Немецкие оккупационные власти и Русская православная церковь в Прибалтике, Белоруссии и на Украине

Немецкие оккупационные власти и Русская православная церковь в Прибалтике, Белоруссии и на Украине

Якунин В.Н. (г. Тольятти)

Управление оккупированными советскими территориями осуществлялось рейхсминистерством Восточных земель во главе с А. Розенбергом. Они были разделены на рейхскомиссариаты, состоящие из округов, областей, районов, уездов и волостей. В стремлении взять под контроль деятельность религиозных организаций, немецкие оккупационные власти при городских управах создавали отделы по руководству церковными делами. Их деятельность включала в себя подбор церковных кадров, организацию работы церквей, составление расписания церковных служб и т.п. Особое внимание в политике Рейхсминистерства уделялось Православной церкви. При этом делалось все, чтобы на оккупированной территории поддерживать центробежные процессы среди православных приходов, епархий и учреждений. Власть не желала иметь дело с единой Православной Церковью и потому благоприятно воспринимала возникновение и становление различного рода автокефальных, независимых церквей на территории Прибалтики, в Белоруссии и на Украине.

Советские власти, отступая из Риги, получили приказ эвакуировать и патриаршего экзарха в Прибалтике митрополита Сергия (Воскресенского). Однако исполнить его не удалось, митрополит пожелал остаться со своей паствой и спрятался в крипте рижского собора. Уже 30 июня 1941 г. Рига пала, митрополит Сергий вышел из своего убежища и тотчас же был арестован немцами. Через четыре дня он был выпущен на свободу.

Очевидно в эти дни между митрополитом и новой власть был достигнут некий компромисс: Сергию разрешили оставаться в каноническом послушании Московской патриархии и возносить за богослужением имя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Однако взамен потребовали политической лояльности. Сергий выступил с рядом публичных заявлений, направленных против правительства Советского Союза.

После избрания в сентябре 1943 г. митрополита Сергия (Страгородского) в патриархи его экзарх оказался в трудном положении. Немцы хотели, чтобы избрание патриарха было объявлено недействительным, но экзарх Сергий отказался выступить с таким заявлением. Несмотря на то, что Архиерейский собор 1943 г. прямо осудил всех сотрудничавших с немцами священнослужителей и угрожал им лишением сана и отлучением от Церкви, экзарх Сергий вплоть до своего убийства 28 апреля 1944 г. продолжал признавать свое каноническое подчинение Москве.

Во время фашистской оккупации Прибалтики её экзарху митрополиту Сергию удалось укрепить позиции Православной церкви в этом регионе. Он сумел наладить церковную жизнь на всей территории, ввел строгий контроль за деятельностью духовенства и церковных советов. Последние целиком были подчинены власти настоятеля и утверждались епархиальным архиереем. Сергий проявлял стремление распространить свою каноническую власть и на территорию соседней Белоруссии. Мотивировал он это тем, что Белоруссия входила в состав рейхскомиссариата Остланд вместе с Литвой, Латвией и Эстонией, центр которого был в Риге. Но оккупационные власти совсем не собирались отдавать управление Православной Церкви прорусски настроенному экзарху.

Одним из главных мероприятий экзарха Сергия явилось организация Православной миссии в занятых фашистами северо-западных областях России. Он взял на себя попечение о религиозных нуждах православного населения областей, прилегавших к экзархату, так как митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) оказался в блокированном Ленинграде. В воскресенье 17 августа 1941 г. в Рижском кафедральном соборе после литургии экзарх Сергий обратился к прихожанам с речью. Митрополит сообщил о своём намерении направить в северо-западные области России миссионеров для возрождения там традиционной религиозной жизни. Это было сделано с ведома и согласия оккупационных властей.

Уже на следующий день 14 рижских миссионеров выехали в Псков, который стал центром миссии. Территория, оказавшаяся в её ведении, включала в себя часть Ленинградской и Калининской областей, Новгородскую и Псковскую области. Здесь жило около двух миллионов человек.

Первым начальником Миссии стал протоиерей Сергий Ефимов, в октябре 1941 г. его сменил протоиерей Николай Колиберский, после смерти которого в октябре 1942 г. новым начальником был назначен протопресвитер Кирилл Зайц . Миссия назначала на приходы вновь рукоположенных священников.

В материальном отношении Миссия сама себя обеспечивала. Её финансовые ресурсы постоянно пополнялись из прибылей свечного завода, иконописной мастерской и магазина церковных принадлежностей. Другим источником были десятипроцентные отчисления от приходов, переводившиеся в Псков. Половину этой суммы Миссия пересылала в Ригу. Ежемесячная прибыль в 3000–5000 марок покрывала все расходы управления Миссии, а оставшиеся средства шли на содержание богословских курсов в городе Вильнюсе. Приходы и церковные предприятия Миссии освобождались от налогов. Духовенство Миссии не получало никакого жалования и должно было жить только на добровольные пожертвования прихожан .

По подсчётам исследователей, Миссией было открыто от 220 до 300 приходов, служило в них первоначально 50, затем 175 священников. Увеличение количества духовенства произошло за счёт прибытия священников из других районов России, а также благодаря многочисленным рукоположениям мирян в сан диакона и иерея. Большинство кандидатов в священство посылались на обучение в Ригу и Вильно. Появлялись и «самосвяты» (те, кто без священнического рукоположения выдавал себя за священников). В Миссию влились некоторые местные священники, освобожденные перед войной из мест заключения или снявшие в 1930-е гг. сан. Однако священников все равно не хватало, и весь период оккупации существовала практика, когда один служитель культа обслуживал по 3–4, а иногда и 5 приходов.

Приходская жизнь и деяния миссионеров-священников проходили под двойным контролем: их курировали и советские партизаны. Партизаны строго следили за тем, чтобы в проповедях священнослужителей не было каких-либо выступлений против советской власти.

Бывали случаи, когда члены Миссии сотрудничали с оккупационными властями. Так, священник Алексей Ципурдеев одновременно служил у оккупантов заведующим отделом просвещения. Иногда миссионеры информировали немецкие власти о политических настроениях населения, составляли списки оставшихся на оккупированных территориях советских активистов и лиц, поддерживавших советских партизан или просто симпатизирующих им.

Миссия создавалась под эгидой оккупационных властей, и священство ее вынуждено было реагировать на распоряжения германского командования, хотя многие из них фактически саботировались. Миссионеров обязывали в дни начала войны или захвата фашистами населенных пунктов устраивать торжественные молебны и крестные ходы, участвовать в вербовке людей на работу в Германии, а затем во власовскую «РОА».

Сами оккупанты признавали, что успех миссионерской работы был обусловлен главным образом тем, что большие массы русского народа, в особенности крестьяне, несмотря на старания большевиков, остались верны православной вере. В подтверждение этому нацистами приводились следующие факты: церкви переполнялись молящимися, священники имели так много дел (крещения, причастия, исповеди, венчания, благодарственные молитвы, молебны, похороны, панихиды), что едва с ними справлялись, число причастников и детей, которых крестят, было поразительно большим, верующие с усердием и самопожертвованием заботились о ремонте и убранстве своих церквей, священные предметы, которые во время ограбления церквей большевиками были спасены и спрятаны верующими, снова возвращались ими в церковь. Церковные песнопения были не забыты, и поэтому во всех приходах создавались церковные хоры, спрос на книги религиозного содержания был так велик, что они моментально раскупались, миссионеров повсюду встречали с почтением и доверием, старались посильно заботиться об их благополучии, родители охотно доверяли своих детей священникам для религиозного образования .

Псковская православная миссия не успела полностью возродить разрушенную религиозную жизнь и церковное управление в Северо-западных областях России, оккупированных немецко-фашистскими захватчиками. Работа Миссии включала в себя разнообразные формы и заключалась не только в открытии церквей и организации там богослужений, но также в проведении активной миссионерской деятельности: распространении церковной литературы, икон, крестиков, издании церковного журнала, организации катехизических курсов для взрослых и еженедельных радиопередач. Миссия выполняла социальное служение, проводя сборы для советских военнопленных продуктами, медикаментами, одеждой. Её забота о детях-сиротах выражалась в открытии школ и организации детского приюта. Работа Псковской православной миссии явилась примером для подражания и организации миссионерской работы в Латвии.

Псковская Миссия прекратила свое существование весной 1944 года; некоторые миссионеры оказались в эмиграции, другие же попали в советские лагеря.

После захвата Белоруссии немцами в Минск прибыли архиепископ Гродненский и Виленский Пантелеимон (Рожновский) и епископ Брестский Венедикт (Бобновский). Они учредили Белорусскую митрополию и организовали епархиальное управление. Границы новой митрополии не совпадали с границами собственно Белоруссии. Несколько урезав Белоруссию на западе за счёт присоединения Гродно, Восточной Пруссии и Пинска к рейхскомиссариату Украины, немцы увеличили её на востоке за счёт присоединения Смоленской и Брянской областей.

Немецкое командование при переговорах о возрождении белорусского православия поставило митрополиту Пантелеимону следующие условия: 1) организовать Православную Церковь самостоятельно, без всяких сношений с Москвой, Варшавой или Берлином; 2) Церковь должна носить название: «Белорусская автокефальная православная национальная Церковь»; 3) Церковь управляется своими святыми канонами и немецкая власть не вмешивается в её внутреннюю жизнь; 4) проповедь, преподавание Закона Божия, церковное управление должны производиться на белорусском языке; 5) назначение епископов должно производиться с ведома немецкой власти; 6) немецкой власти должен быть представлен статут «Белорусской автокефальной православной национальной Церкви»; 7) богослужения должны совершаться на церковно-славянском языке .

Митрополит Пантелеимон принял эти условия с оговоркой, что отделение от Русской церкви возможно только после того, как Белорусская церковь организуется, созреет для автокефалии и оформит своё отделение канонически, т. е. с разрешения Матери-Церкви .

Церковное руководство в Минске беспокоилось о том, чтобы возобновить церковную жизнь в окружающих сельских районах и разыскать бывших там ранее священников. Белорусские церковные власти с санкции оккупационных властей направили в Восточную Белоруссию для организации церковной жизни архимандрита Серафима Шахмуть и священника Владимира Кударенко. По данным белорусского епископата к 1942 году число православных верующих достигало 12 миллионов человек, что составляло примерно 85 % от всего населения оккупированной Белоруссии. Действовало в годы оккупации 1044 храма, но они располагались по территории Белоруссии неравномерно, в основном в центральных и западных областях.

Немецкая политика в отношении Православной Церкви в Белоруссии была сформулирована Розенбергом 13 мая 1942 года, после свидания с Гитлером и Борманом. 8 мая 1942 г. Розенберг писал своим двум рейхскомиссарам, что Русская православная церковь не должна распространять своё влияние на православных белорусов и её деятельность не должна простираться за границу расселения великороссов .

Борьба оккупационных властей с русским влиянием проводилась в Белоруссии настойчиво и последовательно. Однако быстро обнаружилось, что белорусы не настроены сепаратистски, и немцам пришлось привезти около 30 белорусских сепаратистов-эмигрантов, которых православное духовенство называло «активом». Они не пользовался влиянием среди местного населения, в том числе и потому, что настойчиво выступали за отделения от Московского патриархата.

В марте 1942 года Собор белорусских епископов избрал Пантелеимона митрополитом Белоруссии, но он, вопреки желанию белорусских националистов и немецких властей, не провозгласил Белорусскую церковь автокефальной. На богослужениях продолжало возноситься имя митрополита Сергия (Страгородского), а сам митрополит Пантелеимон отказывался проповедовать по-белорусски на том основании, что языком городского населения является не белорусский, а русский. Митрополит Пантелеимон оставался твердым сторонником сохранения канонической связи с Московским патриархатом. Но эта позиция не удовлетворяла белорусских политических деятелей, которые пользовались доверием оккупационных властей и, будучи людьми далекими от Церкви, пытались навязать свою линию белорусской иерархии, беспрестанно плели интриги и доносили в генеральный комиссариат на митрополита Пантелеимона, которого обвиняли в сочувствии Московской патриархии.

По настоянию националистов оккупационные власти в конце мая 1942 г. отстранили митрополита Пантелеимона от управления Белорусской церковью. Однако под давлением общественности и по просьбам архиепископа Филофея и епископа Афанасия немцы были вынуждены в апреле 1943 г. вернуть его в Минск. Однако активного участия в церковных делах он уже не принимал, хотя и являлся Белорусским митрополитом .

После отстранения митрополита Пантелеимона от церковных дел, генеральный комиссар приказал передать управление Церковью архиепископу Филофею (Нарко), который вначале тоже противился всяким нововведениям на том основании, что он не имеет права принимать решения без ведома митрополита Пантелеимона . Архиепископ Филофей не захотел безропотно следовать указам белорусских националистов и оккупационных властей. Тогда его обвинили в том, что он «через Церковь укрепляет российскость Беларуси» . Получив эти доносы, немцы решили проверить национальную принадлежность белорусского духовенства. Проведено было анкетирование, в результате которого выяснилось, что 90% православных священнослужителей считают себя белорусами, остальные — русскими и украинцами. 30 июля 1942 г. архиепископ Филофей писал гауляйтеру Белоруссии о ненужности излишней торопливости в ведении автокефалии: «Это очень важное и ответственное положение, требующее точности и правильности церковного канона священной всеобщей Православной Церкви. Нас торопят в этой работе» .

Архиепископ Филофей по настоянию немцев и приехавших с ними белорусских националистов начал подготовку созыва «Всебелорусского Православного Собора» для провозглашения автокефальной православной Белорусской церкви. Незадолго до этого митрополит Пантелеимон был вынужден письменно передать ему все свои полномочия.

Этот Собор, который епископ Венедикт назвал просто съездом из-за отсутствия на нём представителей большинства епархий, проходил с 30 августа по 2 сентября 1942 года под председательством архиепископа Филофея. По своему составу это был не собор, а расширенное епархиальное собрание Минской епархии.

Националисты приложили все усилия, чтобы склонить собор на свою сторону. Немецкими властями было запрещено дискутировать об автокефалии в ходе работы Собора. Вместо этого, в порядке информации был прочитан доклад «Канонические принципы автокефалии», где было объективно и согласно с канонами сказано, что нужно для того, чтобы какая-нибудь Церковь стала автокефальной. Затем был выслушан доклад протоиерея Иоанна Кушнера «Исторические предпосылки Белорусской автокефалии» .

Собор молча выслушал эти информационные доклады и выработал статут для Белорусской автокефальной церкви. В параграфе 113 статута было сказано, что «Каноническое объявление автокефалии наступит после признания её всеми автокефальными церквами» — начиная с Русской церкви и восточных патриархов. Были составлены обращения к автокефальным церквам с просьбой признать автокефалию Белорусской церкви. Политический отдел Генерального комиссариата потребовал от архиепископа Филофея немедленно разослать эти обращения. В связи с этим в марте 1943 г. архиепископ Филофей созвал Священный синод. Но на его заседание прибыл только епископ Витебский и Полоцкий Афанасий. Не имея возможности вдвоем решать дела, они обратились с просьбой к генеральному комиссару Белоруссии о возвращении в Минск митрополита Пантелеимона, что и было исполнено. 20 апреля 1943 г. было составлено послание Константинопольскому патриарху, в котором упомянутые иерархи просили дать благословение на автокефалию Белорусской церкви . Это послание было передано германским властям в Генеральный комиссариат для пересылки по назначению только через год, но так и не было отправлено в связи с освобождением Белоруссии советскими войсками .

12 мая 1944 г. митрополит Пантелеимон созвал в Минске Собор епископов. На Собор прибыло 10 иерархов. Подчиняясь диктату немецких властей, Собор вынужден был также вынести решение о незаконности избрания патриарха в Москве. Собор проходил в канун освобождения Белоруссии советскими войсками . Самым важным деянием Собора 1944 года было объявление постановления Собора 1942 г. недействительным на том основании, что на Соборе отсутствовали два старших белорусских епископа, которые не были допущены на Собор оккупационными властями . На Соборе 1944 г. был заслушан и принят с поправками внутренний статут Белорусской православной церкви, разработанный Собором 1942 г.

В связи с нехваткой кадров в годы оккупации стали открываться курсы для подготовки кандидатов на священно-церковнослужительские должности. Обучение велось ускоренным образом, и сколько-нибудь обучившихся студентов тотчас же посвящали и отправляли на приходы. 15 апреля 1944 года открылись вторые богословско-пастырские и псаломщицко-певческие курсы. В апреле 1944 года было выпущено двадцать два кандидата на священников. А всего с 1941 по 1944 год в сан священника было посвящено 213 человек. Однако за годы войны полностью решить кадровую проблему не удалось.

На оккупированных территориях Белоруссии население продолжало открыто проявлять религиозность, хотя фашистские власти безуспешно пытались направить её в сепаратистское русло. Оккупационные власти, с одной стороны, не препятствовали стихийному народному религиозному подъёму, а с другой — предпринимали шаги, негативно воспринимавшиеся церковными массами. Согласно указу второго отдела Генерального комиссариата Белоруссии от 18 апреля 1942 года начался сбор цветных металлов у православных церквей. Ограничили оккупационные власти и время проведения богослужений. В будние дни богослужения запрещались, а в воскресные дни богослужения должны были заканчиваться не позднее 8 часов утра. Затем это распоряжение было смягчено. Были разрешены церковные службы в будни, однако их продолжительность была ограничена двумя часами. Все попытки добиться еще большего смягчения режима проведения богослужений оккупационными властями отвергались всякий раз со ссылкой на военное время. Кроме того, по распоряжению немецких властей празднование православных праздников, выпадавших на будние дни, было перенесено на воскресенье.

В период оккупации в Белоруссии было открыто около 300 храмов, что составляло 29,7% от их общего количества .

Воссозданный епископат и духовенство Белорусской церкви на 90% состояли из белорусов. Тем не менее, немцы признали провал проводимой ими политики сепаратизма в церковной области. В своих сводках они отмечали, что, несмотря на их стремление отделить Белоруссию от России, как в церковном, так и в политическом отношении, Белорусская православная церковь стала центром великорусского по настроениям духовенства, священников-сепаратистов не существует, а митрополит Пантелеимон и его окружение не хотят проводить белоруссизацию Церкви. Архиепископ же Венедикт характеризовался как «ревностнейший великорусский организатор», через которого шла связь с русскими центрами в Польше .

Попытка реализовать на практике религиозно-национальную идею в рамках создания автокефальной православной церкви как объединяющую силу, потерпела поражение, прежде всего, из-за неприятия основной частью православного клира условий объявления автокефалии в период нацистской оккупации. Немаловажную роль в этом процессе сыграли изменение в годы войны политики Советского государства по отношению к Православной церкви и выборы Московского патриарха.

Лишь небольшая часть белорусского духовенства полностью восприняла идею автокефалии. Часть духовенства заняла выжидательную позицию. Но подавляющее большинство духовенства не пошло на признание идеи автокефалии и ориентировалась на Московскую патриархию. Именно эта третья часть духовенства поддерживала партизанское и подпольное движение.

На территории оккупированной Украины образовались две церкви: откровенно схизматическая автокефальная во главе с Поликарпом (Сикорским) и автономная во главе с митрополитом Алексием (Громадским), иерархия которой не избежала частных канонических нарушений, отчасти объяснимых исключительными обстоятельствами времени, не признанная Московской Патриархией, но все-таки дорожившая единством с РПЦ и стремившаяся в главном не сойти с канонической почвы. Что касается автокефалистов, то они, как и обновленцы, рукополагали в епископов женатых и семейных, принимали священнослужителей, рукоположенных Липкивским и его «епископами», ставили политику и национализм выше чисто церковных интересов, совершали богослужение на украинском языке. Между ними сразу же началась борьба за влияние на население, которая в дальнейшем только обострилась.

Каждая из сторон начала рукополагать новых епископов из своих единомышленников. На одну архиерейскую кафедру назначались епископы одной и другой стороной. В свою очередь, священники, назначенные на приход одним епископом, не признавались другим.

18 ноября 1941 г. министр оккупированных территорий Розенберг направил рейхскомиссару Украины Э. Коху секретные инструкции, в которых рекомендовалось запретить церковным и сектантских деятелям и общинам заниматься политикой и делать публичные заявления. Епископы должны были стать, по сути, чиновниками, назначаемыми министерством оккупированных территорий Востока . Церковный организм должен был структурно соответствовать военно-административному делению Украины: каждому генеральному округу соответствовала церковная единица во главе с епископом. Допускалось, что возглавлять окружную епархию могли и два епископа, представлявшие две основные церкви на территории рейхскомиссариата — автокефальную и автономную. В своём директивном письме от 13 мая 1942 года на имя рейхскомиссаров Остланда и Украины Розенберг писал, что украинцы должны иметь свою, отдельную от русских Православную церковь, особо подчеркнув, что главным врагом германской политики расчленения России является Русская православная церковь .

Следуя указаниям Розенберга о поощрении антирусских настроений на Украине, немцы вначале сочувствовали автокефальникам. Вместе с тем, Эрих Кох опасался сильного украинского возрождения, в особенности после того, как в 1943 г. начало расти националистическое украинское партизанское движение. Следуя принципу «разделяй и властвуй», оккупационные власти решили не вмешиваться в церковные распри, которые были им выгодны. Начальник политического отдела рейхскомиссариата Украины Пальце так высказался по поводу наличия двух противостоящих друг другу церквей: «Власть в этот вопрос не вмешивается и будет лишь наблюдать, какой оборот примет этот вопрос в дальнейшем — это зависит от верующих в приходах» . В создавшейся обстановке Украинская автономная церковь развивалась и росла гораздо быстрее, чем автокефальная.

На Волыни, где находились оба церковных центра, и на Левобережной Украине у автономной церкви был несомненный перевес в районах, расположенных ближе к Почаевской лавре. Опорой автокефалистов были северо-западные районы.

Несмотря на каноническую незаконность статуса автокефальной церкви, усугубленную тем, что она приняли в свой клир без перерукоположений лжеклириков-самосвятов, иерархами этой Церкви в октябре 1942 г. была предпринята попытка объединиться с автономистами в лице митрополита Алексия, которая из-за противодействия большинства духовенства и верующих не удалась .

Первоначально немецкие власти положительно относились к идее объединения автокефальной и автономной церквей. По мнению нацистского руководства, в случае объединения автокефальная церковь стала бы канонической и потеряла бы свой национальный характер. Однако позже оккупанты, заинтересованные больше в разобщенности людей на оккупированной территории, чем в их единстве, пересмотрели свою позицию.

На исходе 1942 г. отношение немецких властей к двум церковным группировкам на Украине заметно изменилось. Общая стратегическая линия — разделять и властвовать на оккупированных землях — оставалась, конечно, неизменной, но прежняя ориентация на поддержку по преимуществу автокефалистов уступила место более благосклонному отношению к автономной церкви. Причина перемены была в том, что автокефалисты, тесно связанные с украинским политическим национализмом, постепенно превращались в силу, оппозиционную гитлеровскому режиму.

Германская политика сводилась к стремлению отделить республику от России, но не к созданию независимой Украины. Со временем украинские националисты начали вооруженную партизанскую борьбу одновременно и против оккупантов, и против красных партизан. С украинским националистическим партизанским движением поддерживали контакты автокефальные епископы Мстислав (Скрыпник) и Платон (Артемюк). Им сочувствовал и администратор Поликарп (Сикорский).

Автономная же церковь, объединившая людей искренней и глубокой религиозности, от начала до конца оккупации старалась держаться как можно более аполитично, и немецкие власти со временем стали считать ее более приемлемой для себя.

Среди жертв террористических актов партизан-националистов, связанных с автокефалистами, были и священнослужители автономной церкви, в которых самочинники видели хранителей традиций ненавистной им России. 7 мая 1943 г. украинскими партизанами-бендеровцами был убит глава автономной церкви митрополит Алексий (Громадский). Произошло это из-за того, что митрополита Алексия епископы автономной церкви поставили перед выбором: или отречься от объединения с автокефальной церковью, или отказаться от руководства автономной церковью. Митрополит Алексий предпочел отречься от сговора с «автокефалистами». Это решение стоило ему жизни .

В августе 1943 г., епископ автономной церкви Мануил (Тарнавский) был убит бендеровцами после разговора «с глазу на глаз» с епископом Мстиславом (Скрыпником). Кроме него ещё 27 священников автономной церкви, настроенных прорусски, были убиты украинскими националистами только на Волыни в течение лета 1943 года. В некоторых случаях были убиты также и члены их семей. Следствием террора был «внезапный» рост числа «автокефальных» приходов, в особенности на Волыни, где в течение 1943 г. более 600 приходов перешло в автокефальную церковь. В юрисдикции автономной церкви решались оставаться только приходы в городах, где террор был менее ощутимым.

К концу 1942 г. в автокефальной церкви было пятнадцать, а в автономной — шестнадцать правящих епископов. «Автокефальные» епископы сильно отличались от «автономных». Они активно занимались политической деятельностью и в своем поведении, одежде (вне богослужений) и речах походили скорее на светских деятелей. С другой стороны, почти все 16 епископов автономной церкви были настоящими монахами, многие из них отличались высокой духовной жизнью и аскетизмом .

Всего на бывшей советской части Украины было воссоздано 36 монастырей. Число их насельников превысило 2000 человек. Большинство обителей относилось к автономной церкви, и лишь два небольших монастыря на Волыни — Белевский и Дерманский — с 70 иноками перешли в 1943 г. к автокефалистам. Женские монастыри росли гораздо быстрее, чем мужские, так как немецкие власти запрещали пострижение мужчин рабочего возраста на том основании, что таким путем многие украинцы могли уклониться от трудовой повинности. Поэтому в восстановлении монастырей могли участвовать главным образом монахи, уцелевшие от гонений 20-30-х гг.

В 1943 г. автономная церковь вновь открыла семинарию в Кременце, которая была закрыта советскими властями в 1939 г. Автокефальная церковь хотела открыть в Киеве семинарию и духовную академию, но оккупационные власти этого не допустили. Тогда для пополнения духовенства епископ Никанор (Абрамович) организовал в Киеве проверочную комиссию из нескольких лиц, имевших богословское образование. Комиссия проверила 71 кандидата в священники, но главное пополнение шло через обучение кандидатов на краткосрочных курсах, продолжавшееся от одного до шести месяцев. Вскоре оккупационные власти запретили такие курсы, как запретили организацию среднего и высшего образования. В 1941–1942 гг. в начальных школах стали было вводить обучение Закону Божиему, но уже в следующем году его преподавание оккупационными властями было прекращено . Тогда автокефальная церковь дала распоряжение священникам собирать детей в церквах для обучения Закону Божиему. В других городах и автономная, и автокефальная церкви организовали пастырские курсы. В течение двух лет в автономной церкви было рукоположено более 400 священников и более 200 — в автокефальной .

Нацистские оккупационные власти, учитывая роль христианства в жизни населения, осуществляли небезуспешные попытки заручиться поддержкой духовенства. Этому содействовали весьма распространенные в его среде иллюзии относительно возможностей создания украинского государства под крылом рейха. Провозглашение акта о независимой Украинской державе (30 июня 1941 г. в Львове) было встречено с энтузиазмом и сопровождалось специальными посланиями и пастырскими письмами епископа Поликарпа Сикорского (УАПЦ) и митрополита Шептицкого (УГКЦ).

Священники и автономной, и автокефальной церквей под давлением оккупантов были вынуждены выступать в роли «пропагандистов» своевременного выполнения сельхозпоставок и рекомендовать родителям «охотно посылать своих детей на работу в Германию, где они познакомятся с новыми способами хозяйствования, которые затем смогут использовать на своей земле» . Но не помощь оккупантам была главным содержанием деятельности религиозных общин и духовенства на оккупированных территориях Украины. Священнослужители разных конфессий видели свою миссию в том, чтобы помочь исстрадавшимся соотечественникам в годину тяжелых испытаний и в первую очередь — детям и военнопленным. Большую роль в этом деле играли монахини и послушницы различных монастырей.

Всего за годы оккупации в республике было открыто не менее 5400 православных храмов, что соответствовало 40% дореволюционного количества церквей .

Немецкая политика, сводившаяся к попыткам отделить Украину от России не только в политическом, но и церковном отношении, потерпела поражение. Не помогло оккупантам и их поощрение сепаратистского движения, в том числе и церковного. Оккупационные власти впоследствии пришли к выводу, что большинство населения Украины не стремилось к созданию своего независимого государства.

Всё это вместе взятое свидетельствовало о том, что украинский народ в большинстве своём осознавал свою общность с русским народом, и эта общность состояла в единой вере предков — православии.

Молдавия, Северная Буковина и Одесская область во время их оккупации румынскими войсками были включены в состав Румынского государства. Румынская Патриархия распространила на них, без согласования с Московской Патриархией, свою юрисдикцию, проводя репрессии русского духовенства. Вводился новый стиль.

В Бессарабии был восстановлен порядок, существовавший до 1940 года. В Кишинев вернулся митрополит Ефрем (Тигиняну), который занимал эту кафедру до 1940 г. в составе Румынской церкви. Но Одесская область и Молдавское Приднестровье никогда раньше не входили в юрисдикцию Бухареста. Церковная жизнь на этой территории за два с лишним десятилетия советской власти была разрушена, и ее надо было восстанавливать, но, вместе с тем, румынские государственные и церковные власти ставили и иную задачу — румынизацию .

То, что Румыния была православной страной, создавало в её оккупационной зоне особые условия. В церковном и политическом отношении она становилась частью Румынии. Восстановлением православия руководило румынское духовенство. На оккупированную румынскими войсками территорию СССР была послана духовная миссия, имевшая целью не только восстановление православия, но и постепенную румынизацию Церкви и населения занятой территории. Не случайно, что руководитель Румынии Ион Антонеску лично давал указания, как развёртывать миссионерскую деятельность в Транснистрии и как подбирать кадры миссионеров .

Во главе миссии стоял архимандрит Юлий Скрибан, известный русофоб, приехавший из Бухареста . В ноябре 1942 года он был заменён епископом Виссарионом (Пую), выпускником Киевской духовной академии, хорошо знавшим церковно-славянский, русский и украинский языки.

Епископ Виссарион не препятствовал совершению богослужений в церквах Одесской епархии по-церковнославянски, сам часто проповедовал по-русски и пользовался потому доверием со стороны православных русских и украинцев. Из местного духовенства он благоволил к тем, кто принадлежал ранее (в советский период) к канонической Церкви, обновленцев и самосвятов принимал в клир только после их перерукоположения.

Румынские власти, недовольные тем, что епископ Виссарион не считал первоочередной задачей румынизацию Одесской епархии, в 1943 г. отозвали его из Одессы. Его преемником в должности начальника миссии стал молодой архимандрит Антим (Ника), который, напротив, настойчиво проводил линию на румынизацию церковной жизни. В феврале 1944 г. он был хиротонисан в Бухаресте во епископа Измаильского и Транснистрийского .

30 ноября 1942 года в Дубоссарах открылась Духовная семинария. Её ректором назначили Д. Христеску и приняли на обучение 80 студентов. На семинарию возлагалась задача румынизации церковной жизни юго-запада Украины, и потому занятия в ней проводились на румынском языке.

Мероприятия по открытию, реконструкции и постройке церквей потребовали значительных средств. Их собирали с населения, а, кроме того, оккупантами отпускались в кредит специальные ассигнования, с обязательством вернуть их после открытия храмов. Местное население участвовало в ремонтных работах и сборах средств на восстановление храмов.

Румынские миссионеры рассматривали себя как силу, которая постепенно должна была организовать церковную жизнь по всей России . Формируя миссионерские кадры, румынское правительство Антонеску создавало для них льготные условия. Румынское духовенство приезжало в Транснистрию на 6 месяцев и затем сменялось новыми священниками. Согласившимся уехать в Россию священникам выдавали тройное жалование, промтоварный и продовольственный пайки; им предоставлялась возможность получать за требы с населения и изыскивать другие доходы. Кроме того, за миссионерами сохранялись доходы по прежним приходам. Румынские священники получали 600 марок в месяц, тогда как русские — всего 200.

Многие русские священники, которым в то время пришлось служить в Транснистрии, свидетельствовали, что со стороны румынской миссии их подозревали в русофильстве, получение должности сопровождалось многочисленными трудностями. В миссии бывали случаи взяточничества и поборов.

Измаильской румынской епископией была создана комиссия по проверке документов у русских и украинских священников, бежавших из-за Днестра. Отказавшихся проводить румынизацию населения священников комиссия передавала румынской жандармерии для отправки их в концлагеря. Комиссия изыскивала всевозможные меры, чтобы не допустить русских и украинских священников к занятию хороших приходов, придиралась к мелочам с целью лишить их права служения .

В своей рукописи «Православие и гитлеризм» епископ Сергий (Ларин) приводит свидетельства священников о неблагочестивом поведении румынских миссионеров. Не довольствуясь большим пайком и окладом, многие из них занимались спекуляцией, скупали золотые вещи, драгоценные камни, всевозможные ценности. Нередки были случаи самого бессовестного вымогательства денег у верующих за требы. Румынские миссионеры курили на улицах, посещали рестораны, театры, кафе. Некоторые румынские священнослужители являлись агентами сигуранцы, были случаи их доносов на патриотов и партизан .

Оккупационные власти и руководители миссионерских организаций считали необходимым максимально активизировать и разнообразить приемы и методы своего воздействия на население. Для достижения этой цели в ряде городов проводились специальные курсы, совещания, съезды. Литература, проповедь, благотворительность — всё строилось с расчетом укрепить влияние захватчиков. В храмах продавали и раздавали портреты Гитлера, Муссолини, Антонеску, их восхваляли и прославляли. Румынские миссионеры не стеснялись использовать в своих целях даже богослужения. Каждое крупное событие в жизни фронта неизменно сопровождалось богослужениями с кощунственными просьбами к Богу оказать помощь захватчикам. Как праздники отмечались годовщины нападения на СССР, захваты крупнейших городов, дни рождения Гитлера и другие события. В честь румынских солдат, убитых на войне, устраивались торжественные заупокойные панихиды с произнесением хвалебных слов . Духовенству было предложено во всех храмах по воскресеньям устраивать «религиозно-нравственные чтения» с прославлением «освободителей» — оккупантов. В Одессе во всех церквах служили торжественные молебствия по случаю дня рождения и ангела губернатора Алексяну. Там же местные власовцы во главе с Пустовойтовым получили от фашиствующего духовенства стяг. В оккупационной печати делались клеветнические выпады против патриарха Сергия и Священного синода .

В ряде городов были открыты «дома христианской культуры» — своеобразные церковные клубы, где устраивались собрания верующих, лекции, вечера с пением румынского гимна. Большое внимание миссионеры уделяли постановке своей работы среди рабочих. На предприятиях для них устраивались специальные лекции, сопровождаемые чтением стихов, пением, музыкой. Румынские миссионеры использовали в своих целях радио, кино, театр. В селах священники создавали культурные кружки.

Важнейший участок в своей деятельности фашисты видели в школе. Тут их деятельность развёртывалась по двум направлениям: с учащимися и педагогами. Преподавание Закона Божия нередко сопровождалось чтением фашистской литературы и заучиванием фашистских гимнов и стихотворений. При кафедре богословия Одесского университета была устроена библиотека, где находилось много фашистских книг. Там же все студенты должны были слушать курс богословия, который читал румынский миссионер архимандрит Антоний Харгел. Для педагогов во многих городах были устроены богословские курсы, в Одессе их посещало 200 учителей.

Такие учреждения, как тюрьма, трудовые и концентрационные лагеря, лагеря для военнопленных, тоже были объектом внимания и деятельности румынских миссионеров.

Румынская миссия в Одессе имела довольно значительное издательство во главе с главным редактором А. Балясным и собственную типографию. Кроме большого количества непериодической литературы, миссия выпускала журналы.

Епископ Виссарион (Пую) разделил Транснистрию в 1943 году на три епархии: Северную с центром в Тульчине, Центральную с центром в Балте и Южную с центром в Одессе. Во главе Северной епархии был поставлен архимандрит Антим (Ника), во главе Центральной — епископ Василий (Стан), в Одессе оставался сам епископ Виссарион. Патриарх Никодим дал ему назначение быть епископом Одесским и всея Транснистрии . Румынская миссия в Транснистрии обладала значительным аппаратом и кадрами, в её состав входило более 400 миссионеров. Ближайшими помощниками начальников миссии являлись 14 благочинных.

В своей работе В.И. Алексеев и Ф. Ставру приводят выдержки из «Отчёта Румынской православной миссии в Транснистрии с 1 апреля до 30 июня 1942 года», составленного архимандритом Антимом, помощником начальника миссии. Из отчёта явствует, что, не дожидаясь конца войны, румыны во многих местах начали выделять землю для церквей, по 5–10 гектаров на церковь. Архимандрит Антим констатировал недостаток священников, количество которых надо бы было увеличить в четыре раза, а также типичное для всей оккупированной территории массовое крещение детей и большое количество венчаний. Им выражалось сожаление, что при свободе всех религиозных вероисповеданий на оккупированной румынами территории, в деревнях, где нет священников, развивается сектантство. В то же время миссию осаждали делегации приходов, приезжавшие не только из Транснистрии, но и из-за Буга (т.е. с Украины, оккупированной немцами), с просьбой прислать священников. В связи с этим румынский Синод дал распоряжение рукополагать местных русских из лиц, имеющих необходимое образование .

По мере приближения фронта румынское духовенство в большинстве своем бежало на запад, в Бессарабию, потом в Румынию. На приходах оставались священники русского и украинского происхождения, которые, конечно, пользовались несравненно большим доверием и любовью народа.

За время оккупации на территории Транснистрии стало функционировать 12 монастырей и до 500 храмов. На 30 июня 1942 года в Транснистрии служило 287 священников, 18 диаконов и 106 псаломщиков . Сам факт, что миссионерам удалось открыть 40% действовавших до революции храмов, свидетельствует о вовлечении тысяч людей в церковную жизнь. Этому способствовали миссионерские курсы, лекции, съезды духовенства и верующих, издание религиозной периодической литературы и другие мероприятия. Вместе с тем румынизация Транснистрии вызвала отрицательное отношение населения. Введение румынского языка встречало глухое сопротивление прихожан, и, после того как большинство румынского духовенства при приближении фронта уехало в Румынию, многие прихожане радовались, что у них служат снова «славянские» священники.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа