Экзистенция в условиях медиакратии

Экзистенция в условиях медиакратии

Иваненко Алексей

1. Кризис экзистенциализма

Философия экзистенциализма осознает человека не как разумное существо, не как мыслящую вещь, а как экзистанцию - уникальное существо, способное к выбору собственной сущности или судьбы. Человек – это не просто вид живых существ в ряду других существ. В нем есть нечто позволяющее ему преодолевать собственные пределы и конструировать целые антропогенные миры в виде египетских пирамид, орбитальных станций и молодежных субкультур. Хайдеггер – крупнейший представитель экзистенциализма, возвысивший его в ранг метафизики – пояснял специфику экзистенции в двух определениях: эк-зистенция и вперед себя бытие.

Философия экзистенциализм является последней исторической интерпретацией человека. После неё наступила ситуация Постмодерна, в которой субъект оказался мертв. Однако постмодернистские тезисы по определению не следует понимать буквально. Это скорее метафора, парадокс для инициирования мысли, чем констатация. Тезис о смерти субъекта скорее следовать понимать в плане трансформации субъекта, столь радикальной, что возможно применение термина "смерть". Постмодерн – это не очередное авангардное направление, а именно ситуация, поэтому он касается всех, а не только его номинальных адептов.

2. Ситуация Постмодерна

Итак, что же произошло с экзистенцией в условиях Постмодерна? Для этого необходимо прояснить саму ситуацию, которая допускает широкий спектр истолкований. Американский исследователь Фрэд Джеймисон называл постмодернизм культурной логикой позднего капитализма в одноименной работе 1991 года. Джеймисон использует марксистский дискурс, однако в самом термине "поздний капитализм" содержится подвох. Капитализм – общество, детерминированное паровой машиной, которая объединила городских ремесленников в единый класс фабричных рабочих. Фабрично-заводские окраины вытеснили ремесленные слободы так же, как броненосцы и пароходы вытеснили парусники. Консолидированные в синдикаты и партии рабочие часто устраивали забастовки и революции, оттого капитализм и казался неустойчивым образованием. Долгое время единственной альтернативой капитализму казался социализм. Последователи Маркса даже попытались создать мировую систему социализма, которая ко времени падения Берлинской Стены в 1989 показала свою историческую нежизнеспособность. Социализм проиграл не капитализму, а своему безымянному брату, который имеет различные прозвища: постиндустриальное общество (Дэвид Рисмен, 1958), технотронная эра (Збигнев Бжезинский, 1970) и информационное общество (Ёнеи Масуда, 1972).

Названия современного общества не являются подлинными именами, поскольку в них много апофатики и абстракций. Прилагательное "постиндустриальное" создает впечатление, будто современное общество лишено промышленной базы, что, разумеется, не так. "Информационное" - слишком неопределенное понятие, поскольку неясно что такое информация. "Технотронное" - слишком обобщенно, ибо с позиции технологического детерминизма любое общество определено в своем бытии техникой: мельница создала феодализм, паровая машина – капитализм, писал Карл Маркс в своем трактате "Misère de la philosophie" (Нищета философии, 1847). Необходимо взглянуть на современное общество исходя не из возможностей, а из действительности.

3. Медиакратия

Современное общество родилось в результате внутренней трансформации капитализма. Подобно социализму в нем решено основное противоречие капитализма между частным характером собственности и общественным характером производства. В современном обществе производство принадлежит транснациональным корпорациям. Кроме того, современные исследователи подчеркивают его бесклассовый характер. Так Герберт Маркузе в трактате "One-Dimensional Man" (Одномерный человек, 1964) пишет о стирании классовых различий в рамках единой Системы, причем ведущую роль в этом стирании играют средства массовой информации и, прежде всего, телевидение. Они порабощают воображение и деформируют опыт, посему люди определяются не классовой принадлежностью, а вовлеченностью в систему потребления. Маркузе определял потребление не как удовлетворение потребностей, а как ситуацию детерминации ложными потребностями. Термин ложные потребности претенциозен уже постольку, поскольку претендует на знание критерия между истиной и ложью. Если мы абстрагируемся от ценностных высказываний, то ложными потребностями окажутся новые и сконструированные. В таком случае основание различия становится принадлежность религиозной средневековой парадигме, согласно которое все новое еретично, ибо искажает данную в прошлом, но во всей полноте истину Откровения.

Маркузе принадлежал к марксистской традиции, однако стержень современности он ухватил верно: медиакратия – общество, приходящее на смену капитализму. Эта гипотеза находит свое подтверждение в обращении к новейшей истории конца XX века. Некоторые специалисты в области политических технологий замечают, что одной из причин краха стран соцлагеря в 1989-1991 была "нетелегеничность" коммунистических геронтократов, они просто не смотрелись на телевидении. Но эта фраза проявляет собственную логику средств массовой информации – они из средства передачи информации становятся её производителями. Особенно отчетливо это почувствовали деструктивные силы современности. Латиноамериканские партизаны заметили, что крупный бой, выигранный на периферии, но не замеченный международным сообществом в лице глобальных средств массовой информации не попадает в историю, а небольшая акция в столице перед объективами телекамер у журналистов вызывает резонанс во всем мире. Перефразируя Беркли, существует не то, что воспринимается, а то, что попадает в средства массовой информации. Эта практика породила современный терроризм – главный вызов современности. Первые террористы угоняли самолеты с заложниками на борту только для того, чтобы устроить пресс-конференцию. В 1990-е власти уже научились блокировать подобные несанкционированные выходы на международное сообщество, поэтому террористы либо снимают свои акции на видеокамеры и распространяют через сеть Интернет, либо совершают символические перформативные действия, где в самом действии уже содержится некоторое послание – как, например, синхронная атака террористов на здания Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке.

Но не только международные террористы видят в медиакратии уязвимое место современности, своего рода кощееву иглу. Русские бунтовщики октября 1993 также интуитивно почувствовали, что именно Останкинская телебашня является тем центром, откуда исходит трансляция современности (модернизация). Расследование геноцида 1994 в Руанде показало, что высокая скорость и широкий масштаб убийств были достигнуты за счет использования средств массовой информации. Во время Косовской войны стратеги альянса приравняли белградскую телебашню к военным объектам, за счет которого поддерживается обороноспособность Милошевича. И наоборот, затягивание войны США против терроризма в Ираке объяснялись тем, что у террористов появился информационный спонсор в лице катарского телеканала "Аль-Джазира".

4. Трансперсональная экзистенция

Может создаться впечатление, что современное общество вернулось к древневосточной деспотии на новом витке развития. На вершине пирамиды находятся олигархи, которые с помощью средств массовой информации осуществляют контроль над планетой. Однако современная философия как раз противится подобной интерпретации, заявляя, что господин отсутствует (Андре Глюксман), а субъект умер (Ролан Барт). Элита не в меньшей степени является объектом воздействия медиакратии, чем массы. Она не субъект в картезианском смысле, поскольку танцуют и её. Но здесь вспоминается крылатое изречение Мао Цзэдуна: без верха нет низа. Иными словами, массы тоже исчезают.

Мы возвращаемся к теме смерти субъекта. На самом деле, это выражение не столь парадоксально, как кажется на первый взгляд. Современная психология описывает феномен конформизма, а также выдвигает тезис, что личность формируется в процессе социализации. Не человек формирует общество, а общество формирует человека. Стандарты "правильного" мышления, ценностные установки и желания являются социальными конструктами. Древние европейцы желали освободить Гроб Господень, а современные с интересом наблюдают за футбольными матчами. Оба желания не являются собственными, а сконструированными тем, что Юнг назвал коллективным бессознательным. Политтехнологи также признают, что объектом их воздействия становятся не люди, а целевые группы или аудитории.

Кризис классического экзистенциализма был вызван отождествлением его с персонализмом. Экзистенция действительно исчезает как индивидуальная личность, однако проекции в будущее, интерес к прошлому сохраняется. Остается некто, кто продолжает подключаться к бытию и выходить во время. Есть кто-то, у кого продолжает сохраняться выбор, данный в тревоге. Это и есть общество, выступающее в качестве трансперсональной экзистенции. Смена названия вполне оправдана, поскольку общество перестает быть самим собой, т.е. собранием отдельных индивидов. Оно превращается в герметичную субстанцию – причину себя самой. Первым это заметил английский философ Томас Гоббс, назвав общество Левиафаном, которого следовало бы назвать Бегемотом Иова - "верх путей Божьих" (Иов 40:14).

Сердцевиной трансперсональной экзистенции является информация, ранее называемая духовностью. Ныне практически вся эта информация концентрируется в средствах массовой информации. Сами они себя репрезентируют как зеркало общества, что в контексте марксистско-ленинской идеологии вызывает аллюзии на сознание как зеркало материи. Впрочем, когда речь заходит о международной общественности, то зазор между обществом и средствами массовой информации исчезает.

Американский художник Энди Уорхолл выразил масс-медиа в трех образах: суп "Кэмбел", Мэрлин Монро и Мао Цзэдун. Триединство рекламы, кино и политики.

Современные политтехнологи определяют суть рекламного сообщения как предъявление образа жизни, т.е. под маркой товара потребитель принимает определенные ценности и нормы поведения. Реклама выполняет религиозные функции, где есть предмет культа (брэнд), храм (место встречи сакрального и профанного – торгово-развлекательный комплекс) и ритуал (шоппинг). В процессе покупки, который многие философы предпочитают называть потреблением, есть моменты жертвы (траты), причащения к брэнду, риска (как долго будет служить вещь) и самопознания ("ты есть то, на что ты тратишь деньги"). Психологи отмечают, что в процессе потребления потребитель испытывает эйфорию, близкие к религиозному экстазу. Особенно четко вытеснение религии масс-медиа заметно на феномене "социальной рекламы", построенной как проповедь духовности: "Нет наркотикам", "Позвоните родителям".

Кино снабжает людей крылатыми фразами, посредством которых им приходит понимание. Современный российский городской фольклор черпает свои образы из фильмов про Чапаева, Ржевского, Штирлица, Чебурашку и Пятачка. По фильмам человек узнает, что хорошо, что красиво и кто прав. Кинообраз позволяет идентифицировать других и преобразить себя самого.

5. Андеграунд как кощеева игла

Ясно, что средство массовой информации – это мощное средство социального подражания, однако общество как трансперсональная экзистенция существует при наличии источника инноваций – собственной кощеевой иглы. В противном случае экзистенция превратится в эссенцию, а силы энтропии разрушат систему. Если роль масс-медиа в превращении высокой культуры в массовую, а также в стандартизации описана и понятна, то остается неясным источник самообновления общества.

Писатель Виктор Пелевин выражает мнение, что источниками инноваций являются криэйторы – создателей рекламы. Однако подобная установка заражена латентным теоцентризмом, ибо неясно как инновация появляется в сознании этих самых криэйторов. Сюрреалистическая концепция творчества заключается в производстве смысла путем сталкивания противоречивых образов в виде коллажей. Некоторые видят здесь образную переработку гегельянского тезиса о том, что противоречия движут историю. Однако ряд исследователей опасаются, что предельная унификация сотрет креативные различия и история завершится. Между тем система постоянно отрицает себя в андеграунде, в котором накапливаются и сталкиваются периферийные идеи. Так современная субкультура готов сформировалась на основе вампирских образов популярного в 1979 году фильма "Голод".

Однако именно в андеграунде система находит свою смысловую подпитку и свой креативный базис. Философ Герберт Маркузе замечал, как Сексуальная Революция из подрывной силы превратилась в инструмент саморегуляции Системы. И мы можем видеть, как рок-н-ролл выродился в попсу (не весь, конечно): Bittles не только классика рока, но и брит-попа. А от поп до попс рукой подать – дальнейшая ослабевшая эманация персоисточника. Современная электронная музыка представляет собой синтез африканской музыки и немецких музыкальных экспериментов, произошедшей на американской почве. Идеи больше не эманируют, они синтезируются, трансформируются и наполняются силой от взаимодействий, как электричество на подстанциях.

Однако подобные опыты становятся достоянием культуры лишь в том случае, если они получают санкцию коллектива. Говоря языком, эволюционной теории изменчивость должна быть закреплена в результате естественного отбора. Так же обстоит дело и с имиджами политиков, где творчество имиджмейкеров корректируется исходя из рейтинга, полученного на основе опроса избирателей. Творчество поистине становится коллективным, а коллективное творчество и есть революция, поскольку её целью со времен Коперника является идолоборчество и приближение к совершенству.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа