякой религии является вера, которая определяется как «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». (К евр. 11:1). Определение состоит из двух частей. Первая, – верим в будущее, что оно состоится. Вторая, – на каком основании? На основании уверенности в невидимом – в Боге, который нам дан. При этом знание не может быть без веры, в конечном счете, оно упирается на то или иное аксиоматическое основание, но вера может существовать и без знания.

Специфика религиозной веры нашла блестящее освещение в творчестве датского философа С.Къеркегора. Как подчеркивает мыслитель, в отличие от этической регуляции, ориентирующей отношения на самопрезентацию индивида перед социальной общностью, «вера – это парадокс, согласно которому единичный индивид в качестве единичного стоит в абсолютном отношении к абсолюту». (Къеркегор С. Страх и трепет. М., 1993. С. 54, 55).

Л.Н.Толстой, комментируя значение веры, отмечал, что «человек, исповедующий закон, есть человек, стоящий в свете фонаря, привешенного к столбу. Он стоит в свете этого фонаря, ему светло, и идти ему дальше некуда. Человек религиозный несет фонарь перед собой на более или менее длинном шесте; свет всегда впереди его и всегда побуждает его идти за собой и вновь открывает впереди его новое, влекущее к себе освещенное пространство». (Толстой Л.Н. Круг чтения. М., 1992. Т. 2. С. 28.). Это означает, что индивид, имеющий свой «источник света», в качестве которого выступает вера в Бога – не нуждается в назойливом «полицейском фонаре» власти, принуждающем его к тому или иному способу жизнедеятельности. Он отвергает зло не потому, что оно запрещено, а потому, что это зло.

И хотя то, во что мы верим, отличается от всего остального именно тем, что оно не имеет видимых оснований для своего осуществления и бытия, кроме самой веры, история культуры привела немало различных способов рационального обоснования бытия Бога. Приведем наиболее известные рациональные доказательства, ставшие классическими:

- Фома Аквинский. В природе происходит движение. Ничто не может начать двигаться само по себе, для этого требуется внешний источник действия. Бесконечный поиск источника предыдущего действия бессмыслен. Следовательно, должно существовать нечто, являющееся первоначальным источником всякого движения, не будучи само по себе движимо ничем иным. Это и есть Бог — недвижимый Движитель;

- Фома Аквинский. Каждое следствие имеет свою причину. Бесконечный поиск предыдущей причины бессмысленен. Следовательно, должна существовать “беспричинная причина”, первопричина всего последующего. Это и есть Бог;

- Фома Аквинский. Все предметы мира находятся во взаимосвязи и взаимоотношении друг с другом, и их существование возможно только во взаимосвязи и взаимоотношении. Однако бесконечный поиск предшествовавших друг другу взаимоотношений и взаимосвязей бессмыслен. Следовательно, должно существовать нечто, абсолютно независимое и совершенно самодостаточное. Это и есть Бог;

- Фома Аквинский. В окружающем мире наблюдается последовательное иерархическое возрастание сложности строение предметов и существ (например, от насекомого до человека), нескончаемое всеобщее стремление к совершенству. Следовательно, должно существовать нечто абсолютно совершенное, являющееся источником всякого совершенства. Это и есть Бог;

- телеологическое (Фома Аквинский). В окружающем мире наблюдается определённый порядок и стройность, происхождение которых невозможно приписать самому миру. Этот порядок заставляет предположить существование некоего разумного организующего начала, установившего этот порядок. Это и есть Бог;

- нравственное, антропологическое (Эммануил Кант). Всем людям свойственно нравственное чувство, категорический императив. Поскольку это чувство не всегда побуждает человека к поступкам, приносящим ему земную пользу, следовательно, должно существовать некоторое основание, некоторая мотивация нравственного поведения, лежащие вне этого мира. Всё это с необходимостью требует существования бессмертия, высшего суда и Бога, учреждающего и утверждающего нравственность, награждая добро и наказывая зло;

- Августин, Кальвин. Всякий нормальный человек рождается с идеей о Боге, внедрённой в само его сознание. Эта идея бывает подавлена в людях неправедных (Рим. 1:18). По мере роста человек всё яснее осознаёт её. Критические жизненные ситуации зачастую побуждают эту идею к жизни;

- мистическое. Человеку свойствен прямой мистический контакт с Богом, приводящий человека в экстатическое состояние. Этот опыт соединения с Богом настолько уникален и настолько ошеломляющ, что сам по себе он уже является свидетельством бытия Божия;

- Августин. Все люди верят в то, что истина существует. Если Бог является Богом истины и истинным Богом, следовательно, Он и есть Истина. Эта Истина с большой буквы является условием существования всякой другой истины. Таким образом, существование какой-либо истины подразумевает существование и Истины с большой буквы, которая, в свою очередь, означает и существование Бога;

- онтологическое (Ансельм). Первая предпосылка: человеку свойственно понятие о бесконечном и совершенном. Вторая предпосылка: существование является обязательной и необходимой частью совершенства. Вывод: бесконечное и совершенное — то есть, Бог — существует, постольку само определение совершенства включает в себя и существование;

- Аристотель. Человек осознаёт свою конечность, ограниченность и смертность. Откуда происходит это сознание? Бог постоянно напоминает ему об этом через Свою бесконечность, безграничность и бессмертие. То есть, конечность человека сама по себе является доказательством существования бесконечного Бога;

- Августин, Фома Аквинский. Человек безутешен. Он жаждет благословения. Этой жаждой наделил его Сам Бог, чтобы человек нигде не мог найти утешения, пока не обратится к Богу. Присутствие этой жажды в человеке является косвенным доказательством бытия Божия;

- Беркли. Человек способен воспринимать (чувствовать) окружающие его предметы, что не может являться следствием ни каких-либо физических явлений, ни волеизъявлением самого человека. Следовательно, эта человеческая способность к восприятию подразумевает существование Бога как единственного разумного объяснения этой способности;

- экзистенциальное. Бог являет себя людям через Евангельское откровение — провозглашение Своей любви, прощения и оправдания человека. Человек, принявший это откровение, сразу узнаёт и Бога. Никакого иного свидетельства не требуется. Бытие Божие не столько “доказывается”, сколько “познаётся”, и это познание не интеллектуально, а экзистенциально;

-«чудесное». Чудо — это явление, единственно объяснимое существованием и непосредственным сверхъестественным вмешательством Бога. Существует множество засвидетельствованных фактов чудесных событий. Следовательно, существует множество событий, единственным убедительным объяснением которых может быть существование и сверхъестественное вмешательство Бога. А, следовательно, Бог существует;

- интеллектуальное. Мы знаем, что мир устроен разумно. То есть, мы способны разумно познавать его. Следовательно, либо и познаваемый мир, и наш познающий его разум, являются продуктом чистой случайности, либо и то, и другое создано высшим разумом. Случайность нам кажется менее вероятной. Следовательно, и разумный мир, и сам разум являются порождением высшего разума, т.е. Бога. Следовательно Бог существует;

- Каждому нашему естественному внутреннему желанию или стремлению соответствует реальный объект, способный это желание удовлетворить. Однако, присутствует в нас и такое желание, которое не может быть удовлетворено ничем временным, ничем земным, ничем тварным. Следовательно, должно существовать нечто превосходящее всё временное, земное и природное. Это “нечто” люди и называют Богом и вечной жизнью с Ним;

- эстетическое. Музыка Баха (Битлз, Пушкин, Сезанн и т.д.) существует, следовательно, Бог есть;

- религиозное. Множество людей разных времён и разных культур имели опыт общения с Божественным. Невозможно допустить, чтобы все они настолько одинаково “ошибались” в описании природы и содержания этого опыта. Следовательно, Божественное существует;

- общественное. Вера в Бога — в верховное кущество, Которому по праву надлежит поклонение и прославление всего сущего — является общей чертой практически всех народов мира. Невероятно, чтобы все эти люди были неправы относительно этого самого важного и значительного элемента их жизни. Гораздо более вероятно, что они были правы, а, следовательно, Бог существует;

- Паскаль. Разумное доказательство существования Бога невозможно, однако, то или иное решение о Его бытии-небытии каждый из нас принять должен. Если вы решите, что Бог есть (“поставите на Бога”), то вы во всяком случае ничего не потеряете, даже если после вашей смерти окажется, что вы были неправы. Если же вы решите, что Его нет и ошибётесь, то вас ждёт страшное наказание. Если вы выиграете, то получите всё, если проиграете, то не потеряете ничего.

Однако, очевидно и то, что ни один из приведенных аргументов, ни их совокупность не являются бесспорными. Не случайно, поэтому многие философы для познания Бога прибегали к негативной теологии. Вот выдержки из поэтического произведения Ангелуса Силезиуса «Паломник херувима»:

«Что есть Бог? Мы этого не знаем: Он ни свет, ни дух,

Ни правда, ни единство, ни один; он не то, что называют божественным:

Ни мудрость, ни ум, ни любовь, ни воля, ни доброта:

Ни вещь, ни тем более, ни сущность, ни сердце:

Он есть то, что ни я, ни ты, никакое другое создание,

Прежде, чем Он станет тем, кто Он есть, никогда не узнаем».

Очевидно, в связи с принципиальной невозможностью рационального постижения бытия Бога в основе православия, в отличие от католицизма и протестантизма, лежала не рациональная теология, а сверхрациональное богословие.

Основным общественным институтом, объединяющим людей, считающих себя приверженцами данной религии, является церковь. В православной традиции церковь определяется как собрание верующих во Христа, в которое Им Самим призывается войти каждый. В ней «все небесное и земное» должно быть соединено во Христе, ибо Он – глава «Церкви, которая есть Тело Его, полнота наполняющего все во всем» (Еф. 1: 22-23). В церкви действием Святого Духа совершается обожение творения, исполняется изначальный замысел Божий о мире и человеке. Церковь представляется богочеловеческим организмом. Будучи телом Христовым, она соединяет в себе два плана – божеское и человеческое – с присущим им действованиями и волениями. Церковь связана с миром по своей человеческой, тварной природе. Однако она взаимодействует с ним не как сугубо земной организм, но во всей своей таинственной полноте.

Согласно библейскому вероучению церковь - не от мира сего, так же, как ее Господь, Христос – не от мира сего. Но Он пришел в этот мир, «смирив» Себя до его условий, - в мир, который надлежало Ему спасти и восстановить. Целью церкви является не только, спасение людей в этом мире, но также спасение и восстановление самого мира. Церковь призвана действовать в мире по образу Христа. Члены церкви призваны приобщаться миссии Христовой, Его служению миру, которое возможно для церкви лишь как служение соборное, «да уверует мир» (Ин. 17:27). Спаситель говорит о Себе: «Я посреди вас, как служащий» (Лк. 22: 27). Члены церкви соприкасаются с Христом, понесшим все грехи и страдания мира, встречая каждого голодного, бездомного, больного, заключенного. Помощь страждущим есть в полном смысле помощь Самому Христу, и с исполнением этой заповеди связана вечная судьба всякого человека (Мф. 25, 31-46). Жизнь в церкви, к которой призывается каждый человек, есть непрестанное служение Богу и людям. К этому служению призывается весь народ Божий. Члены тела Христова, участвуя в общем служении, выполняют и свои особые функции. Каждому дается особый дар для служения всем. «Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многостадальной благодати Божией» (1 Пет. 4,10).

Поскольку религиозные устремления находятся в сфере подсознания, постольку индивид может считать себя неверующим, но фактически соблюдать ценности той или иной религии. Об этом свидетельствуют и результаты проведенного Межвузовским центром по проблемам науки и религии и Ассоциации религиоведов Санкт-Петербурга социологического опроса студентов и курсантов гражданских и военных вузов Санкт-Петербурга. Так, верят в Бога из числа опрошенных – 59%. 80,1% респондентам среди религиозных конфессий ближе православие. Особый интерес для нас представляют ответы на вопросы, связанные с ценностной ориентацией. На вопрос: с чего начинается Ваше обращение к иконе с образом Иисуса Христа, 31,6%, опрошенных ответило – с покаяния перед Богом за свои грехи, 20,5% - с обращения к Богу о содействии успеху в служебных делах. 79,2% респондентов заявило о том, что самореализация человека в мире предполагает преображение и воспитание самого человека, и лишь 16,6% утверждает, что самореализация возможна на путях внешней работы в нем. На вопрос: какой из приведенных факторов составляет наиболее глубокую основу общественно-полезной деятельности, 36,7% респондентов ответили – совесть, 20% - деньги, 17,6% - наглядный успех. На вопрос: на каких ценностях возможно дальнейшее развитие России, 38,1% респондентов назвало соборность, 38% - коллективизм, 20,1% - индивидуализм. 51,6% опрошенных отдает предпочтение обществу, в котором идеи ценятся больше денег и только 18,3% - не приемлют подобного общества. Результаты опроса позволяют предположить, что Россия и в перспективе сохранит свое православно-христианское духовно-нравственное ядро - «Жить не как хочется, а как Бог (долг) велит» - что позволит ей сохранить свою самобытность.

Значительное место в духовной и политической структуре России занимает армия. И это закономерно. Особое геополитическое положение России, неукротимый ее дух (о чем свидетельствуют войны, которые постоянно вела Россия с момента своего возникновения) и в настоящее время выдвигают армию, ее боевую мощь на передний край государственной политики.

В основу русской военной системы испокон веков был положен принцип ее обязательности – принцип долга каждого защищать Русскую землю – принцип «повинности». Атрофия национально-государственного, военно-патриотического чувства, столь характерные для армии наемников, смертельно опасны для массовой армии такой великой державы, как Россия.

Мотивация наемника, каким бы ура-патриотическими фразами она ни прикрывалась, всегда ущербна, ибо оторвана от единой национально-государственной идеи.

Каковы духовные основы Российской армии? Обратимся к выводам известного российского философа Ивана Александровича Ильина, выразившему традиционный взгляд российской культуры на эту проблему. Армия, как утверждает И.А.Ильин, представляет собой организованное множество людей, систематически воспитывающих себя к смерти и к убиению во имя государственной цели. Воину необходимо чувство духовного достоинства и духовное самоутверждение. Он должен верить в духовную правоту своей Родины, своего государства и своего жизненного дела. Философ даже воинское звание называет «духовным званием», утверждая, что «дело воина есть подвиг в духе и во имя духа». (См.: Ильин И.А. О сущности правосознания. Мюнхен, 1956.). Исходя из логики рассуждения Ильина, можно заключить, что специфика духовности военного человека – это синтез двух основных компонентов: 1-й – высокая ответственность, достоинство и чувство чести; 2- й – осознание военным человеком, что он стоит перед лицом высших ценностей и последних тайн жизни, т.е. перед лицом Божиим. Только при наличии второго первое обретает качество истинной духовности.

В ходе проведенного социологического опроса молодежь в погонах показала более высокий процент относительно соблюдения православных обычаев. Так, за Святую Русь как национальный идеал России отдали свои голоса 42% слушателей (при 29,9% в гражданских ВУЗах). Очевидно, это связано с тем, что 56 % военнослужащих считает, что наиболее глубокую основу общественно-полезной деятельности составляет долг, в отличие от 33 % гражданской молодежи.

55,7% утверждает, что вера в Бога оказывает влияние на ощущение личной безопасности, а освящение корабля перед выходом в открытое море объясняют чувством уверенности в благополучном завершении похода  63,3%. Разница почти в 10% по-видимому, говорит о том, что военные понимают, что просто вера в Бога без выполнения каких-то действий, обрядов не столь эффективна. Необходимо богоугодное действие, подкрепляющее веру в Бога, указывающее на деятельное проявление любви к Богу. Не случайно 54,7% считают Православие глубинной основой российской жизни, и примерно столько же процентов (54,1%) признают долг основой воинской службы.

Очевидно, не случайно и то, что процент признающих деньги ключевым стимулом военной службы (22,3%) совпал с процентом не считающих православие глубинной основой российской жизни. Такое совпадение глубоко символично, оно раскрывает высоконравственную суть русской православной церкви и православного отношения к жизни.

Признавая войну злом, православная церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Православие во все времена относилось с глубочайшим уважением к воинам, которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних. Многих воинов Святая Церковь причислила к лику святых (Св. Георгий, св. Александр Невский и др.), учитывая их христианские добродетели и относя к ним слова Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15: 13). «Взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26: 52), - в этих словах Спасителя находит обоснование идея справедливой войны. Одним из явных признаков, по которому можно судить о праведности или несправедливости воюющих, являются методы ведения войны, а так же отношение к пленным и мирному населению противника, особенно детям, старикам. Даже защищаясь от нападения, можно одновременно творить всяческое зло и в силу этого по своему духовному и моральному состоянию оказаться выше захватчика. Война должна вестись с гневом праведным, но не со злобою, алчностью, похотью (1 Ин. 2: 16) и прочими порождениями ада.

Русская церковь многажды благословляла народ на участие в освободительной войне. Так, в 1380 году преподобный Сергий, игумен и чудотворец Радонежский, благословил русское войско во главе со святым Дмитрием Донским на битву с татаро-монгольскими завоевателями. В 1612 году святитель Гермоген, Патриарх Московский и всея Руси, благословил народное ополчение на борьбу с польскими интервентами. В 1813 году, во время войны с французскими захватчиками, святитель Московский Филарет говорил своей пастве: «Уклоняясь от смерти за честь веры и за свободу Отечества, ты умрешь преступником или рабом. Умри за веру и Отечество – примешь и венец на небе». Не оставила своим покровом Святую Русь Царица Небесная, явив свою великодержавную икону в наиболее трудные дни Великой Отечественной войны. Когда уже не оставалось сил, чтобы удержать натиск врага под Ленинградом из Владимирского собора вынесли Казанскую икону Божией Матери и обошли с ней Крестным ходом вокруг города, и город был спасен. Многим до сих пор непонятно, чем держался Ленинград, ведь помощи ему практически не было; то, что подвозили, было каплей в море. И тем не менее город выстоял. После Ленинграда Казанская икона начала шествие по России. Велика ее роль в разгроме немцев под Москвой. Знаменитая Сталинградская битва началась с молебна перед этой иконой, и только после этого был дан сигнал к наступлению. Пришло время славной древности Российской! В день празднования иконы Владимирской Божией Матери Тамерлан повернул из России (1395). Произошло знаменитое Бородинское сражение. В день Рождества Богородицы состоялась Куликовская битва, а в Рождество 1813 года последний неприятельский солдат покинул пределы Отечества. (Цит. по: Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии. М., 1993. С. 239-244).

В контексте анализа природы и функции религии особую важность приобретает проблема соотношения религиозной и естественнонаучной истины.

Так, в известном процессе суда над Галилеем, очевидно, речь шла не о выяснении истины, а о конфликте между духовной формой общества, которая должна быть чем-то более устойчивым и постоянно расширяющейся структурой научной мысли. Еще два века спустя И.Гете с ужасом говорил о тех жертвах, которых потребовало признание коперниканского учения. Едва лишь признали мир закругленным и законченным, - утверждал писатель, - как пришлось отказаться от неслыханного преимущества быть центром Вселенной быть. Быть может никогда еще человечеству не предъявлялось столь грандиозного требования. После согласия на это разве не превращалось все в дым и туман.

Религиозный и естественнонаучный языки означают различные вещи. Небо, о котором идет речь в Библии, имеет мало общего с тем небом, в которое поднимаются самолеты. В астрономической Вселенной Земля есть крошечная пылинка внутри одной из бесчисленных Галактик, а для нас она – середина нашего мира, разве не так? Естествовознание стремится придать своим понятиям объективное значение. Наоборот, религиозный язык призван избежать раскола мира на объективную и субъективную стороны. Как в этом случае быть с противоположностью естественно-научной и религиозной истины? Очевидно, следует, чтобы наша мысль двигалась посредине между этими представлениями. Правота подтвердившихся естественнонаучных выводов не может быть в разумной мере поставлена под сомнение религиозной мыслью, и, наоборот этические требования религиозного мышления не могут подрываться рационалистическими аргументами.

2. Религия и проблемы медицины

Забота о человеческом здоровье – душевном и телесном – издревле является заботой любой влиятельной религии. Однако поддержание физического здоровья в отрыве от здоровья духовного не является безусловной ценностью. Так, Иисус Христос, проповедуя словом и делом, врачевал людей, заботясь не только об их теле, но и о душе, а в итоге – о целостном составе личности. По слову Самого Спасителя, он врачевал «всего человека» (Ин. 7: 23). Исцеления сопровождали проповедь Евангелия как знак власти Господа прощать грехи. Проницательное описание природы чудес Христовых представил видный русский религиозный философ С.Н.Булгаков. По мнению философа, будучи Богочеловеком, Христос творил, как и переживал и человеческим и божеским естеством. А это означает, что чудеса естественны, а не противоестественны и не сверхъестественны. В них выявляются возможности, заложенные в отношении человека к миру. Явление Христа как чудотворца было, прежде всего, выражено в силе и власти духовной, которые открывались и в слове и в деле. Особой силой обладает молитва, как духовная причинность в мире она обобщающим образом выражена Господом в словах Нагорной проповеди: «Просите и дастся вам…» (Мф. 7). Есть и 2-я черта в чудотворении – это участие в чуде не только творящего, но и приемлющего. Условием его совершения является вера, ради которой совершаются чудеса: исцеление прокаженного, воскрешение дочери Иаира, исцеление бесноватого, слепого. Христос выступает как абсолютный врач, поскольку со вторым Его пришествием связано Воскрешение человечества.

Еще выразительнее случаи обратного характера, когда отсутствие веры является препятствием совершению чуда, или, по крайней к его принятию. Такие случаи прямо засвидетельствованы в Евангелии: «И не мог совершить там никакого чуда; только на немногих больных возложив руки, исцелял их; и дивился неверию их» (Мф. 13: 58). Соответственно, чудеса являются раскрытием собственных сил и потенций мира, причем в этом раскрытии участвуют обе стороны, не только совершитель, но и принимающий. Даже в чуде воскресения Лазаря мы видим наличие этой черты, именно участие веры, не самого умершего, но его сестер: "«Марфа сказала Иисусу: Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой; но теперь знаю, что чего ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог» (Ин. 11: 21-22).

Каким способом совершаются чудеса? Большинство – просто словом, прямой духовной причинностью. Однако есть целый ряд чудес, когда Господь не ограничивается одним словом, но производит известные действия, которые являются как бы средством для совершения чуда (исцеление слепого описывается следующими чертами: «Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелел, и стал видеть все ясно». (Мк. 8: 23-25). Прикосновением Он исцелил ухо Малха (Лк.22: 51)).

Библейское отношение к медицине наиболее полно выражено в книге Иисуса сына Сирахова: «Почитай врача честью по надобности в нем; ибо Господь создал его, и от Вышняго врачевание… Господь создал врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими. Для того он и дал людям знание, чтобы прославляли Его в Чудных делах Его: ими он врачует человека и уничтожает болезнь его. Приготовляющий лекарства делает из них смесь, и занятия его не оканчиваются, и чрез его не оканчиваются, и чрез него бывает благо на лице земли. Сын мой! В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и он исцелит тебя. Оставь греховную жизнь, и исправь руки твои, и от всякого греха очисти сердце… И дай место врачу, ибо и его создал Господь, и да не удаляется от тебя, ибо он нужен. В иное время и в их руках бывает успех. Ибо и они молятся Господу, чтобы он помог им подать Больному облегчение и исцеление к продолжению жизни». (Сир. 38: 1-2, 6-10, 12-14).

Православная церковь с неизменно высоким почтением относится к врачебной деятельности, в основе которой лежит служение любви, направленное на предотвращение и облегчение человеческих страданий. Исцеление поврежденного болезнью человеческого естества предстает как исполнение замысла Божия о человеке: «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целостности сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5,23). Тело, свободное от порабощения греховными страстями и их следствию – болезням, должно служить душе, а душевные силы и способности, преображаясь благодатью Святого Духа, устремляться к конечной цели и предназначению человека – обожению. Согласно социальной концепции Русской Православной Церкви «Всякое истинное врачевание призвано стать причастным этому чуду исцеления, совершаемому в Церкви Христовой». (См.: Основы социальной концепции Русской Православной Церкви //Православное слово. 18 сентября 2000 г. С. 11.).

Сталкиваясь с неизлечимыми недугами, православный христианин призван положиться на всеблагую волю Божию, помня, что смысл бытия не ограничивается земной жизнью, которая является приготовлением к вечности страдание есть следствие не только личных грехов, но также общей поврежденности и ограниченности человеческой природы, а потому должны переноситься с терпением и надеждою. Господь добровольно принимает страдания для спасения человеческого рода: «Ранами Его мы исцелились» (Ис. 53,5). Это означает, что Богу было угодно страдание сделать средством спасения и очищения, которое может быть действенным для каждого, кто переживает его со смирением и доверием к всеблагой воле Божией. По слову святого Иоанна Златоуста, «кто научился благодарить Бога за свои болезни, тот недалек от святости». Сказанное не означает, что врач или больной не должны прилагать сил для борьбы с недугом. Однако, когда человеческие средства исчерпаны, христианину надлежит вспомнить, что сила Божия совершается в человеческой немощи и что в самых глубинах страданий он способен встретиться с Христом, взявшим на Себя наши немощи и болезни. (Ис. 53: 4).

Обратимся к христианской интерпретации здорового тела, ведь только оно – тело-здоровое, тело-канон может восприниматься в качестве всеобщей этической и врачебной нормы. Не претендуя на широкий охват, вычленим лишь некоторые ключевые положения библейского учения:

- о благодати, решающим признаком которой является сама ЖИЗНЬ;

- о содействии телесному и душевному здоровью ближнего как основном условии, необходимом для доказательства подлинной веры. «По тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою". (Ин.13: 35);

- о здоровом теле как фундаментальной ценности человека. «Лучше бедняк здоровый и крепкий, нежели богач с изможденным телом; здоровье, благосостояние здорового тела дороже всякого золота и крепкое тело лучше несметного богатства». (Сир. 30: 14,15);

- о духовной природе телесного здоровья. «Светильник для тела есть око. Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если око твое будет худо, то все тело твое будет темно». (Мтф. 6: 22,23);

- о самоценности и функциональном единстве органов и частей тела. Различные органы тела находятся между собой и внешним миром в тесной связи, со-полагаются друг с другом и рас-полагаются друг в друге, и эта взаимосвязь не может быть поставлена под сомнение, ибо форма человеческого тела пред-дана Богом. «Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. Не может глаз сказать руке: ты не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее. Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены». (1 Крф. 12: 18-26);

В Ветхом Завете тело и плоть обозначены одним словом "басар", в греческом же тексте Нового Завета для этих понятий есть два слова: тело (греческий текст) (лат. Corpus) и плоть (греческий текст), то есть примерно то, что теперь в гистологии называется "тканью" и представляет собой нижестоящее понятие структурную организацию тела. Тело есть совокупность слаженно действующих органов, состоящих из (греческий текст) ткани. Иов Многострадальный, сетуя, напоминает Богу: "Вспомни, что Ты, как глину, обделал меня, и в прах обращаешь меня... кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня" (Иов. 10: 9, 11). Плоть вышла из рук Божиих как бы из рук ткача, и Псалмопевец славит Бога: "Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей. Славлю Тебя, потому что я дивно устроен" (Пс. 138: 13, 14). Тем самым плоть достойна и нашего восхищения, ибо она была воспринята Сыном Божиим: "Слово стало плотию" (Ин. 1: 14). Плоть способна преображаться Духом Божиим. Даже апостол Павел, который в термин "плоть" вносит некоторую смысловую двойственность, говорит: "Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его" (Еф. 5: 29-30).

В Послании к Евреям (2: 14) апостол Павел еще больше утверждает достоинство плоти: "Как дети причастны плоти и крови, то и Он (Иисус, -- еп. К.) также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола". Поэтому и в молитвах, связанных с Причащением (до и после него), встречаются не только выражения "тело" Христово, но и "плоть". Например, в молитве перед Святым Причащением святитель Василий Великий обращается к Иисусу Христу: "Безначальнаго Отца соприсносущный Сыне и собезначальный, премногия ради благости, в последние дни в плоть оболкийся...". Или же в благодарственной молитве святого Симеона Метафраста говорится: "Давый мне пищу плоть Твою волею... паче же пройди во уды моя, во вся составы, во утробу, в сердце... составы утверди с костьми вкупе. Чувств просвети простую пятерицу".

Плоть представляется составной частью нашего телесного существа, когда человек здоров. Об этом говорят в контексте такие библейские выражения, как "плоть и кровь", "кость и плоть", "сердце и плоть". А в болезненном состоянии человека слово "плоть" может обозначать все тело, как, например, у царя Давида: "Чресла мои полны воспалениями и нет целого места в плоти моей" (Пс. 37: 8) или у апостола Павла, когда он жалуется на "пакостника плоти", пишет к Галатам: "Хотя я в немощи плоти благовествовал вам в первый раз, но вы не презрели искушения моего в плоти моей и не возгнушались им, а приняли меня..." (Гал. 4: 14). Когда же апостол Павел в Послании к Коринфянам о духовном человеке противопоставляет его человеку плотскому, то здесь дуализм не антропологический, а нравственный. Сказать, что человек плотский, значит характеризовать его с той стороны его земного, телесного, внешнего аспекта, которая дает ему возможность выражать себя только (или преимущественно) посредством этой плоти.

Наше тело, по Библии, не является простой совокупностью плоти и костей, плоти и крови, которой обладает человек во время своего земного существования. Тело не только объединяет все члены, его составляющие, - оно выражает личность в ее главных состояниях. Существование души после смерти даже в Царствии Божием не является полноценным состоянием личности. Поэтому тело должно воскреснуть, как Сам Господь, ибо, по слову Апостола, "тела ваши суть члены Христовы" и "храм живущего в вас Святого Духа" (1 Кор. 6: 15, 19).

В ветхозаветном понимании тело достойно того же уважения. что и плоть, потому что и то, и другое выражает человека во всей его совокупности. Новый Завет более подчеркивает достоинство тела. Тогда как плоть возвращается в землю, - тело посвящено Господу. Своего высшего достоинства тело не достигает на земле: "Иисус Христос уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его" (Флп. 3: 21), станет "телом духовным" по образу небесного Адама (1 Кор. 15: 44, 49).

Относительно соотношения духа, души и тела, согласно Священному Писанию душа – это символ жизни, но не ее источник; источник жизни – Бог, действующий посредством своего Духа. Из этого вытекает христианское понимание смерти, согласно которому смерть бывает двоякая: телесная и духовная. Телесная состоит в том, что тело лишается души, которая оживляла его, а духовная смерть в том, что душа лишается благодати Божией, которая оживляла ее высшей духовной жизнью. Душа умирает не так как тело. Тело разрушается; а душа, когда умирает грехом, лишается духовного света, но не разрушается, не уничтожается, а остается в состоянии мрака, скорби и страдания. (Библейская энциклопедия. М.: Издание Свято-Троице-Сергиевой Лавры, 1990. С. 660).

Очевидно, особую актуальность для нас представляет позиция русской православной церкви к проблемам, порожденным бурным развитием биомедицинских технологий. Согласно церкви, попытки людей поставить себя на место Бога, по своему произволу изменяя Его творение, могут принести человечеству новые тяготы и страдания. Развитие биомедицинских технологий значительно опережает осмысление возможных духовно-нравственных и социальных последствий их бесконтрольного применения, что не может не вызывать у церкви глубокой озабоченности. Церковь исходит из основанных на Божественном Откровении представлений о жизни как бесценном даре Божием, о неотъемлемой свободе и богоподобном достоинстве человеческой личности.

С древнейших времен церковь рассматривает намеренное прерывание беременности (аборт) как тяжкий грех. Каноноческие правила приравнивают аборт к убийству. В основе такой оценки лежит убежденность в том, что зарождение человеческого существа является даром Божиим, поэтому с момента зачатия всякое посягательство на жизнь будущей человеческой жизнью преступно. «Я образовал тебя во чреве…и прежде нежели ты вышел из утробы, Я осветил тебя» (Иер. 1: 5-6). «Не убивай ребенка, причиняя выкидыш» – это повеление помещено среди важнейших заповедей Божиих в «Учении двенадцати апостолов», одном из древнейших памятников христианской письменности. «Женщина, у чинившая выкидыш, есть убийца, и даст ответ перед Богом. Ибо…зародыш в утробе есть живое существо, о коем печется Господь», - писал апологет – писал Афинагор». «Умышленно погубившая зачатый в утробе плод подлежит осуждению смертоубийства… - сказано во 2-м правиле святителя Василия Великого, включенного в Книгу правил православной церкви и подтвержденных 91 правилом VI вселенского собора. При этом святой Василий уточняет, что тяжесть вины не зависит от срока беременности: «У нас нет различия плода образовавшегося и еще необразованного». Святитель Иоанн Златоуст называл делающих аборт «худшими, нежели убийцы».

Широкое распространение и оправдание абортов в современном обществе церковь рассматривает как угрозу будущему человечества и явный признак моральной деградации. Церковь также неизменно почитает свои долгом выступать в защиту наиболее уязвимых и зависимых человеческих существ, коими являются нерожденные дети. Не отвергая женщин, совершивших аборт, церковь призывает их к покаянию и к преодолению пагубных последствий греха через молитву. В случаях, когда существует прямая угроза жизни матери при продолжении беременности, особенно при наличии у нее других детей, в пастырской практике рекомендуется проявлять снисхождение. Согласно церкви, врач должен проявлять максимальную ответственность за постановку диагноза, могущего подтолкнуть женщину к прерыванию беременности; при этом верующий медик должен тщательно сопоставлять медицинские показания и веления христианской совести.

С развитием биомедицинских технологий связано также распространение идеологии так называемых репродуктивных прав. Данная система взглядов предполагает приоритет половой и социальной реализации личности над заботой о будущем ребенка, о духовном и физическом здоровье общества, о его нравственной устойчивости. Соответственно пути к деторождению, не согласные с замыслом Творца жизни, церковь не может считать нравственно оправданными. Если муж или жена неспособны к зачатию ребенка, а терапевтические и хирургические методы лечения бесплодия не помогают супругам, им следует со смирением принять свое бесчадие как особое жизненное призвание. Пастырские рекомендации в подобных случаях должны учитывать возможность усыновления ребенка по обоюдному согласию супругов. Согласно русской православной церкви к допустимым средствам медицинской помощи может быть отнесено искусственное оплодотворение половыми клетками мужа, поскольку оно не нарушает целостности брачного союза, не отличается принципиальным образом от естественного зачатия и происходит в контексте супружеских отношений. Манипуляции же, связанные с донорством половых клеток, нарушают исключительность брачных отношений, допуская вторжение в них третьей стороны. Кроме того, такая практика поощряет безответственное отцовство и материнство, заведомо освобожденных от обязательств по отношению к тем, кто является «плотью от плоти» анонимных доноров. Использование донорского материала подрывает основы семейных взаимосвязей, поскольку предполагает наличие у ребенка, помимо «социальных», еще и так называемых биологических родителей. «Суррогатное материнство», то есть вынашивание оплодотворенной яйцеклетки женщиной, которая после родов возвращает ребенка «заказчикам», противоестественно и морально недопустимо даже в тех случаях, когда осуществляется на некоммерческой основе. Эта методика предполагает разрушение глубокой эмоциональной и духовной близости, устанавливающейся между матерью и младенцем уже во время беременности.

Нравственно недопустимыми, согласно канонам православной церкви, являются также все разновидности экстракорпорального (внетелесного) оплодотворения, предполагающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение «избыточных» эмбрионов.

Оплодотворение одиноких женщин с использованием донорских половых клеток или реализация «репродуктивных прав» одиноких мужчин, а так же лиц с так называемой нестандартной ориентацией, лишает будущего ребенка права иметь мать и отца. Согласно православной церкви употребление репродуктивных методов вне контекста благословенной Богом семьи становится формой богоборчества, осуществляемого под прикрытием защиты автономии человека и превратно понимаемой свободы личны.

Привлекая внимание людей к нравственным причинам недугов, церковь вместе с тем приветствует усилия медиков, направленные на врачевание наследственных болезней. Однако целью генетического вмешательства не должно быть искусственное «усовершенствование» человеческого рода и вторжение в Божий план о человеке.

Оставаясь верной соблюдению заповеди Божией «не убивай» (Исх. 20: 13),

Священное Писание и церковь не может признать нравственно приемлемой эвтаназию. Учение церкви недвусмысленно осуждают гомосексуальные связи, усматривая в них искажение богоданной природы человека. «Если кто ляжет с мужчиной, как с женщиной, то оба они сделали мерзость» (Лев. 20: 13). Библия повествует о тяжком наказании, которому Бог подверг жителей Содома (Быт. 19: 1-29), по толкованию святых отцов, именно за грех мужеложства.

Обратимся к практическим аспектам взаимодействия религии и медицины. Как известно, первыми врачевателями являлись шаманы, терапевтическая практика которых нашла яркое описание в известных текстах К.Леви-Строса – «Колдун и его магия» и «Эффективность символов», входящих в состав книги «Структурная антропология».

Рассматривая шаманистский опыту, мы имеем с одной стороны, тело больное (страдающее тело роженицы, разрушаемое болью; ведь у Леви-Строса речь идет о помощи шамана в трудных родах); с другой – выздоравливающее тело роженицы, вновь обретающее свое место, входящее в символический порядок, освобожденное от боли и патологических нарушений благодаря искусству шамана-врачевателя, - тело в символе (или тело, вступающее в символ). Шаману необходимо развести тело больной и переживаемую ею родовую боль. Боль овладела телом женщины, и ее подавляющее господство над всеми чувственными состояниями роженицы требует от последней активизации собственных защитных ресурсов. Естественной реакцией на боль является мышечная блокировка родового тракта, чем лишь увеличивается боль. Используя повседневный язык, можно сказать, что роженица никак не может «расслабиться» и посредством этого освободиться от боли. Итак, боль – одно из главных препятствий, поэтому необходимо отделить тело от боли и найти способ сместить внутреннее восприятие рожающей женщины, сконцентрированное на мышечном ступоре, во внешнее. А это, значит, сделать больную участником спектакля, в котором ее роль будет скорее совпадать с ролью зрителя, т.е. прибегнуть к своего рода визуальной анастезии. Шаман экстериоризует внутре внутреннее состояние больной, располагая его на сцене. Матка роженицы проецируется в значительном увеличении на внутренний, психический экран сеанса, теперь она – сцена, а роженица – сопереживающий зритель. С одной стороны, на этой сцене шаман как бы замещает роженицу, играя отчасти ее роль и не переставая вместе с тем быть режиссером спектакля. С другой стороны, тело роженицы замещается содрогающей маткой. Операция увеличения матки (до космических размеров) позволяет больной «увидеть» все мифологически прорабатываемые детали своего больного органа. Другими словами, благодаря увеличению органа сама больная оказывается внутри его, претерпевая уменьшение реальных границ своего тела. Процесс увеличения поддерживается операцией символического уменьшения – точнее, поразительно дотошной детализацией борьбы шамана со злыми духами. Совершенно очевидно, что, например, современный европеец не может быть выведен из болевого шока подобной шаманистской операцией – ему мало демонстрации его внутреннего переживания в размерах космического События. Член же архаического сообщества, для которого характерно мифологическое мышление, не может быть посторонним свидетелем (занять, например созерцательную позицию), реальность есть продолжение его тела, точнее он всегда «включен» в символическую реальность. Больная, вступая в событие болезни, выбрасывается из социума, ибо боль притупляет «чувство» символического и больная перестает различать символические ценности, нуждаться в них. Победить боль – это, в сущности, «заштопать дыру», которую оставило после себя тело, когда попыталось с помощью боли выйти за пределы мифологического.

Очевидно, в нашей христианской культуре не может иссякнуть интерес к библейским временам. Очень сложно сопоставлять медицину наших дней и современную международную классификацию болезней с библейским периодом. В Библии классификация внутренних болезней отсутствует, а медицинские наблюдения весьма суммарны; они сводятся к тому, что видимо: к кожным болезням, ранениям, переломам, лихорадке, сопровождающей инфекционные заболевания. Это, а также общие понятия слабости и немощи, возбуждения и припадка. Но, несмотря на это, взгляд Библии на медицину для нас все-таки очень важен, ибо он - ориентир для верующего человека.

В библейские времена естественных причин болезней даже не ищут, кроме тех, которые очевидны: ранения, падения, одряхление и слепота при старости, например, как у Бытописателя: "Когда Исаак состарился, и притупилось зрение глаз его, он призвал старшего сына своего Исава" (Быт. 27: 1). Главная причина такого подхода в том, что болезнь обычно рассматривалась как наказание за грехи. Так, увидев слепорожденного, ученики спросили у Иисуса: "Равви! Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?" (Ин. 9: 2). Болезнь могла посылаться Богом прямо, например, перед казнями египетскими "Господь сказал (Моисею): кто дал уста человеку? Кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? Не Я ли Господь (Бог)?" (Исх. 4: 11). Болезнь могла возникнуть у человека с Божия соизволения через посредство нечистой силы, как у Иова, когда "отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его" (Иов. 2: 7). Причиною болезни могла также быть человеческая зависть. Так, у того же Иова мы встречаем: "Глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность" (Иов. 5: 2); а с другой стороны, "кроткое сердце - жизнь для тела, а зависть - гниль для костей" (Притч. 14: 30).

Ветхий Завет указывает в качестве причины болезни пресыщение. Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, взывает к нам из глубины веков: "Сын мой! В продолжение жизни испытывай твою душу, и наблюдай, что для нее вредно, и не давай ей того... Не пресыщайся всякою сластью, и не бросайся на разные снеди; ибо от многоядения бывает болезнь, и пресыщение доводит до холеры; от пресыщения многие умерли, а воздержанный прибавит себе жизни" (Сирах. 37: 30-34). Однако в любом случае считается, что в конечном итоге болезнь ниспослана Богом за грехи.

Для религиозного сознания главнейшее заключается в религиозной этике: что значит болезнь для того, кто болен? Почему болезнь, поражая тело, так или иначе задействует и душу человека, в которой следует видеть и образ Божий. И сейчас, хотя целый ряд болезней и сошел на нет, им на смену пришли другие этот вопрос остается в силе. Потому, несмотря на все колоссальные достижения медицины, верными и поныне остаются слова псалмопевца и пророка Давида: "Дней лет наших -- семьдесят лет, а при большей крепости -- восемьдесят лет; и самая лучшая пора их - труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим" (Пс. 89: 10).

Медицинские знания священников, в чьих руках долгое время находилось врачебное дело, были традиционными и эмпирическими. Обряд жертвоприношения давал им некоторые представления об анатомии животных; анатомия же человека едва ли существовала как наука, принимая во внимание ветхозаветные обрядовые запреты притрагиваться к мертвецу, не говоря уже о вскрытии трупа. В Библии очень мало ссылок на анатомические и физиологические факты.

Специфических названий заболеваний также очень мало. В основном употребляются слова: болезнь, слабость, немощь. Конкретно говорится о проказе, парше, лишае, чесотке. Мор, язва или чума часто упоминаются в Ветхом Завете. Бубонная чума была бичом библейских стран. Выделения или истечения из половых органов являлись причиной ритуальной нечистоты (Лев. 15: 2). Некоторые из них были естественными, некоторые - результатом гонореи, и потому инфекционными. Поскольку не было никаких способов их различения, постольку самым безопасным было остерегаться всех этих видов. Не ясно, что знали евреи о венерических заболеваниях.

Слепота была широко распространена в Палестине и соседних странах. Можно выделить две главные болезни: трахома - вирусный конъюнктивит, являющийся до сих пор причиной слепоты на Ближнем и Среднем Востоке, и атрофия зрения, встречающаяся у стариков, как, например, у Исаака (Быт. 27: 1), священника Илия (1 Цар. 3: 2) и других. Слепота лишала человека права на священство, но сострадание к слепым вменялось в обязанность (Лев. 19: 14), а оскорбивший слепца - проклинался (Втор. 27: 18). Упоминаемое апостолом Павлом "жало в плоти" (2 Кор. 12: 7) отождествляется с глазной болезнью.

Что касается методов лечения, то в этом отношении Библия дает крайне скудные факты. Мы читаем об омовениях, помазании маслом, о наложении успокаивающих мазей на раны перед тем, как перевязать их (Ис. 1: 6), о пластыре из смокв, накладываемом на нарыв (Ис. 38: 21), об омовении вином и маслом ран милосердным самарянином (Лк. 10: 34), о согревании тела другим телом, как Ависага согревала престарелого Давида (3 Цар. 1: 2). В Библии очень мало лекарств, принимаемых внутрь. Вино со смирною, предложенное Иисусу на Кресте, предназначалось для облегчения боли. Смирна, или мирра есть легкое снотворное. Апостол Павел советовал Тимофею употреблять немного вина для облегчения его желудочных болей (1 Тим. 5: 23). Мандрагоры считались способствующими зачатию. Большинство же средств как в еврейской, так и в египетской фармакопее были диетическими, например, мука, молоко, уксус, вино, вода, миндаль, смоквы, изюм, апельсины, мед. Об аптечном искусстве говориться только в смысле приготовления благовоний.

Важнейшей хирургической операцией следует считать обрезание, изначально совершавшееся кремниевым ножом. Евнухи, или кастраты, как правило, не допускались до служения Богу. В эпоху Царств евнухи играли значительную роль при дворе, как вообще при восточных дворах до самого последнего времени. О шиле для покалывания уха говорится в Книге Исход (21: 6): "Пусть господин (раба, -- еп. К.) ... поставит его к двери, или к косяку, и проколет ему господин его ухо шилом, и он останется рабом его вечно".

Врачевательное служение Иисуса Христа было принято апостолами как наследие наряду с Его учением. Исцеление больных рассматривалось как первейший долг церкви в начальную христианскую эпоху. И сегодня деятельность православной церкви, направленная на «провозглашение слова Божия и преподание благодати Святого Духа страждущим и тем, кто о них заботится, составляет суть душепопечения в сфере здравоохранения. Главное место в нем занимает создание в лечебных учреждениях молитвенной атмосферы, оказание их пациентам многоразличной благотворительной помощи. Церковная миссия в медицинской сфере является обязанностью не только священнослужителей, но и православных мирян – работников здравоохранения, призванных создавать все условия для религиозного утешения болящих, которые об этом просят прямо или косвенно. Верующий медик должен понимать, что человек, нуждающийся в помощи, ждет от него не только соответствующего лечения, но и духовной поддержки. ( Социальная концепция Русской Православной Церкви //Православное слово. 18 сентября 2000 г.)

Естественно, не только христианство, но и иные религиозные вероучения оказывают воздействие на характер медицины в современном мире. Обратимся к исламу, значение которого в современном мире и в жизни России трудно переоценить. Традиционно в халифате исламские госпитали обслуживали всех, независимо от цвета кожи, состояния и вероисповедания. В госпиталях мужчины и женщины находились отдельно. Разделяли также больных разными болезнями. Инфекционные больные содержались отдельно. Персонал обслуживал пациентов своего пола: мужчины мужчин, а женщины - женщин. Обеспечивался высокий престиж врачей. Медицине мог учиться любой, но после обучения философии, астрономии, искусству и химии. Придворный главный врач приравнивался к верховному судье. Многие врачи становились визирями. Деятельность врачей лицензировалась. Только квалифицированные врачи имели право на практику.

Медицинская этика. Этический кодекс в 970 году сформулирован АльТабари, согласно ему врач должен быть: скромным, добродетельным, милосердным, величавым; носить чистое одеяние, иметь ухоженные волосы, водить компанию с лицами хорошей репутации, а не безбожниками и негодяями; следить за речью, чтобы не извиняться, если ошибся; не искать мести, быть дружественным; не должен шутить неуместно.

По отношению к больным, врач обязан: избегать прогноза о жизни и смерти пациента, ибо Аллах только это знает; не терять терпения, отвечая на вопросы пациента; не отличать бедного от богатого, сильного от слабого. Бог наградит его за помощь нуждающемуся. Врач не должен опаздывать на обход или на домашний вызов. Он должен быть надёжным и пунктуальным. Он не должен торговаться о своём гонораре. Если пациент сильно болен или в тяжёлой ситуации, врач должен быть благодарен, независимо от полученной платы. Он не должен давать беременной женщине лекарство для аборта, если только это необходимо для её здоровья. Если врач прописывает лекарство, он должен проверить, что больной правильно понял его название, чтобы от принятия неправильного лекарства не стало хуже. Он должен быть вежлив к женщинам и хранить врачебную тайну.

Обязательства перед обществом заключались в том, что врач не должен говорить плохого об уважаемых людях и должен быть терпим к религиозным верованиям. Обязательства перед коллегами предусматривали то, что врач должен хорошо отзываться о знакомых и коллегах. Если другой врач вызван к пациенту, то семейный врач не должен критиковать его, даже если поставленный диагноз отличен от него собственного. Но он должен объяснить коллеге свой взгляд на болезнь и рассказать о назначенном лечении, чтобы от двух подходов не стало хуже.

Восточные религии основаны на понимании единства человека и космоса. Согласно буддистским и даосистским представлениям человек - это микрокосм, маленькая вселенная. А если это так, то он подчиняется всем законам вселенной. Значит здоровье это широкий термин, включающий в себя все аспекты существования. В природе все связано между собой. Также и в организме. То, что плохо для желудка, плохо и для печени, а что плохо для печени, плохо и для сердца… Сохранение здоровья одного органа, приводит к сохранению здоровья и другого. Здоровье в восточной медицине рассматривается, как способность организма реагировать на различные неблагоприятные факторы внешней и внутренней среды, поддерживая равновесие и целостность. Соответственно болезнь есть нарушение этой целостности, неспособность к адаптации к этим неблагоприятным факторам. Ослабление защитных сил организма приводит к болезни. Недаром в китайской медицине существует такая поговорка, что человек болен не тогда, когда у него возникает болезнь, а болезнь возникает, когда он болен.

Таким образом, очевидность приведенных положений позволяет отметить, что религиозная онтология и аксиология (естественно, исключая разного рода тоталитарные секты) не только не противоречат медицинской теории и практике, но и напротив – стимулируют ее прогресс. Манифестируемые мировыми религиями образы человеческого тела, здоровья, форм жизни служат своеобразным аксиологическим стержнем, вокруг которого конституируется «тело» мировой медицины. Благодаря наличию этого стержня и возможны постановка и решение многочисленных биоэтических проблем, противостояние принципу «дозволено все».

Так, христианство тем и сильно, велико и незаменимо, что смотрит на медицину с этической стороны и оценивает ее блага и духовные приобретения не по принципу новизны, а по плодам их (Мтф. 7:16), по тому, какое благо несут они человеку содействуют ли они жизни.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа