Социальная структура современного российского общества

1. Введение

Цель реферата состоит в изучении социальной структуры российского общества как системы групп и слоев, деятельность и взаимодействия которых лежат в основе социального механизма трансформации российского общества. Некоторые из этих групп являются "акторами" (инициаторами, организаторами) реформ, активность других заключается в выборе личных стратегий адаптации к изменениям, в то время как третьи, скорее, оказываются жертвами происходящих процессов. Общие задачи заключаются в том, чтобы:

- идентифицировать общественные группы, оказывающие или способные оказывать существенное влияние на ход трансформационного процесса в России;

- выяснить особенности социальной стратификации современного российского общества, сравнительную значимость ее критериев, направления происходящих в этой области сдвигов;

- изучить интересы, установки и взгляды, а также способы активности различных групп населения, "актёров", "стихийных участников" или "пассивных жертв" трансформационного процесса;

- проанализировать систему общественных отношений, связывающих эти группы друг с другом, способы их взаимодействий;

- дать эскизное описание общего социального механизма трансформации российского общества.

Трансформация институтов российского общества серьезно сказалась на его социальной структуре. Изменились и продолжают меняться отношения собственности и власти, перестраивается механизм социальной ориентации, идет интенсивная смена элит. На общественную сцену выходят новые социальные группы, массовые слои изменяются, расширяется "социальное дно", все более криминализируются экономические отношения. Соответственно, меняется система групповых интересов, способов поведения, социальных взаимодействий. Эти на первый взгляд разрозненные явления на деле являются разными сторонами процесса социальной трансформации общества. Поэтому их важно изучать не только в отдельности, но и с учетом связанности друг с другом. Фундаментальной задачей обществоведов является описание российского общества как целостной социальной системы, преобразующейся прежде всего под влиянием внутренних движущих сил. Важнейшими характеристиками этой системы служат, во-первых, социальная структура, т.е. состав, положение и отношения определяющих ее развитие групп, и, во-вторых, стратификация общества, или расположение названных групп на иерархической шкале социальных статусов.

Основными критериями статуса общественных групп, а соответственно, и социальной стратификации общества принято считать: политический потенциал, выражающийся в объеме властных и управленческих функций; экономический потенциал, проявляющийся в масштабах собственности, доходов и в уровне жизни: социокультурный потенциал, отражающий уровень образования, квалификации и профессионализма работников, особенности образа и качества жизни, и, наконец, социальный престиж, являющийся концентрированным отражением названных выше признаков. Все эти критерии в известной степени взаимосвязаны, но вместе с тем они образуют относительно самостоятельные "оси" стратификационного пространства.

2. Изменение социальной структуры России в переходном периоде

Россия находится в стадии перехода от посттоталитаризма к политическому плюрализму и демократии и от огосударствленной административно-распределительной к частновладельческой рыночной экономике. Соответственно, переходный характер носят критерии социальной стратификации, процессы изменения которых достаточно сложны, поскольку слом старых общественных отношений опережает формирование новых. Чтобы понять происходящие в этой области сдвиги, полезно сравнить основные черты стратификации нынешнего российского и "доперестроечного" общества, с которого начинался трансформационный процесс. В стратификации советского общества решающую роль играл политический капитал, определявшийся местом общественных групп в партийно-государственной иерархии. Место индивидов и групп в системе власти и управления предопределяло не только объем имевшихся у них распорядительных прав, уровень принятия решений, но и круг социальных связей и масштабов неформальных возможностей. Стабильность политической системы обусловливала устойчивость состава и положения политической элиты - "номенклатуры", а также ее замкнутость и отгороженность от управляемых ею групп.

Современная ситуация характеризуется резким ослаблением государственной власти. Напряженная борьба политических партий и группировок, неразработанность их конструктивных программ, утрата доверия народа к большинству политических институтов, невиданное распространение беззакония и коррупции обусловливают быструю сменяемость политиков, нестабильность политической системы в целом. Сложившаяся в советское время стратификация правящего слоя по номенклатурному принципу находится "в состоянии полураспада" - ее остов еще сохраняется, но механизм воспроизводства разрушен. Система властных органов существенно перестроена - одни из них ликвидированы, другие только организованы, третьи принципиально изменили свои функции. В результате формально мы сегодня имеем новую систему высших государственных должностей. Обновился и персональный состав занимающих эти должности лиц, часть которых пришла из иных сфер деятельности. Тем самым ранее замкнутый верхний слой общества приоткрылся для выходцев из других групп. На первый взгляд прежней номенклатуры не стало, она исчезла, растворившись в других слоях общества. Но в действительности она сохранилась. Продолжает существовать подавляющая часть как ранее бывших номенклатурными должностей, так и связанных с ними властно-распорядительных функций. Причем более половины квазиноменклатурных должностей занимает прежняя политическая элита, реализующая модели управленческой деятельности, характерные для советской системы. Между членами бывшей номенклатуры поддерживаются устойчивые деловые связи, способствующие сохранению свойственного ей сословно-классового сознания.

Вместе с тем дестабилизация власти и личное "временщичество" руководителей государства способствуют относительному ослаблению роли политического компонента социальной стратификации. Разумеется, объем властных и политических полномочий оказывает большое влияние на формирование социального статуса групп. Однако на первую роль выдвигается, если можно так выразиться, "экономико-политический" фактор, т.е. место общественных групп в управлении экономикой, в приватизации общественной собственности, в распоряжении материальными и финансовыми ресурсами. Перераспределение накопленного богатства - едва ли не единственная сфера управленческой деятельности, где роль политической власти усилилась. Прямая или косвенная причастность к перераспределению государственной собственности служит в современной России важнейшим фактором, определяющим социальный статус управленческих групп.

Экономический потенциал разных социальных групп в СССР измерялся мерой их участия во владении, распределении и использовании общественного богатства. По этому критерию выделялись такие группы, как бюрократия, распределявшая дефицитные социальные блага; руководители производств, распоряжавшиеся финансами и продукцией предприятий и обычно причастные к теневой экономике: работники материально-технического снабжения, оптовой и розничной торговли, сферы обслуживания и проч. Однако люди, в той или иной мере причастные к распределительно-обменным процессам, составляли сравнительно небольшую долю населения. Массовые слои общества подобных прав не имели, и их экономическая стратификация определялась уровнем заработков и семейных доходов, зависевших от множества факторов, начиная с характера и содержания труда, сфер и отраслей его приложения, ведомственной принадлежности предприятий и кончая численностью и составом семей. Взаимодействие экономических, социальных, региональных, демографических и иных факторов создавало довольно пеструю картину экономической стратификации населения.

В настоящее время экономический потенциал общественных групп включает три компонента: владение капиталом, производящим доход; причастность к процессам распределения, перемещения и обмена общественного продукта; уровень личных доходов и потребления. Особая роль принадлежит первому компоненту. Активно формируются разнообразные формы негосударственной собственности (индивидуальная, групповая, кооперативная, акционерная, корпоративная и т.д.), возникают разные типы капитала (финансовый, торговый, промышленный). В социальном плане более или менее отчетливо выделились собственники частного капитала. Среди них есть и очень крупные, и средние, и мелкие, относящиеся, соответственно, к разным слоям. Особое место занимают крестьяне, владеющие личным хозяйством и становящиеся собственниками земли. Однако подавляющая часть россиян не имеет никакой производительной собственности.

Второй из названных компонентов экономического потенциала ранее доминировал, но сейчас сдает позиции первому. Это связано с тем, что экономический статус среднего собственника выше, чем квалифицированного менеджера. К тому же по мере приватизации экономики материальные и финансовые ресурсы приобретают заинтересованных хозяев, что сокращает возможность их "растаскивания". Однако процесс оздоровления экономики пробивает себе дорогу лишь как тенденция, так как в сложившейся неразберихе близость к "общественному пирогу" (т.е. к государственным ресурсам) играет большую, чем когда-либо, роль. К сожалению, операционализировать данный критерий, т.е. измерить степень причастности разных экономических, профессиональных и должностных групп к распределительным механизмам, непросто. Скорее всего, по этому признаку выделятся те же самые группы, что и раньше: руководители государственных и смешанных предприятий, в том числе акционерных обществ, ответственные работники и специалисты торговли; служащие материально-технического снабжения, а также такие профессионалы бизнеса, как коммерсанты, маклеры, дилеры и т.п.

Доля россиян, не имеющих собственных капиталов, как и доступа к распределению государственных благ, за последние годы немного уменьшилась. Но они по-прежнему составляют самую массовую часть общества. Экономический потенциал этих людей определяется уровнем доходов от работы по найму. Главные же сдвиги в их положении заключаются, во-первых, в гораздо более резкой, чем прежде, имущественной поляризации и, во-вторых, в почти полном исчезновении зависимости между трудом и доходом. Возникновение многосекторной экономики, отказ от государственного регулирования зарплаты, отсутствие общенационального рынка труда, множественность локальных очагов безработицы, а в последнее время и многомесячные задержки зарплаты за уже выполненную работу привели сферу доходов в состояние хаоса. При этом значительная часть населения оказалась вытесненной за линию бедности и даже за порог нищеты.

Что касается социокультурного потенциала, то в стратификации советского общества он играл сугубо подчиненную роль. Международные исследования выявляли уникально слабую по сравнению с другими странами взаимозависимость культурного, политического и экономического статуса россиян . Верхушка правящего слоя в СССР была представлена недостаточно образованными людьми, к тому же враждебно настроенными к культуре. Труд специалистов гуманитарного профиля оплачивался ниже труда рабочих. Творчески одаренные личности, скорее, преследовались, чем поощрялись. Правда, культурный уровень, образованность, духовные интересы сказывались на образе жизни интеллигенции, а через его посредство - и на ее социальном престиже. И все же культурный потенциал стратифицировал общество не на всю его глубину.

Характерный для настоящего времени интенсивный распад старых общественных институтов, сочетающийся с формированием новых, усиливает трудовую и социальную мобильность. В связи с этим заметно повышается роль таких личных человеческих качеств, как одаренность или талант, уровень социализации, качество образования, компетентность, способность к овладению новыми знаниями, культурный кругозор и т.д. Повышается ценность профессионализма, а значит, и роль социокультурного капитала. Но все это - лишь тенденция, поскольку восходящей социальной мобильности в равной мере способствуют качества, слабо связанные с культурным потенциалом - молодость, энергия, воля, амбициозность, наличие организационных способностей, готовность к риску, физическая сила, агрессивность, моральная неразборчивость и т.д. К. тому же сегодня российское общество востребует лишь ту часть культурного потенциала, которую можно использовать "здесь и сейчас". Отсюда - сравнительно высокий спрос на квалифицированных и опытных инженеров, врачей и учителей при растущей невостребованности ученых, работников культуры и искусства, разного рода гуманитариев.

На мой взгляд, в России сейчас существуют две относительно обособленные системы общественной оценки социокультурного потенциала работников. Первая действует в негосударственном секторе, испытывающем актуальную потребность в квалифицированных специалистах и готовом высоко оплачивать их работу. Вторая, традиционно сохраняющаяся в государственном секторе, по-прежнему несет отпечаток уравниловки и нигилистического отношения к умственному труду. В результате происходит расслоение российской интеллигенции на группы, существенно различающиеся своим положением. Таковы, например, высокооплачиваемые квалифицированные специалисты управленческого и экономико-юридического профиля, занятые в частном секторе экономики; более или менее поддерживаемые "на плаву" специалисты научно-технического профиля, занятые в топливно-энергетическом комплексе и других экспортных отраслях; работающие в бюджетных организациях и предоставленные самим себе специалисты социального и гуманитарного профиля.

В целом структура российского общества претерпела заметные изменения по сравнению с советским временем, но вместе с тем сохраняет многие прежние черты. Для ее существенной трансформации необходимо системное преобразование институтов собственности и власти, которое займет многие годы. Тем временем стратификация общества будет и далее терять жесткость и однозначность. Границы между группами и слоями станут "размываться", возникнет множество маргинальных групп с неопределенным или противоречивым статусом. На первый взгляд эта тенденция напоминает размывание социально-классовой структуры, наблюдаемое в современных западных обществах, но думаю, это сходство формально. Дело в том. что возникновение относительно однородных "обществ среднего класса" характерно для постиндустриализма. Россия же не только не переросла индустриальной стадии развития, но и переживает тяжелейший кризис, отбросивший ее экономику далеко назад. В этих условиях социально-классовые различия в положении общественных групп приобретают особую значимость. Они прорисовываются даже резче, чем прежде, во многом определяя другие стороны социального статуса.

3. Социальные особенности слоев российского общества

В 1993-1995 годах соотношение социальных слоев российского общества составляло 1:24:68:7. Это значит, что на верхний и средний слои, являющиеся главными двигателями реформ, приходилась четверть экономически активного населения. В развитых странах Запада состоящий из аналогичных социально-профессиональных групп средний класс представляет собой основную часть населения и занимает значительно более высокое положение. Сочетание этих черт придает ему роль социального стабилизатора общества. В России соответствующие группы развиты слабее, обладают иными социокультурными характеристиками и имеют гораздо более низкий статус. Средний слой, как уже отмечалось, проходит здесь "эмбриональную стадию". Тем не менее его роль в жизни общества и в трансформационном процессе весьма велика и в дальнейшем будет усиливаться.

Подавляющее большинство россиян относятся к сравнительно слабо дифференцированному базовому слою общества. Содержание их труда в основном соответствует индустриальной ступени развития общества. Общественная значимость этого слоя связана с тем, что он концентрирует основную часть трудового и потребительского потенциала России, ее электората и армии. По сравнению с верхним и средним слоями, его интересы слабее артикулированы, а поведение в деловой и политической сферах отличается меньшей активностью. Однако в критических условиях положение, социальное настроение и поведение этого слоя могут стать определяющим фактором исторического развития России.

Нижний слой, по проведенным в ходе исследования расчетам, составляет менее десятой части экономически активного населения. Но, думается, с учетом не попадающих в социологические опросы люмпенизированных групп населения его доля составляет не менее 12-15%.

Социально-демографический потенциал. Социальные слои российского общества обладают разным деятельностно-адаптационным потенциалом, т.е. неодинаковой способностью включаться в формирование новых общественных институтов, участвовать в их развитии и укреплении, использовать их в своих интересах, активно адаптироваться к меняющейся реальности и в результате улучшать или хотя бы сохранять свой статус. Отсюда качественно различная роль этих слоев в трансформационном процессе. Способность к активной социально-инновационной деятельности и эффективному адаптационному поведению существенно зависит от социально-демографического потенциала слоев.

Приведенные данные раскрывают картину существенного неравенства, обусловленного прескриптивными признаками людей. Особенно велика разница в положении мужчин и женщин: в верхнем слое женщин в четыре раза меньше, чем в нижнем, а доля мужчин - в 3 раза больше, что вряд ли требует комментариев. Полностью подтверждается и тот факт, что младшие поколения адаптируются к новым условиям намного легче и эффективнее, чем старшие. В верхнем слое молодежи почти в два раза больше, чем в нижнем, а Пожилых людей в 20 раз меньше. Национальный аспект стратификации российского общества выражается в том. что в верхних слоях заметно больше доля нерусского населения, чем в нижних. Представители сравниваемых слоев существенно различаются типом мест своего проживания. Как известно, крупные города с их богатой информационной средой обеспечивают своим жителям лучшие возможности социализации, самореализации и адаптации к меняющимся условиям, чем небольшие периферийные поселения. Приведенные в таблице данные показывают, что верхний слой больше тяготеет к крупным городам и столицам, представители же базового и нижнего слоев чаще живут в малых городах и селах.

Такие качества, как образованность, профессионализм и квалификация, в наибольшей степени свойственны верхнему слою общества, три пятых представителей которого имеют высшее образование. Доля лиц, высоко оценивающих свою квалификацию, здесь также больше, чем в остальных слоях. Вместе с тем обращает на себя внимание, что среди представителей верхнего слоя заметна доля тех, кто считает свою квалификацию низкой или затрудняются ее оценить. По-видимому, это связано с неразвитостью направлений образования, готовящих к предпринимательской деятельности.

Таблица 1

Социально-демографические характеристики слоев российского общества (в % к численности каждого слоя)

Характеристики	Социальные слои
верхний	средний	базовый	нижний
Возраст:
моложе 30 лет	39	24	24	21
3(1-59 лет	60	61	58	58
60 лет и старше	1	15	18	21
Пол:
мужской	83	61	41	31
женский	17	39	59	69
Национальность:
русские	80	86	86	88
другие национальности	20	14	14	12
Тип поселения.
Москва, Санкт-Петербург	30	24	19	19
другие крупные города	32	27	24	25
средние и малые города	29	31	33	37
сельские поселения и поселки	9	18	24	19
городского типа
Индекс урбанизации	0.54	0,47	0,42	0,43
Образование.
высшее, включая неполное	62	49	25	6
среднее специальное	22	26	32	19
общее среднее, в том числе неполное	16	25	43	75
Самооценка квалификации:
высокая	45	43	32	12
средняя	41	48	56	48
низкая	14	9	12	40

Средний слой несколько отстает от верхнего по доле лиц со специальным образованием, поскольку в его состав наряду со специалистами входят полупредприниматели и квалифицированные рабочие. Однако соотношение высоких и низких самооценок квалификации здесь наиболее благоприятно. Возможно, здесь сказываются не только уровень, но и лучшее качество образования, полученного в престижных столичных вузах, наличие поствузовской подготовки, а также ученых степеней и званий. Все это в наибольшей мере свойственно среднему слою.

В базовом слое лица со специальным образованием составляют около половины, но у основной их части образование среднее. Специалистов с высшим образованием здесь вдвое меньше, чем в среднем, и в 2,5 раза меньше, чем в верхнем слое. В самооценках квалификации преобладают средние значения.

Нижний слой выделяется из остальных как малой долей лиц со специальным образованием, так и низкой самооценкой квалификации даже в рамках простейших профессий. Две пятых его представителей либо затрудняются определить уровень своей квалификации, либо оценивают ее как низкую. Продолжают учиться лишь 2% (против 8% в верхнем и 5% в среднем и базовом слоях).

Все это свидетельствует, что социальные слои российского общества располагают весьма различными социально-демографическими предпосылками для адаптации к новым условиям и участия в социально-инновационной деятельности. Посмотрим, как им удается реализовать эти предпосылки.

Социально-экономический статус. Для оценки статуса изучаемых слоев используем следующие признаки: владение производительной собственностью (капиталом), статус занятости, сектор занятости по форме собственности, социально-отраслевая сфера занятости, место в управленческой иерархии (должностной статус), ступень благосостояния. Значения этих признаков показаны в таблице 2.

Верхний слой образуют собственники частных предприятий и фирм. Его представители занимают важное место в иерархии управления экономикой, поскольку принимают стратегические решения и определяют главные линии развития бизнеса. По показателям уровня жизни этот слой существенно отрывается от других. Обгоняющий рост его доходов по сравнению с ценами обусловливает концентрацию в его руках все большей доли общественного богатства.

Состав среднего слоя более разнообразен: около трети его представителей руководят собственными фирмами или заняты индивидуальным бизнесом, многие совмещают ведение собственного дела с профессиональной работой по найму. Преобладает занятость в частном и акционированном секторах экономики. Управленческий потенциал этого слоя ниже, чем верхнего, но все-таки довольно серьезен: четверть его составляют директора и менеджеры предприятий, организаций, учреждений, доля же тех. кто относит себя к руководителям, еще выше. Солидную часть данного слоя составляют специалисты, выполняющие распорядительные функции по отношению к обслуживающим работникам. Уровень благосостояния среднего слоя в 2,5-3 раза ниже, чем верхнего, но в той же степени выше, чем базового. Большинство его представителей живут на уровне хотя бы относительного достатка.

Что касается базового и нижнего слоев, то их социально-экономический статус различается не очень сильно. Оба слоя представлены работниками исполнительского труда, занятыми в основном в государственном секторе. Разница заключается в том, что экономическое положение базового слоя можно охарактеризовать как тяжелое, в то время как у нижнего слоя оно критическое.

Дифференциация реальных доходов. Главным и наиболее болезненным элементом социальной стратификации современного российского общества является ^имущественное неравенство групп и слоев. Дело в том, что показатели дифференциации доходов отражают влияние широкого круга экономических, социальных и демографических факторов. В силу этого имущественное неравенство, важное само по себе. становится выражением многих других социальных неравенств: гендерных, возрастных, урбанистических, поселенческих, отраслевых, профессиональных, управленческих и т.д. В свою очередь, уровень доходов существенно воздействует на такие стороны социального статуса, как тип потребления и образ жизни, возможность заняться бизнесом, установить полезные социальные связи, продвинуться по службе, дать детям качественное образование и т.д. В силу этого дифференциация доходов образует основу социальной стратификации, во всяком случае в современной России.

Большинство россиян ожидало от перестройки пусть не мгновенного, но достаточно быстрого роста благосостояния и улучшения условий жизни. В действительности. однако, рыночные реформы привели к резкому ухудшению их материального положения. В настоящее время реальные доходы россиян не превышают 40-50% от уровня середины 80-х годов. Причем если и происходит некоторое повышение их среднего уровня, то только за счет наиболее обеспеченной части населения. У основной же его массы доходы снижаются. Не случайно доля россиян, считавших свое материальное положение плохим, повысилась с 42% в 1993 году до 49% в 1995 году, причем доля оценивавших его как "очень плохое" выросла с 8 до 12%. Изменилась и структура денежных доходов населения. В конце 1980-х годов они на 72% формировались за счет заработной платы, на 14% за счет социальных трансфертов и еще на 14% за счет доходов от собственности и предпринимательской деятельности. В 1995 году соотношение названных источников доходов составило 40:16:44. В условиях, когда участие в предпринимательстве принимают примерно 10% населения, это само по себе говорит о поляризации бедности и богатства.

Таблица 2

Социостатусные характеристики (в % к численности каждого слоя)

Характеристики	Социальные слои
верхний	средний	базовый	нижний
Владение капиталом и тип занятости.
собственники предприятий и фирм	100	18	0	0
собственники других типов капитала	0	11	0	0
наемные работники	0	71	100	100
Сектор экономики (форма собственности).
государственный	0	40	67	72
акционерный	0	31	28	25
частный	100	29	5	3
Градация по типу выполняемого труда.
руководители	100	37	0	0
специалисты	0	23	20	0
прочие исполнители	0	40	80	100
Должностной статус (самооценка)'.
руководители	S4	33	4	0
специалисты	9	29	38	1
прочие исполнители	7	38	5S	99
Уровень благосостояния:
состоятельность, зажиточность	70	30	5	3
относительный достаток,	30	56	49	32
нуждаемость
бедность, нищета	0	14	46	65
Рост доходов не отстает от цен	66	27	11	8

Действительно, в первой половине 1980-х годов квартальный коэффициент дифференциации денежных доходов населения СССР составлял немногим более 2 раз, что позволяло идеологам говорить о достижении социальной однородности общества. Секрет состоял в том, что основная часть потребления верхних слоев не опосредствовалась деньгами, а осуществлялась через бесплатное обеспечение благами, скрытые льготы и привилегии. Существование этой системы маскировалось предоставлением всем гражданам некоторого количества бесплатных медицинских услуг и образования, дешевого жилья, мест в детских учреждениях, путевок в дома отдыха и т.д. В результате резкие различия в благосостоянии нижних и верхних слоев общества сочетались с видимостью "справедливого" распределения доходов.

Развитие рыночных отношений разрушило это ненадежное равновесие. Сфера бесплатной и льготной раздачи дефицитных благ сильным мира сего существенно сузилась. Потребительский рынок наполнился массой импортных товаров, приобретаемых только за деньги. Одновременно начала разрушаться система социальных (медицинских, образовательных, жилищных и иных) услуг населению: на их оплату требовалось все больше денег. Таким образом, доля натуральных доходов снизилась, а потребность в деньгах для поддержания сложившегося уровня жизни заметно выросла. Удовлетворить эту потребность разные категории населения смогли в неодинаковой степени. В результате поляризация благосостояния начала заметно расти. По данным специальных исследований, в конце 1980-х годов децильный коэффициент дифференциации доходов не превышал 4,5 раза, в 1993 году он составил 7,8, а осенью 1995 года - уже 10,5 раза . Сходную картину рисует и государственная статистика: 1991 год - 5,5 раза, 1993 год - 11 и 1995 год-13 раз . В 1994 году 10% наиболее обеспеченных граждан располагали 40% совокупных доходов населения, в то время как на долю абсолютного большинства оставалось 60%. Осенью 1995 года разница между уровнями доходов, получаемых 10% наиболее и наименее обеспеченных россиян, составляла почти 25 раз. Воспитанные в эгалитарных ценностях россияне воспринимают поляризацию бедности и богатства как рост социальной несправедливости.

Насколько же сильно различаются уровни доходов выделенных нами социальных слоев, каковы их запросы к доходам и как удовлетворяются их притязания? Для ответа на эти вопросы используем следующие показатели мониторинга:

- уровень основных и дополнительных денежных доходов работников (ДДР);

- уровень семейных доходов на одного человека (СДД);

- субъективные представления об уровне минимально необходимой зарплаты (МНЗ);

- мнения о величине прожиточного минимума в расчете на одного члена семьи (ДПМ);

- представления об уровне достаточного душевого дохода, способного "обеспечить нормальную жизнь" (ДДД);

- соотношение представлений о прожиточном минимуме и о достаточном доходе (ДДД:ДПМ);

- соотношение фактического дохода с субъективным представлением о минимально необходимой зарплате (ДДР:МНЗ); -отношение фактического дохода к субъективно "достаточному" (СДД:ДДД). Фиксируемый мониторингом уровень денежных доходов работников отличается известной неполнотой. Во-первых, соответствующий вопрос анкеты относится только к личным доходам, оставляя в стороне предпринимательскую прибыль. Во-вторых, он фиксирует суммы, остающиеся у работников после уплаты налогов. В-третьих, отвечая на этот вопрос, большинство обеспеченных респондентов преуменьшают свои доходы. Тому много причин, в частности это боязнь навлечь на себя налоговую инспекцию или правоохранительные органы, не говоря уже о грабителях и рэкетирах (причем, чем выше получаемые доходы, тем сильнее они занижаются). В-четвертых, мониторинг не учитывает натуральных доходов, играющих немалую роль в материальном обеспечении некоторых групп россиян (в частности, сельских жителей, военнослужащих, руководящих работников и др.). В связи с этим приводимые ниже данные дают лишь приблизительную картину действительного распределения доходов.

Если принять за 100% средний уровень денежных доходов экономически активных россиян, то средний доход верхнего слоя составит 516%, среднего - 144%, базового -75%, а нижнего - 54%. Разница между верхним и нижним слоями почти десятикратна, между средним и нижним - примерно трехкратна. Если же принять во внимание неучитываемую часть доходов верхних слоев, масштабы их денежных сбережений и недвижимости, то имущественная дифференциация окажется значительно большей. Уровень душевых доходов семей дифференцирован несколько меньше: разница между крайними слоями здесь составляет примерно семь раз. Сравнение с приведенными выше данными об общей дисперсии денежных доходов населения показывает, что социальная стратификация общества объясняет существенную часть последней.

А как оценивает само население сложившийся уровень своих доходов и степень их дифференциации? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к анализу представлений россиян о двух показателях доходов, способных играть роль определенных оценочных критериев, - минимально необходимой зарплате и достаточном душевом доходе. Абсолютные значения названных показателей отражают субъективные притязания людей к уровню личного благосостояния, качеству и образу жизни, развитость их социальных потребностей, типы целевых ориентиров. Разница же между представлениями о достаточном доходе и о прожиточном минимуме отражает ту социальную дистанцию, которой индивид, общественная группа или социальный слой мысленно отделяют себя от наименее обеспеченных низов общества. В 1993-1995 годах в среднем для всех россиян эта разница составляла менее двух с половиной раз, что, на мой взгляд, говорит о серьезных самоограничениях, накладываемых людьми на собственные запросы к уровню жизни и доходов.

В динамике разница между этими показателями возрастала: в 1993 году она составляла 2,3 раза, в 1994 - 2,4, а в 1995 году - 2,6 раза. Это может свидетельствовать как о формировании более скромного представления о его вещественном содержании, так и о росте массовых притязаний к уровню собственного благосостояния. В пользу псиного соображения говорит то, что представления россиян о прожиточном минимуме год от года становятся более консолидированными, их дисперсия уменьшается. В настоящее время разница в представлениях крайних общественных слоев о душевом прожиточном минимуме составляет лишь 40%, а разница между средним и нижним слоями - менее 20%. Такие различия представляются естественными и обоснованными. Что же касается достаточного дохода, то здесь дело обстоит иначе.

Действительно, называемый респондентами уровень душевого дохода, позволяющего "жить нормально", представляет собой косвенную оценку благосостояния, обеспечивающего удовлетворение основных потребностей. В основе этого показателя лежат субъективные, причем весьма различные представления индивидов и групп о том, что значит "жить нормально". Для старших поколений, лиц, входящих в базовый и нижний слои общества, для большинства населения сел и небольших городов представления о достаточном доходе связаны с удовлетворением сравнительно ограниченных традиционных потребностей. Жить "нормально" для большинства из них означает жить "как прежде". Напротив, большинство молодежи, жителей столиц, предпринимателей, высококлассных специалистов, работников бизнес-профессий ориентированы на модернизационные ценности. Поэтому "нормальной" им представляется, скорее, такая жизнь, как на Западе.

В настоящее время субъективные притязания россиян к уровню личного благосостояния, к качеству и образу жизни испытывают два противоположных влияния. Продолжающееся снижение уровня жизни вынуждает значительную часть населения ограничивать свое потребление, отказываясь от многих элементов прежнего образа жизни: покупки дорогих продуктов питания, модной одежды и обуви, пользования бытовыми услугами, туристических поездок, лечения в санаториях, подписки на толстые журналы, междугородных телефонных разговоров и прочего. В результате постепенного привыкания людей к ухудшающимся условиям жизни их представления о достаточном уровне доходов снижаются. В то же время навязчивое рекламирование средствами массовой информации стиля жизни "новых русских" и западных образцов потребления обусловливает рост притязаний к доходам, особенно со стороны молодежи и экономически преуспевающих групп.

Естественно ожидать, что представления разных общественных групп и слоев об уровне достаточного дохода дифференцированы намного сильнее, чем представления о прожиточном минимуме: ведь кто бы ни определял его уровень, он всегда имеет в виду наименее обеспеченную страну, нуждающуюся в помощи общества для сведения концов с концами. В этом смысле понятия прожиточного минимума или минимального дохода работника - нечто более-менее "абсолютное". Понятие же достаточного дохода относится к самому респонденту и его собственной семье, оно не может не зависеть как от фактического уровня жизни людей, так и от их субъективных характеристик, в частности от уровня амбиций. Поэтому разница в запросах верхнего и нижнего слоев общества к уровню "достаточного" дохода, казалось бы, должна быть многократной. Но данные мониторинга этого не показывают.

С одной стороны, здесь мы имеем свидетельство невероятной живучести уравнительных представлений и ценностей, не подвластных даже рыночной экономике, того, что большинство россиян не принимают сильной дифференциации доходов и не осознают ее необходимости для эффективного развития экономики. С другой стороны, за тем же фактом могут стоять явления совсем иного порядка, а именно, катастрофическое падение уровня жизни большинства россиян, сочетающееся с распадом прежней и формированием совершенно новой имущественной стратификации. Попадая в нижние страны, ранее хорошо обеспеченные люди сохраняют высокие притязания, а разбогатевшие бедняки предъявляют сравнительно умеренные запросы к доходам.

Для того чтобы определить, какое из этих предположений ближе к истине, попробуем оценить степень удовлетворения экономических притязаний рассматриваемых слоев. С этой целью используем два показателя: отношение фактического дохода семей к представлениям о его достаточном уровне и отношение фактических денежных доходов работников к уровню минимально необходимого на их взгляд заработка. Сперва рассмотрим средние цифры, а затем особенности социальных слоев. Прежде всего заметим, что более высокие притязания к доходам по сравнению с их фактическим уровнем - естественное, повсеместное и позитивное явление. Как правило, подобные притязания мотивируют людей к более активной трудовой деятельности, к повышению квалификации, к участию в бизнесе и т.д. Вопрос заключается лишь в мере. Если разница между фактическим заработком и доходом, обеспечивающим, по мнению человека, "нормальную жизнь", переходит определенный предел, стимул к активизации конструктивной деятельности сменяется безразличием, отчуждением от труда, нарастанием протеста, а также девиантными и криминальными способами удовлетворения своих запросов.

В России в 1993-1995 годах уровень душевых доходов населения в среднем на одну треть "покрывал" представления об их достаточном уровне. Причем положение верхнего слоя в этом отношении резко отличалось от всех остальных: его доходы отставали от желанного уровня лишь на 20-25%, что создавало у его представителей мотивацию к повышению деловой активности, к расширению поля деятельности и т.д. Доходы среднего слоя отставали от субъективно достаточного уровня в 2,5 раза, у базового же и нижнего слоев соответствующая разница составляла 3,3 и 4 раза. Такая дистанция между стимулом и реальностью, на мой взгляд, является деструктивной. Она ведет либо к смирению с нищетой и социальной деградации, либо к борьбе за выживание любой ценой, включая аморальное и криминальное поведение. Возникает вопрос, что отражают приведенные цифры: необычайно низкий уровень жизни россиян или необоснованно высокий уровень их запросов?

В научной литературе встречаются обе эти трактовки. Если одни ученые делают акцент на драматическое обнищание народа , то другие, скорее, на несоразмерность субъективных притязаний россиян эффективности их труда и состоянию экономики . Я склонен солидаризироваться с первым из этих взглядов на основе следующих аргументов. Во-первых, достаточно легко показать, что норматив благосостояния, на который ориентируются большинство россиян, отражает не рекламируемый телевидением образ жизни американского среднего класса, как это иногда утверждают, а хорошо знакомые, годами практиковавшиеся образ и уровень жизни самих россиян накануне реформ. Во-вторых, средний доход работающего россиянина в 1995 году составлял лишь четыре пятых (а в 1993 году и вовсе две трети) массового представления населения о минимально необходимом заработке. Причем разница в степени удовлетворения запросов разных социальных слоев в 1993-1995 годах составляла шесть раз: фактический уровень доходов работников, принадлежавших к верхнему слою, составлял 280%, а к среднему - 120% представлений этих слоев о минимально необходимом заработке. Это не очень высокие показатели, но в кризисной ситуации терпимые. Доходы же базового и нижнего слоев общества составляли, соответственно, 55-60% и 40-45% их представлений о минимально необходимом доходе, что представляется нетерпимым. Названные показатели, с одной стороны, подтверждают критическое обеднение большинства россиян, а с другой - свидетельствуют о том, что современный уровень доходов не может стимулировать трудовую и деловую активность основной массы экономически активного населения.

4. Заключение. Вывод об адаптированности к новым социальным условиям

В качестве косвенной характеристики адаптированности разных социальных слоев к меняющейся действительности можно рассматривать их социальное настроение. Чем оно лучше, тем более вероятны активное участие соответствующих слоев в социальноинновационной деятельности и их успешная адаптация, а чем хуже, тем вероятней их неспособность приспособиться к новым условиям. Соответствующие данные мониторинга сгруппированы в таблице 3.

Вопрос об оценке благосостояния своей семьи касается самой больной для рееиондентов проблемы. В целом ответы на него пессимистичны, но у разных слоев их структура очень различна. Представители верхнего слоя в три с лишним раза чаще оценивают свое материальное положение позитивно, чем негативно. В среднем слое соотношение, скорее, обратное, а в базовом и нижнем слоях позитивные самооценки встречаются в 1015 раз реже, чем негативные.

Второй вопрос анкеты, касающийся самооценки условий жизни, носит более широкий характер, причем его смысл ближе всего к выявлению адаптационных возможностей респондентов. Ответ "Все не так плохо и можно жить" выбирают люди, приспособившиеся к новой реальности, относительно преуспевающие и надеющиеся на лучшее будущее. Ответ "Жить трудно, но можно терпеть" характеризует среднее положение, характерное для большей части общества, в то время как утверждение, что "Терпеть наше бедственное положение невозможно" свидетельствует о глубокой усталости, разочаровании и утрате надежд. Соотношение долей респондентов, выбравших первую и третью оценки, можно считать мерой социального оптимизма. В верхнем слое она составляет 460%, в среднем 70%, в базовом 25%, а в нижнем 14%.

Последний вопрос, касающийся оценки респондентом своего общего настроения, носит контрольный характер. Он относится к конкретному моменту жизни, и ответы на него зависят от множества обстоятельств, начиная с состояния здоровья и отношений в семье, кончая случайными удачаминеудачами. Но при сравнении крупных слоев влияние случайных факторов уравновешивается, что позволяет выявить некоторые устойчивые тенденции. Если сложить число ресиондентов, характеризующих свое настроение как прекрасное или нормальное, ровное, и отнести его к числу ощущающих напряжение, раздражение или тревогу и страх, то индекс настроения верхнего слоя составит 230%, среднего 120%, базового 90%, а нижнего 70%.

Таблица 3

Социальное настроение слоев населения (в % к численности каждого слоя, включая затруднившихся ответить)

Характеристики	Социальные слои
верхний	средний	базовый	нижний
	верхний	средний	базовый	нижний
Самооценка благосостояния.
хорошее, очень хорошее	37	13	5	3
среднее	52	60	52	46
плохое, очень плохое	11	27	43	51
Самооценка условий жизни.
все не так плохо, можно жить	46	17	8	5
жить трудно, но терпеть можно	42	52	54	52
положение бедственное, терпеть невозможно	10	25	32	36
Общее настроение:
прекрасное, нормальное, ровное	67	52	44	38
напряженное, раздраженное	25	38	44	43
тревога, страх	4	5	7	12

Исходя из приведенных данных, социальное самочувствие верхнего слоя можно оценить как оптимистичное и уверенное, среднего как спокойное и устойчивое, а базового и нижнего слоев, соответственно, как среднюю и высшую степени усталости и безнадежности. Это показывает, что структура современного российского общества носит неравновесный характер, поскольку основную часть его составляет базовый слой, находящийся в крайне неблагоприятном положении. Низкий статус и трудное материальное положение не позволяют ему найти достойное место в рыночной экономике, приспособиться к новым экономическим условиям. Это вызывает рост его недовольства. До сих пор оно выражалось преимущественно вербально, но на протяжении последних двух лет рабочее движение нарастает и становится во все более определенную оппозицию по отношению к правительственной политике. Дальнейшее ухудшение положения базового и нижнего слоев может поставить под угрозу социальную стабильность общества.

Список литературы

1. Гурко Е.И. Эмпирическое и теоретическое в социологическом исследовании. Минск, 1984.

2. Иванов Б.Н. Социология сегодня: Опыт и проблемы социологических

исследований. М., 1989.

3. Зборовский Г.Е, Орлов Г.П. Введение в социологию. Екатеринбург,1996.

4. Комозин А.Н., Кравченко А.И. Популярная социология. М., 1990.

5. Корсавин.П.Л. Социальная структура общества в России. М.,Посткриптум.1996 г.

6. Здравомыслов А. Г. Методология и процедура социологических исследований. М., 1995.

7. Лекции по методике конкретных социальных исследований. Под ред. Г.М, Андреевой. М.: Изд-во МГУ, 1994.

8. Овсянников В.Г. Методология и методика а прикладном социологическом исследовании. Л., 1993.

9. Андреенков В.Г., Маслова О.М. Методы сбора социологической информации.// Метод, пособие. Вып. 1,2. М., 1995.

10. Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. М.,

1991.

11. Краткий словарь по социологии. М., 1994.

12. Осипов Г.В. Социология и социализм. М., 1990.

13. Социология для студента. Свердловск. М. 1991.

14. Кречетов Александр Георгиевич. Социальная структура современного российского общества.