Ложь в речи

ВВЕДЕНИЕ

Проблема выявления лжи или обнаружение неискренности в поведении человека имеет довольно давнюю историю, потому что в основе этого испытания лежит твердо установленный и давно известный факт, что наше телесное состояние связано очень тесно и прямо с душевными переживаниями.
В древней Индии, например, когда проводился допрос подозреваемых лиц, их просили одновременно с ответом на поставленный вопрос ударять в гонг. Было замечено, что когда вопрос вызывал затруднение, внутреннее замешательство тем, что тема для подозреваемого является слишком значимой, то на этот вопрос он не мог ответить "запросто", совершенно искренне, что и приводило к сбоям в ударе в гонг.

В древнем Китае подозреваемым давали сухую рисовую муку, просили ее прожевать в разговоре с ними; если человек был не в состоянии это сделать, его осуждали, считая это попыткой сокрытия правды.
Примеры показывают, что действительно, если мы встревожены, обеспокоены, возбуждены, нам страшно, то у нас появляется эмоциональное напряжение. Это эмоциональное напряжение проявляется в различного рода физиологических показателях: учащается или снижается частота пульса, изменяется ритм дыхания, изменяется статическая проводимость кожи, изменяется температура тела, изменяется характер биотоков мозга.
Измерение этих физиологических показателей лежит в основе работы полиграфа, часто называемого в средствах массовой информации "детектором лжи". В настоящее время проверка на полиграфе является, пожалуй, одним из самых надежных, известных и широко распространенных методов выявления обмана. Сам аппарат, разумеется, не определяет, врет человек или нет. Этот многоканальный прибор только регистрирует некоторые физиологические реакции обследуемого при его интервьюировании. В зависимости от величины изменений этих показателей выносится заключение, сказал человек правду, отвечая на определенные вопросы, или солгал.

      В настоящее время полиграф достаточно широко используется в деловой практике для проверки поступающих на работу и служащих компании. В целом точность проверок на полиграфе составляет около 95%.

Помимо специфических физиологических реакций, обман выражается и в иных особенностях невербального поведения. Давно известно, что когда человек лжет, он избегает смотреть прямо в глаза своему собеседнику. По этому признаку на картинах старых мастеров, сюжетом которых является Тайная Вечеря, можно легко определить Иуду: его взгляд обычно направлен в сторону от Христа. О человеке, к которому не испытывают доверия, нередко говорят, что "у него глаза бегают". Для характеристики умелого лжеца у русского народа есть несколько поговорок: "врет, не кашляет", "врет, не поперхнется", "врет и не краснеет", "врет, людей не видит". В хорошо подготовленной и тщательно спланированной беседе вероятность обнаружения обмана достаточно велика и приближается к 90%.

Однако полиграфом можно пользоваться не в любой ситуации (например, в ходе деловых переговоров), а что касается особенностей невербального поведения, то их гораздо проще контролировать, чем собственно вербальное поведение. Ведь в речи находят отражение и физиологические показатели, и психологические. Следовательно, искать ложь нужно, прежде всего, в речи. Надо заметить, в психолингвистике этой проблеме до сих пор уделялось мало внимания. В данной работе мы планируем дать обзор работ, связанных с этой темой, раскрыть основные механизмы речи, на которые мы будем опираться в дальнейших исследованиях, а также наметить направления исследований в этой области.

Прежде всего, необходимо определить, что же мы будем понимать под словом «ложь» в наших исследованиях. Ясно, что чисто лексическое значение, данное Ожеговым (намеренное искажение истины, неправда), здесь не совсем подойдет. Поэтому уместнее воспользоваться определением, данным О. Липманном и Л. Адамом в работе «Речь в криминалистике и судебной психологии», впервые сделавшим попытку рассмотреть это явление в речи:

Ложь – волевое деяние, направленное на результат.

При этом эти авторы исключают фантазирование, т.наз. «условную ложь».

И так, ложь – это деяние, деятельность. В связи с этим возникает вопрос, что же такое деятельность вообще и речевая деятельность в частности? В связи с этим обратимся к работе Т.М. Дридзе «Язык и социальная психология».

Деятельность – осознанная, мотивированная и целенаправленная социально регламентированная активность, опосредствующая все связи человека его естественным (природным) и искусственным (социокультурным) окружением. В деятельности человек не только приспосабливается к среде, но и видоизменяет ее, преобразует естественную среду в искусственную, формирует свое социальное и культурное пространство.

Неосознанная же активность – поведение – это проявляемые вовне образцы и стереотипы действий, усвоенные индивидом либо на основании опыта собственной деятельности, либо в качестве подражания общеизвестным или чужим образцам и стереотипам действий.

Существенным различительным признаком деятельности и поведения является уровень мотивации и соответствующая ему мера осознанности мотивов действия и акта поведения.

Общение – это коммуникативно-познавательный процесс, располагающий собственным движущим механизмом. Структура коммуникативно-познавательного процесса формируется по существу структурой действий порождения и интерпретации текстов (сообщений). Сменяя друг друга, эти действия (или подвиды текстовой деятельности) образуют не прерывающийся никогда континуум.

Текстовая деятельность может быть внутренней – интеллектуально мыслительной (осмысление, переживание, оценка), сопровождающейся соответствующим результатом (возможной формой фиксации или изменения в сфере сознания) и внешней – материально-практической (выступающей в виде чтения, слушания, написания, говорения). Предметом текстовой деятельности является коммуникативная интенция общающегося, то есть не смысловая информация вообще, а смысловая информация, цементируемая замыслом, коммуникативно-познавательным намерением.

При обращении к анализу текста в составе механизма общения формируются лингвистические признаки текста, использованные в нем лингвистические конструкции обретают вторичное значение по отношению к присутствующим в нем структурам «замешанной» на чувственных образах и эмоциях интеллектуально-мыслительной деятельности. Порождение текста, как и его интерпретация – решение прежде всего эмоциональной и мыслительной задачи, а уже потом – лингвистический, так как во всякой деятельности замысел предшествует конкретным операциям и выбору средств по их осуществлению. Текст сам по себе оказывается функциональной системой, в рамках которой лингвистические конструкции используются для реализации определенных коммуникативно-познавательных задач и могут варьироваться сообразно этим задачам.

Деятельность общения актуализируется в текстовой деятельности – в действиях порождения и интерпретации текстов. При этом речь идет отнюдь не о фиксации некоторых отрезков речевого потока, запечатленных на том или ином материальном носителе, но об определенном способе организации коммуникативно-познавательных программ. Понимаемый таким образом текст – порождение коммуникативно-познавательной деятельности, ее образование и продукт – в «круговороте» этой деятельности превращающийся в объект.

Текстовая деятельность может рассматриваться как самостоятельная деятельность с собственной сверхзадачей и непосредственной целью, как деятельность с самостоятельным мотивом, предметом и продуктом.

Текст как целостная коммуникативная единица – некая система коммуникативных элементов, функционально (для данной конкретной цели) объединенных в единую замкнутую иерархическую семантико-смысловую структуру общей концепцией или замыслом (коммуникативной интенцией).

Природа текстовой деятельности не столько абстрактно-логическая, сколько интуитивная (чувственно-образная), независимо от характера текста и формы воплощения замысла автором.

В ходе порождения текста авторский замысел обретает более четкие формы, кристаллизуется, приобретает очертания видимой содержательной цели данного конкретного текста. Стремясь к достижению своей цели и к реализации определенного коммуникативного намерения, автор подчиняет этому как предмет описания, тему, так и целую серию приемов, реализуемых средствами языка. Замыслом оказывается то, для чего и ради чего предпринимает автор названные усилия. Соответственно замысел может быть реализован не на одном, а на множестве предметов и средства его воплощения могут быть самыми различными.

Характер коммуникативного намерения может быть достаточно сложным, рассчитанным на дальнюю перспективу (сверхзадача) или на решение частного вопроса в рамках этой перспективы (непосредственная содержательная цель данного текста). В основе иерархии коммуникативных программ, непосредственно реализуемых в тексте, в свою очередь, лежит дихотомия основного и второстепенного коммуникативных намерений. Непосредственная содержательная цель сообщения ставится автором как наиболее экономичный, с его точки зрения, способ реализации сверхзадачи. Последняя же вытекает из проблемной ситуации, которая в том или ином виде также, как правило, находит свое отражение в тексте.

Более конкретно речевая деятельность рассматривается в работе А.А. Леонтьева «Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания».

Речевое действие – частный случай действия внутри акта деятельности. Речевое действие характеризуется:

А) Собственной целью или задачей (промежуточной по отношению к деятельности в целом и подчиненной цели деятельности)

Б) Вообще определяется структурой деятельности в целом и в особенности теми действиями, которые предшествовали ему внутри акта деятельности.

В) Имеет определенную внутреннюю структуру, обусловленную взаимодействием тех его характеристик, которые связаны со структурой деятельностного акта и являются общими для многих однотипных актов деятельности и тех конкретных условий и обстоятельств, в которых это действие осуществляется.

Обстановка накладывает ограничения на выбор действия:

А) то, что не зависит от деятельности, а лишь пассивно участвует в выборе способа осуществления речевого действия;

Б) то, что связано с предшествующими действиями в рамках акта деятельности, что создано этими действиями

В связи с этим, у говорящего складывается «модель прошедшего-настоящего» - образ результата, модель будущего. В основе вероятностного прогнозирования лежит опыт: человек выбирает то, что раньше приводило к успеху, он имеет определенную «речевую интенцию», знает, что ему предстоит сказать и какой эффект это, по-видимому, даст.

В условиях, когда мы не имеем представимой модели последующих действий (например, не знаем потенциальной реакции собеседника), характер действий меняется:

Вместо единичного исхода мы имеем несколько равновероятных исходов, для каждого из которых надо по-новому программировать действия. Но за раз мы можем спрограммировать только один вариант действий, поэтому может происходить нащупывание правильно пути в ходе ориентационного поведения. Но такое нащупывание возможно лишь в том случае, если на него есть время. Если нет, то типичный случай – перестройка речевого действия на ходу, иногда просто отказ от одного из вариантов, уже начавшегося осуществляться и выбор и осуществление с самого начала другого варианта.

Отсутствие четкой модели последующих действий вызывает процесс осознания действия.

Функционирование же речи в процессе коммуникации исследовала Т.Н.Ушакова («Речь человека в общении»).

Коммуникативный аспект текста

Можно проследить глубокое проникновение речевых коммуни­кативных форм в различные сферы жизни современного человека. Особенно существенны они для детей: в большой мере с помощью речи ребенок адаптируется к культуре своей среды. Слово учит необходимым для его жизни действиям. Слово в форме похвалы, наказания, ласки регулирует и его субъективное состояние

Существование мощного пласта коммуникативных ре­чевых проявлений в жизни цивилизованного общества заставляет поставить вопросы: какое место в науке занимает их исследование и насколько хорошо мы умеем пользоваться ими в практике? Коммуникативный аспект речи исследован с научной точки зрения крайне мало. Что касается практического функционирования речи в общении, то люди пользуются им повсе­местно.

Тенденция все более широкого исследования проблем речевой коммуникации отчетливо проявилась в последнее время в расши­рении предмета традиционных дисциплин, в дифференциации ряда новых специальных направлений. Так, устойчивый интерес совре­менной лингвистики к семантической проблематике привел к пе­ресмотру идущего еще от Ф. де Соссюра представления о тексте как абстрактном объекте, оторванном от условий порождения и че­ловеческой деятельности.

Осознание решающей роли социального контекста в интер­претации сообщения и реагировании на него послужило толчком к широкому изучению прагматической функции языка — речи. Основные понятия теоретической прагматики как раздела семио­тики выделены на основе учета одной стороны коммуникации — процесса понимания, восприятия речи. В дальнейшем в сферу исследований включен и другой аспект — прагматические возможности языка с точки зрения реализации типовых социаль­ных целей и коммуникативных задач. Речь как поступок, имеющий целевое назначение, привлекла к себе в 60-е годы внима­ние лингвистов, развивших так называемую теорию речевых актов (Л. Остин, Дж. Серль, П. Стросон, П. Грейс и др). В рамках указанного направления считается, что реализуемая в речи цель является базисным понятием, вокруг которого группируются дру­гие формы употребления языка. Описываются различные виды , целенаправленных речевых актов, предложены их классификации.

Теория речевых актов и более общее направление лингви­стической прагматики, обращаясь к целостному речевому акту в целостной речевой ситуации, делают шаг вперед но сравнению с традиционной лингвистикой, с ее ориентацией лишь на языковую систему. Нельзя вместе с тем не заметить, что аспект речевого общения, взаимодействия людей в акте коммуникации высвечива­ется здесь лишь в самом общем плане. Ощущается необходимость более полно описать коммуникативный аспект речи, т. е. выявить основные выражаемые в общении позиции людей и используемые для их выражения средства.

Речь и структура коммуникации

Обращаясь к упоминавшимся исследованиям разговорной речи, мы используем накопленный лингвистами материал, чтобы охарактеризовать особенности речевого взаимодействия партнеров в ситуации непринужденного общения. В этой разработке тема приобретает общий разворот и рассматривается в плане взаимо­действия средств и условий общения. При анализе коммуника­тивного аспекта речи важно учитывать общие тенденции речевого поведения в тех или иных условиях, а также тот арсенал средств, который существует для их выражения. Возникает необходимость понять, какие из выявляемых при анализе непринужденной речи особенностей имеют общий характер, какие — привнесены инди­видуальностью говорящего.

Традиционная лингвистика знала, по существу, только пись­менную речь. Устная речь специально не изучалась и описыва­лась в виде модификации стандартного (кодифицированного) языка. Лишь в середине 60-х годов в связи с определенной пе­реориентацией науки, развитием социо-, прагма- и психолингвк-стических исследований активизировался интерес к изучению ее специфики. Анализ записей живой, звучащей в естественных условиях речи выявил такое своеобразие, что заставил говорить о существовании особой языковой формации — самодостаточной

системы, функционирующей в русском литературном языке и по­лучившей название разговорной речи (РР). Попытка разграни­чить сферы использования РР и кодифицированного литератур­ного языка (КЛЯ) столкнулась с немалыми сложностями. Ока­залось, что не любая устная речь строится по типу разговорной, существуют ситуации, в которых речь, имея кодифицированную основу, обнаруживает сходство с РР, черты обеих систем могут в разной степени совмещаться, а в некоторых случаях их репрезен­тируют реплики разных партнеров. Очевидно выбор того или иного варианта языка регулируется целым рядом пересекаю­щихся разнокачественных параметров, среди которых и форма, и функция, и тематика сообщения, и характер взаимоотношений участников коммуникации и др. Хотя споры об иерархии этих признаков не утихают, становясь на позиции одной из сформи­ровавшихся в этой связи школ, можно считать, что детерминан­тами РР выступают: непринужденность речевого акта, его не­подготовленность, непосредственное участие в нем партнеров. На строение РР влияет степень связанности речи с ситуацией, общность апперцепционной базы (наличие общего жи­тейского опыта, общих предварительных сведений), число партне­ров общения и частота смены ролей говорящий — слушающий, размещение их относительно друг друга, частотность ситуации и многое другое.

Приведенные материалы раскрывают объективные условия разговорной коммуникации, перейдем теперь к характеристике ее психологических особенностей.

РР используется в условиях непосредственного контакта го­ворящих. Непосредственное общение, как генетически исходное, оказывается и наиболее полным в смысле проявления психоло­гических характеристик.

Форма общения обусловливает многие важные особенности разговорной коммуникации, и в первую очередь особое соотно­шение между отправителем сообщения и адресатом. Они конкрет­ны и индивидуальны. Это резко отличает разговорную коммуни­кацию от кодифицированной, основная задача которой — опо­средованная передача информации множеству лиц, а оба контр­агента соответственно в значительной мере обезличены. Адресат РР всегда присутствует налицо, обладает той же степенью реаль­ности, что и говорящий.

Ориентация на определенного партнера вызывает стремление приобщить сообщаемое его предметно-экспрессивному миру, потенциальным знаниям, желаниям. Говорящий имеет возмож­ность установить, что, собственно, адресату известно, и учиты­вает именно это, а не только то, что знает каждый. Он как бы пробивает дорогу в мир слушателя, действует на его, слушателя, апперцептивном фоне, стремится оказать на него влияние. Пози­ция партнера непрерывно рефлексируется, переосмысляется, на нее реагируют, ее предвосхищают и оценивают.

Неструктурированность, диффузность, невоспроизводимость — эти отличающие семантику устной речи черты проявляются в раз­личных ее сферах с разной полнотой. Наиболее ярко выражены они в PP. Возможность непрерывно контролировать взаимопо­нимание приводит к тому, что из двух часто конфликтных устремлений: к экономии речевых усилий, с одной стороны, и удо­бопонятности — с другой, перевес получает первое. Разговорная ситуация предельно минимизирует требования к определенности значений, выявленности смысловых отношений. Стремление к упрощению высказывания усиливается спонтанностью и дина­мизмом разговорной коммуникации. Говорящий зачастую пред­почитает сконструировать новое слово, чем отыскивать нужное обозначение в памяти. Словотворчество, как и соседствующий с ним речевой автоматизм, облегчает процесс построения речи и активно используется. На фоне сказанного понятно, какое зна­чение приобретает для говорящего возможность опустить заве­домо известное собеседнику, данное в самой ситуации. Постоянно апеллируя то к знаниям и опыту партнера, то к непосредствен­но видимому, он создает тот сплав вербального и невербального, который позволяет говорить об особой, «ситуативной» семанти­ке PP.

Теперь, рассмотрев основные особенности разговорной комму­никации, охарактеризуем языковой компонент.

Разговорное слово выступает как постоянно изменяющаяся конструкция, каждая часть которой слу­жит для выражения определенного четко осознаваемого значе­ния. Подавляющее большинство функционирующих в этой сфере производных создаются по требованию конкретной ситуации и ос­мысляются, исходя из нее. Преобладание подобных «неузуальных» единиц над типовыми, свойственными многим говорящим, — отли­чительная особенность системы РР.

Тенденция к экспрессивности, отчетливая в сфере словообразования, про­низывает всю систему РР. Эта аффектированность выражается в первую очередь эмфатической интонацией, мимикой, жестом, темпом и ритмом речи. Используются приемы замедления, раз­дельного произношения; в интонации ведущую роль обычно играет длительность звуков, 'растяжка (/Ма-а-аленький кусочек//, /Ужа-а-асная неряха//).

Контекст ситуации прямо и непосредственно воздействует на семантику высказывания в целом и семантику каждой отдельной лексической единицы. Непосредственная действительность общения вплавлена в языковую ткань, каждое слово «пахнет контекстом и контекста­ми, в которых оно жило своею социально напряженной жизнью, все слова и формы населены интенциями». В наложении различных смысловых планов, в проникающем каждый элемент высказывания отпечатке конкретного субъект-субъектного взаимо­действия—специфика РР.

Структура общения определяет своеобразие используемых языковых средств. Языковые средства, в свою очередь, отвечают потребностям той сферы коммуникации, в которой они сформиро­вались. Между системами средств, способов и форм общения су­ществует соответствие. Лингвистику интересует в первую очередь собственно языковая часть коммуникативного акта, то, что при­суще в тех или иных ситуациях всем говорящим. Психологию — речевое поведение, конкретный говорящий. Если в перспективе лингвистических исследований — все более дробное описание си­туативных и языковых группировок, то психология призвана рас­крыть центральное по отношению к названным звено коммуника­ции — осознание и оценку говорящим наличной ситуации, его пси­хологическую позицию и регулируемый ею отбор адекватных средств выражения. В то же время ориентация на проблемы функ­ционирования языка в коммуникации настолько сближает психо­логию и лингвистику, что возникают обширные области пересече­ния исследовательских интересов.

Кроме того, ложь – это состояние определенной эмоциональной напряженности. Особенности речи в состоянии эмоциональной напряженности вообще были изучены

Э. Носенко («Особенности речи в состоянии эмоциональной напряженности»).

Особенности выбора слов:

Затруднения в оперативном выборе слов для адекватного выражения мыслей.

А) Возрастает количество и длительность пауз нерешительности, предшествующих искомому слову. Такие паузы наблюдаются даже перед словами, обладающими большой частотностью и легко актуализируемыми в речи в обычном состоянии в силу их высокой предсказуемости в данном конкретном окружении.

Поисковые паузы сопровождаются заполненными паузами – э, кх, гм, мм – количество которых возрастает.

Сокращается средняя длина отрезка речи.

Возрастает индекс нерешительности – отношение времени пауз ко времени чистой речи.

Б) Затруднения в осуществлении выбора языковых единиц материализуются в виде возрастающего количества семантически нерелевантных повторов отдельных звуков, слогов, слов, словосочетаний.

«Я все не знаю … может она, может оно, может оно у меня / эээ со дня рождения может она у меня есть»

В) Затруднения в формулировании мыслей – возрастание количества поисковых слов «это», «такой», растягивание конечного гласного в слове.

Г) Слова-паразиты

Видите ли, знаете, вот, ну и др.

В состоянии эмоциональной напряженности их количество возрастает вдвое (вследствие ослабления контроля говорящего за качеством речи)

Снижение словарного разнообразия – говорящий отбирает слова, которые наиболее частотны в его идиалекте, которые как бы лежат на поверхности, т.е. он упрощает стратегию поиска слов.

Единство двух тенденций: к прерывистости речи и к увеличению ее слитности.

Тенденции к использованию эрзац-обозначений, пустых лексем, появление которых связано с затруднениями в устной речи при выборе адекватных лексических единиц для реализации замысла высказывания.

Возникновение парафазий – слов, употребляющихся неуместно в определенном контексте.

«Красный круг большого цвета»

Выбор слов с четкой позитивной или негативной коннотацией, употребление усилительных частиц «уже, ж»

Более частое употребление глаголов по сравнению с прилагательными, что придает речи более динамичный характер.

Для смысловой структуры речи в состоянии эмоциональной напряженности характерны:

Снижение плотности пропозиций (пропозиция – любое сочетание слов, представляющее собой предикативную пару или могущее быть трансформированным в нее).

А) За счет затруднений, испытываемых говорящим.

Б) За счет значительного количества пресерваций иного происхождения, не связанных с затруднениями в выборе слов, а вызванных присущим только речи в состоянии эмоциональной напряженности явлением – «ухудшением торможения раз возникшего стереотипа».

В) За счет повторов, обусловленных стремлением говорящего наиболее эффективно внушить свою мысль собеседнику.

Интенсивность употребления экспрессивных пропозиций возрастает, этому способствует увеличение количества слов с четкой позитивной или негативной коннотацией.

Употребление большего количества слов, выражающих неуверенность.

Специфика грамматического оформления высказывания.

Большое количество грамматически и логически незавершенных фраз

Тенденция к синкретизму в области строевого синтаксиса

Тенденция к расчлененности в области актуального синтаксиса.

В состоянии эмоциональной напряженности говорящий избирает как бы наиболее упрощенный способ грамматической реализации высказывания, не утруждая себя необходимостью «считывать» грамматические «обязательства» в ходе его порождения. С этим связано отсутствие грамматического согласования между отдельными частями высказывания.

Незакрепленность места зависимых членов по отношению к их хозяевам, причем чаще зависимые члены располагаются в постпозиции.

В речи нередко искажается логическая связь между отдельными словами высказывания, возникает двусмысленность.

Нарушение структуры сложного синтаксического целого – говорящий неоднократно отвлекается от изложения основной мысли, сообщая побочные сведения, что затрудняет восприятие речи.

Нарушения доминированности имени в рамках сложного синтаксического целого, т.е. случаи замены подразумеваемых говорящими существительных местоимениями.

Ошибки согласования, некорректируемые говорящим.

Особенности моторной реализации.

В состоянии эмоциональной напряженности, когда говорящий особенно заинтересован в том, чтобы повлиять на поведение слушающего в желаемом для него направлении, он, как правило, придает своей речи аффективную окраску, зная из собственного речевого опыта, что «аффективная речь – лучший способ внушить свою мысль собеседнику».

Колебания частоты тона и интенсивности речевого сигнала.

Резкие перепады общего темпа речи.

Возрастание темпа артикулирования.

Изменение длительности латентного периода реакции на реплику собеседника.

Возникновение ошибок в артикуляции звуков наряду с подчеркнуто усиленным произношением, временами переходящим в скандирование.

Изменения в характеристиках речи в состоянии эмоциональной напряженности, обусловленные особенностями нейрофизиологических механизмов эмоциональных состояний.

В состоянии эмоциональной напряженности под влиянием импульсов, передаваемых через ретикуляторную формацию и лимбическую кору к гипоталамусу, последний дает почти максимальные разряды, которые, в свою очередь, воздействуют на новую кору, вызывая «функциональную декортикацию». Данное явление возникает за счет чрезмерного генерализованного возбуждения коры, что нарушает ее дифференциальную деятельность, необходимую для внимания и высших психических процессов, и существенно влияет на процесс мышления.

Логично предположить, что именно это чрезмерно генерализованное возбуждение коры, и в частности ее лобных отделов, участвующих в осознании стрессовых ситуаций, а также чрезмерное возбуждение области «гиппокампова круга», связанного с лобной корой функционально, обусловливает особенности поведения человека в состоянии эмоциональной напряженности и некоторые специфические особенности его речи.

(Сопоставление характера изменений, возникших под воздействием эмоциональной напряженности в речи испытуемых с характером речевых нарушений у больных с локальным поражением тех отделов мозга, которые имеют отношение к центральным механизмам эмоций, и с особенностями речи, наблюдаемыми при искусственной стимуляции данных отделов электрическим током через вживленные в мозг электроды.)

Некоторые особенности устной речи в состоянии эмоциональной напряженности и психолингвистические механизмы порождения речевого высказывания.

Анализ магнитных записей устной неподготовленной речи испытуемых в различных эмоциогенных ситуациях позволил установить, что в актах речи в состоянии эмоциональной напряженности происходит сложный процесс взаимодействия двух противоречивых тенденций.

Тенедции к ускорению сенсорных, мыслительных и моторных процессов, участвующих в обработке информации;

Тенденции к замедлению в связи с возникновением затруднений в выборе языковых единиц для адекватного выражения мыслей и к общему нарушению структуры целенаправленной деятельности.

В первой тенденцией связано возникновение в устных спонтанных высказываниях большого количества ошибок антиципационного характера – телеграфного стиля речи, а также членение высказывания, которое может быть представлено как синтаксически непрерывная структура на отдельные синтагмы.

Со второй тенденцией связано нарушение темпоральной цельнооформленности высказывания за счет появления частых и длительных поисковых пауз, нарушение правильности речи за счет характерного для состояния эмоциональной напряженности ослабления контроля за качеством реализации деятельности, появления речевых пресерваций, связанных с ухудшением денервирования раз возникших движений и др.

Сделанные наблюдения могут быть суммированы следующим образом:

I. Одним из начальных этапов в порождении речевого высказывания является этап формирования замысла (программы, плана) высказывания, который предшествует этану реали­зации. Предполагается, что формирование замысла высказывания носит опережающий характер, то есть протекает, конечно частично, одновременно с этапом реализа­ции замысла (пока одна часть высказывания реализуется, другая планируется).

Ну, в последние годы мы были в Москве, в Севас­тополе, в Одессу (вместо в «Одессе»), а вот хотели по­ехать в Киев, но моя болезнь помешала.

По сравнению с тысячи девятьсот шестьдесят пя­тым году (вместо «годом»), В тысяча девятьсот восьми­десятом году численность населения американского континента увеличится вдвое.

Из приведенных выше фрагментов устных высказываний испытуемых в состоянии эмоциональной напряженности ясно, что уже пооизнося слова «году» или «в Одессу», говорящий спланировал последующий отрезок речи, по крайней мере, на тря слова вперед в первом предло­жении и на четыре слова — во втором, о чем свидетельствует характер оговорок, допущенных по аналогии с падежными окончаниями «спланированных» слов.

II. Предполагается, что при переходе от программы вы­сказывания к ее реализации средствами данного языка говорящий проходит через звено отбора минимальных семантических признаков, а затем в рамках ото­бранного им широкого семантического класса осуществляет выбор более точного слова или сочетания слов.

В состоянии эмоциональной напряженности у говорящего возникают существенные затрудне­ния в выборе языковых единиц для адекватного выражения мыслей, обусловленные характерным для данного состояния снижением следовой активности и ослаблением в связи с этим фиксации и активизации следов доходящих до организма впечатлений. В актах устной речи, когда говорящий ограничен жесткими временными рамками для реализации высказыва­ния, эти затруднения приводят к вынесению во внешнюю речь того этапа поиска слова, который и может быть охарактери­зован как выбор минимальных семантических признаков.

Ш. Анализ речи испытуемых позволяет проследить, по каким рядам признаков осуществляется выбор раз­личных вариантов внутри широкого семантического класса, то есть поиск более точного слова в лексиконе.

Высказывается предположение, что в качестве ориентиров в признаковом поле при поиске слова служат не только акустико-артикуляционные, но и семантические при­знаки, причем первенство принадлежит именно им.

Приведённые ниже примеры из устных высказываний наших испытуемых в состоянии эмоциональной напряженнос­ти, в которых процесс поиска слова вынесен во внешнюю речь, свидетельствуют о том, что говорящий движется при выборе слова в поле семантических признаков.

1. Они заявляют, что их страна относится к третьему миру, то есть к развивающимся странам и-и, ну, как бы... превыше находится, ну не-не превыше, а-а первое место занимает в третьем мире.

2. Ну, они всячески-и... отрицают своей политикой, ну, не отрицают, как бы ну, уже... хоть они себя и называ­ют сторонниками мира, но-о взгляды у них другие.

IV. В речи в состоянии эмоциональной напряженности, когда действует психологически обусловленная тенденция к ускорению процессов, участвующих в переработке информа­ции, удается проследить специфику ряда механизмов грам­матического структурирования высказывания.

Высказываются предположения, что на определенном, достаточно раннем этапе порождения-речи имеет место грам­матическая нецельность высказывания, «когда отдельным компонентам программы соответствуют в основном независи­мые грамматические конструкции, лишь в дальнейшем вто­рично организуемые внутри предложения».

V. Полученный в ходе исследования речи в состоянии эмоциональной напряженности экспериментальный материал позволил подтвердить предположение о том, что «при порож­дении очередного предложения содержание предыдущих хранится в виде задержанной программы» в памяти говорящего.

Дело в том, что в высказываниях испытуемых, переживаю­щих состояние эмоциональной напряженности, появляется значительное количество речевых персевераций, что связано с общим снижением тонуса коры и ослаблением денервирования раз возникших движений. Анализ приведенных ниже примеров речевых пресевераций дает возможность утверж­дать, что они отражают либо смысл предыдущей фразы либо ее моторную программу. Последнее образует механизм так называе­мого «ритмического импульса».

Днепр 413-й Я — а... астр... я это как его Аист. (Из речи диспетчера в ходе выполнения теста для оцен­ки профессиональной пригодности. Предыдущий запрос содержал ложный позывной «Астра», который сохранил­ся в памяти испытуемого.)

Во втором ряду вижу маленький треугольник красного цвета и зеленый круг большого цвета.

Собственно же особенности речи человека, говорящего неправду, изучены мало. Первыми дать симптомы лжи и объяснить их попытались Липманн и Адам:

Тормозом для лживого, вводящего в обман образа действия, для воссоздания в словах субъективно лживого комплекса представлений Л является присутствующий в лжеце признаваемый им самим верный комплекс представлений В.

В борьбе между Л и В укрепляются тенденции, направленные на частичное воспроизведение Л благодаря целевым представлениям или намерениям, связанных с этим воспроизведением.

С другой стороны, эти тенденции могут подвергнуться торможению в связи как с представлениями о нежелательных последствиях лжи, так особенно от сознания, что ложь может быть обнаружена.

Симптомы лжи.

Борьба между Л и В выражается в более или менее явственных симптомах.

Может случиться, что против воли лжеца комплекс представлений В настолько пересилит, что незаметно для самого лжеца это приводит к частичному воспроизведению В взамен Л.

Если наступает желаемая лжецом репродукция Л, при этом приходится преодолевать психологические тормозы, отсутствующие при воспроизведении В.

Право на истину и обязанность быть правдивым возникают только по отношению к тем, с которыми высказывающийся чувствует себя связанным какой-то общностью. Только в отношении этих лиц сознательно лживые высказывания сопровождаются ощущением сопротивления, характеризующим психический состав лжи.

Еще один симптом добавили Леонтьев А.А., Шахнарович А.М., Батов В.И:

При планировании и реализации ложного сообщения автор его, испытывая определенные трудности, актуализирует слова, имеющие сравнительно небольшую частоту встречаемости как в его индивидуальной речевой практике, так и в практике речевого общения той социальной группы, в которую он включен.