Страстное просветление: Женщины в тантрическом буддизме

Страстное просветление: Женщины в тантрическом буддизме

Поиски следов небесных танцовщиц

Всякий, кто станет читать тантрический текст или зайдет в тантрический храм, сразу же столкнется с ошеломляющим сонмом поразительных женских образов. Он откроет для себя пантеон женских будд и целое воинство просветленных существ женского пола, называемых дакини. Дакини взмывают ввысь и летают, не стесняемые одеждами, с развевающимися волосами. Их тела изгибаются в танце, глаза сверкают страстью, восторгом и яростной силой. Почти слышишь мягкое постукивание их замысловатых костяных украшений и ощущаешь ветерок, поднимаемый их радужными шарфами, когда они парят над ландшафтом, приметы которого характерны для буддийской Тантры. Эти безудержные создания наслаждаются всеми видами свободы. В тантрической литературе предстает образ йогини, наделенной магическими силами, всемогущей волшебницы, способной принимать какой ей вздумается облик, и просветленной женщины, которая одним лишь точным словом или жестом может помочь человеку пережить проблеск прямого переживания реальности.

Эти женские образы с их кипучей атмосферой страсти и свободы внушают ощущение совершенного владения духовной силой. Они пробудили мой первоначальный интерес к традиции Тантры и были путеводной звездой на протяжении всех моих исследований. Мне кажется, что йогини, которые служат украшением тантрической литературы и так неотразимо взирают с образцов тантрической живописи и скульптуры, могут быть свидетельством роли женщин в буддийской Тантре — их исторического существования, духовного освобождения и мистической проницательности. Данное исследование явилось плодом моих поисков женщин, вдохновлявших и помогавших создавать эти влекущие женские образы.

Толкователи тантрического искусства и литературы утверждали, что положительные женские образы не отражают жизни или достижений реальных женщин. Историкам скорее представлялось, что тантрический буддизм был жестким направлением, в котором женщинам, в лучшем случае, отводилась маргинальная и подчиненная роль, а в худшем — существ униженных и эксплуатируемых. Преобладающая точка зрения заключается в том, что роскошным йогини тантрической иконографии на человеческом уровне соответствовали презренные проститутки и женщины низких каст, использовавшиеся в ритуальных целях. Такое мнение неудивительно, поскольку утверждения, недооценивающие духовную жизнь женщин, встречались во всех областях исторической науки, пока не были предприняты существенные исследования на эту тему. Например, похожие утверждения о низком статусе женщин в средневековой христианской Европе существовали до тех пор, пока несколько десятилетий назад первая струйка интереса к истории не превратилась в бурный поток всё более специализированных и методологически разработанных исследований. Подобные утверждения напоминают мнение, сложившееся о женщинах австралийских аборигенов, которое было развеяно, когда этнографы открыли богатый мир женских мифов и ритуалов, где не уделяется никакого места мужчинам. Поэтому исходные предположения о маргинальном положении женщин в тантрийских кругах не должны мешать более глубоким исследованиям: они лишь подчеркивают необходимость дальнейшего изучения этого вопроса. Данная книга бросает вызов преобладающей точке зрения о месте женщин в буддийской Тантре, выдвигая новые исторические и текстуальные свидетельства и приводя новые толкования центральных тем и понятий в свете этих доказательств. Существуют многочисленные свидетельства о том, что женщины принимали активное участие в развитии Тантры. В тантрийских жизнеописаниях мы видим портреты смелых, прямых, независимых женщин. Тантрийские тексты предписывают уважать женщин, служить им и почитать в ритуалах. Тантрийская литература знакомит нас и с такими практиками, которые выполняют исключительно женщины, и с такими, в которых мужчины и женщины участвуют совместно. В теории Тантры выдвигается идеал сотрудничества, таких взаимоотношений между мужчинами и женщинами, которые направлены на освобождение. Там, где существовавшие прежде оценки практик, учений, взаимоотношения полов и социальных групп были сочтены неадекватными, они были подвергнуты критике и либо изменены, либо отвергнуты, дабы провести последующий анализ.

Научный контекст

Буддийские исследования отстают от исследований в других областях в плане использования пола как категории анализа. Мужское доминирование очень долго считалось постоянным и неизменным принципом в буддийской истории. Поскольку женщины присутствовали во все эпохи буддийской истории на протяжении двух с половиной тысячелетий и их присутствие неизбежно оказало влияние на продолжающееся становление этой традиции, вряд ли стоит продолжать пренебрегать этой гранью буддийской истории. Если речь идет о индо-тибетском буддизме, то некоторый прогресс в женском вопросе был достигнут в раннем буддизме, монашестве, и буддизме Махаяны. В двух статьях была начата серьезная дискуссия на тему положения женщин в индийской буддийской Тантре, и немного больше внимания уделено тибетским монахиням и йогини-мирянкам.

Сосредоточиваясь на теме о месте женщин в буддийской Тантре в Индии, данная работа дает основу для проведения различия между отношениями полов на индийском этапе развития этого учения и теми, что имели место в тибетской истории. Появление могущественных буддийских династий, консолидация жреческой иерархии, господствовавшей в экономической и политической жизни страны, введение системы перерожденцев, позволившей иерархам мужского пола воспроизводить себя без нужды в браке, и расцвет субкультуры затворничества — всё это так или иначе повлияло на роль женщин, но как именно, предстоит еще изучить. Более радикальные тантрийские учения, такие как те, которые включают в себя сексуальные практики, встречали в Тибете сопротивление официальных кругов, что вылилось в наложение ограничений на перевод смущающих текстов. Тем не менее, в Стране Снегов сохранился и расцвел весь спектр тантрийских учений. Тантрический идеал объединения со всем и утопическое видение мужчин и женщин как спутников в духовных поисках — словно тлеющие угли, способные вспыхнуть, лишь только учитель или культурное окружение начнет способствовать выходу их энергии. Противоречия между сторонниками и противниками целибата, духовными властями и харизматическими лидерами, а также иерархические и эгалитарные тенденции весьма способствовали жизнеспособности тибетской традиции. В данной книге рассматривается и то, насколько в Тибете помнят женщин-первооткрывательниц тантрического движения их духовные наследники и верят в их начинания.

Эта книга, стоя в ряду всё более расширяющейся литературы о женщинах и религии, дает материал, необходимый для межкультурного исследования в таких областях, как объяснения пола, индивидуальности, тела, сексуальности и ритуала. В области феминистской теологии некоторые ученые выдвигают буддийские принципы, которые могут дополнять, обмениваться информацией с западным феминизмом, и главное, предлагать альтернативные модели личности и силы. Эти ученые — главным образом, Анна Кляйн и Рита Гросс — сосредоточиваются на основных понятиях буддийской философии и психологических прозрениях, таких как буддийское понимание отсутствия “я”, взаимозависимость и опыт созерцания. Тантрийское понимание воплощения, экстаза и способных к преобразованию измерений страсти и интимной близости могут обогатить этот диалог.

Одна из главных целей данной книги заключается в том, чтобы дополнить религиозную историю индийских женщин главой о буддийской Тантре. В изучении женщин и религии в Индии, как и в других странах, прежние мнения пересматриваются и опровергаются благодаря пристальному вниманию к жизни женщин и их самовыражению в религии. Индологи прошлого были склонны принимать за нормативную и типичную мужскую религиозность. Многие факторы способствовали тому, что ученые не имели никакого представления о существовании религиозной деятельности женщин. Среди таких факторов — некритическое принятие сообщений информаторов при сборе материала, невольное участие в полемике, отсутствие доступа на собрания и религиозные практики женщин (особенно в таком весьма дифференцированном по признаку пола обществе, каковым является индийское общество), а также предпочтение письменных источников в ущерб изучению ритуалов и устных традиций. Ученые начали документировать существование в Индии религиозных традиций, где роль хранительниц сокровищ культурного знания, ритуалов и медитации, устных и местных традиций принадлежит женщинам. Впечатляющие результаты таких новейших изысканий показывают, что духовная история индийских женщин только начала раскрываться.

Тантра, как в индуистской, так и в буддийской ее разновидности, представляется полем деятельности, где индийские женщины могли участвовать в религиозных занятиях свободно, серьезно и по собственной инициативе. Таково убеждение в первую очередь индийских ученых и таких представителей западной науки, как сэр Джон Вудроф и Лилиан Силберн, которые провели много времени в Индии в качестве тантрийских учеников. Эти местные и западные ученые сообщают, что женщины могут быть учителями (гуру) и исполнять ритуалы посвящения в тантрийских традициях, а в некоторых тантрийских линиях передачи женщин-гуру предпочитают мужчинам. Кроме того, утверждают, что от тантристов-мужчин требуется уважать, почитать женщин и ритуально им поклоняться. Принимая во внимание обычно высокий статус женщин в тантрийских кругах, некоторые индийские ученые предполагают, что Тантра (как индуистская, так и буддийская) происходит от жриц и шаманок матриархальных родовых и деревенских общин.

Редкие сообщения из первых рук дают интригующие намеки на то, что женская традиция в Тантре жива. Например, свирепые тантристки традиции шакта и вайшнава, отвечая на вопросы антрополога Бхоланатха Бхаттачарьи, выказали полное отсутствие раболепства перед своими спутниками-мужчинами и развеяли все предположения, будто они практикуют Тантру ради кого-то иного кроме самих себя. Собирая антропологический материал о женщинах-аскетах в Бенаресе, Линн Дентон обнаружила, что тантристки не подчиняются никаким социальным условностям и вольны откровенно выбирать себе партнеров и образ жизни. Браджамадхава Бхаттачарья в духовной автобиографии описывает наставления и посвящения, которые он получил от своего тантрического гуру — Женщины в Шафранном, — торговки кокосами в его родном селе, которая давала ученикам посвящения и учила без помощи какого-либо авторитета-мужчины. Научные описания сексуальной йоги в кашмирском шиваизме, выполненные индологом Лилиан Силберн, обогащенные учениями, которые она получила при посвящении, показывают полную равноценность посвященных мужчин и женщин в выполнении высоких практик кундалини, в которых оба партнера должны обладать достаточным мастерством и от которых они получают равное благо. Эти исследования, хотя и не напрямую отвечают на вопрос о месте женщин в буддийской Тантре в средневековой Индии, подтверждают, что женщины могут быть активными, самостоятельными участницами тантрического движения.

Эти положительные утверждения местных и других заинтересованных ученых не находят никакого отклика в западной науке, освещающей буддийскую Тантру. Описывая реформистскую направленность этого движения, ученые подчеркивают его радикальные и уравнительные тенденции, однако, когда речь идет о женщинах, они говорят об их угнетении и эксплуатации, никак не объясняя такой драматической непоследовательности. Большинство западных ученых убеждены, что подлинными, глубокими практиками Тантры были мужчины, а женщины лишь допускались к ритуалам, когда мужчинам требовались их “услуги”. Эти авторы отзываются о тантрийских йогини уничижительно, даже презрительно:

Партнерша…в сущности, использовалась как средство достижения результатов, которые обретал сам йогин.

Складывается впечатление, что они [мужчины] — главные действующие лица, а их спутницы — пассивные участницы, нужные только для того, чтобы способствовать возникновению духовного прозрения со стороны [sic] йогинов.

В…Тантре…женщина — орудие, чужеродный объект, не имеющий возможности взаимного или реального общения.

Цель садханы (sаdhanа) Сахаджаяны (Sahajayаna)…уничтожить женское.

Предполагается…что женщин привлекают для каждого отдельного случая и делают их участницами собрания.

“Потаскушка”, или домби (Дombи), — женщина презираемой, низкой касты дом, представительницы которой зарабатывали на жизнь стиркой, торговлей и проституцией… Тантрийские йогины использовали их для выполнения сексуальных ритуалов.

Роль, исполняемая в тантрийских “оргиях” (чакра: cakra; тантрийское “колесо”) девушками низкой касты и куртизанками хорошо известна. Чем более порочна и развратна женщина, тем больше она подходит для этого ритуала.

Их присутствие было необходимым для проведения психо-сексуальных ритуалов, а их поведение обычно было столь разнузданным и непристойным, что они по праву именовались ведьмами.

Подобные же заявления делались по адресу женщин и Тантры в целом:

Их отношение к женщине:…ее следует использовать как ритуальный предмет, а потом отбросить.

Главная роль женщин в тантрическом культе шакта заключается в том, чтобы служить партнершами (шакти: щakti; дути: dуtи) мужчин-посвященных.

Все эти голословные заявления приводятся как нечто очевидное, без документальных подтверждений или анализа. Сценарий, предлагаемый этими учеными, всегда одинаков. Мужчины — это те, кто занимается духовными поисками, а женщины — “пассивные дополнения”, которых “применяют”, “используют” и “употребляют” как “ритуальный предмет” или “чужеродное тело”. Разумеется, мужчины имеют духовные помыслы, а женщины не имеют. Что касается поведения женщин, то их награждают такими эпитетами, как “потаскушки”, “распутницы”, “порочные и развратные”, “разнузданные и непристойные”. Хотя этот сценарий, по-видимому, был придуман, чтобы возвысить мужчин как истинных практиков традиции, его непредусмотренным результатом стало создание образа жестоких, эгоистичных йогинов-тантристов, которые в погоне за своим духовным совершенством используют что угодно — даже тела других людей.

Теоретические соображения

Неизменная разница между местной и западной точками зрения на последовательниц Тантры весьма заметна. Несколько теоретических исходных положений стали своеобразной линзой или призмой, которая преломляет образы так, как этого ожидают. Ныне такое преломление известно как схема колониального отношения к аспектам жизни Индии, которая казалось непостижимой, враждебной или неисправимо чуждой страной. Например, уничижительная оценка женщин, практикующих Тантру, является отголоском колонизаторского мнения о том, что индийские дэвадаси (devadаsи) — это “храмовые проститутки”. Эти женщины, которые были художницами, учеными, исполнительницами ритуальных танцев и богослужений, представлялись взгляду колонизаторов неким неведомым и раздражающим явлением. Поскольку британские чиновники и миссионеры были неспособны понять духовной роли этих храмовых служительниц, они заклеймили их как “шлюх” и “развратниц” и объявили традицию дэвадаси вне закона. Их мнение отражало не только отсутствие у них знания порабощенного ими народа, но и глубокую антипатию к некоторым из его культурных ценностей. Такие взгляды преобладали до самого недавнего времени, пока антропологи, исследовав жизнь немногих сохранившихся дэвадаси из Пури в прибрежном штате Орисса, не обнаружили традицию существования экономически независимых, образованных и почитаемых храмовых танцовщиц, ритуальное служение которых было существенно необходимым для поддержания хорошо организованного индийского государства. Как воплощения женских божеств и энергии, танцовщицы получали за свое служение щедрые дары, и для верующих была священна даже пыль с их ног.

Анализ колониального противостояния в Индии показывает, в чем разница между колониальным и местным мировоззрениями, если иметь в виду черты, которые, по их мнению, отличают мужчин и женщин. Индийское мировоззрение не является отражением западных ценностей, а включает в себя глубокое уважение и почитание магических способностей и божественных сил, таящихся в женщине. Это почитание особенно характерно для частично совпадающих друг с другом миров шактизма и Тантры, в которых обитают дэвадаси и женщины буддийской Тантры. Возможно, научная характеристика йогини буддийской Тантры как “потаскух”, “распутниц”, “порочных и развратных” обнаруживает следы викторианского негодования по поводу не только сексуальной жизни женщин вне брака, но и религиозного возвышения и почитания женщин. Теолог Ханс Кюнг признаёт, что религиозное преклонение перед женщинами настолько противно иудейским и христианским ценностям, что ставит главную преграду для понимания:

Христианским теологам особенно трудно обсуждать…шактистский тантризм с его ориентацией на женскую энергию или божество…Невозможно не заметить, что все тантрийские системы, а особенно шактистские практики, христианству полностью чужды, более чужды, чем что либо иное известное нам в буддизме или индуизме.

Отчасти такие воззрения чужды потому, что в них находит свое отражение культурный мир, жизнь которого определяют совершенно иные пары противоположностей, чем те, на которых строится толкование Тантры на Западе. Индийское общество и религия вращаются вокруг представлений о чистоте и загрязнении, благоприятном и неблагоприятном; они не разделяют преобладающего на Западе противопоставления природы и культуры, материи и духа, человека и божества. Ассоциация женщин с “природой”, “материей” и “человеком” — особенно в качестве менее ценной половины этих парных противоположностей — здесь совершенно неуместна.

Чтобы судить о женских духовных практиках в буддийской Тантре от исследователя требуется правильно определить области их культурного значения, а не подгонять под свое понимание пола, сексуальности и энергии. Герберт Гюнтер относит ту систему толкования, о которой говорилось выше, к “западной психологии доминирования”, которая выливается в то, что он называет “западными параноическими мнениями о тантризме”, а именно, представление об озабоченности “параноика, одержимого своей половой потенцией и усилиями заполучить желаемое”. Приведенные здесь интерпретации действительно породили особые западные, запутывающие своей упрощенностью андроцентрические схемы отношения полов: мужчины — активные деятели, женщины — пассивные жертвы; эксплуататоры-мужчины обладают властью, эксплуатируемые женщины бесправны; сексуальные подвиги мужчин достойны восхищения, а женский промискуитет заслуживает осуждения; мужчин оценивают с точки зрения интеллектуальных и духовных критериев, а женщин — лишь биологических. Такие противопоставления имеют явно европейское происхождение, что не позволяет приписывать их без разбору всем культурам. Кроме того, такое толкование предполагает конфликтные, антагонистические отношения между полами и неизбежное доминирование одного над другим при любом общественном устройстве, что опять-таки неприменимо к иным культурам.

Неразборчивое применение сугубо западных категорий не принимает во внимание природу особенностей отношения полов, полностью определяемых культурой. В других культурах имеется совсем иное понимание пола, силы, статуса и духовных достижений. Не существует межкультурного единообразия отношений полов, которое позволило бы говорить исходя из глобальной, антиисторической, уравнительной точки зрения, не учитывая особенностей их статуса и прав в конкретной культуре. Антрополог Шелли Эррингтон считает неадекватным применение упрощенных моделей для описания сложности взаимоотношений полов, существующих во всем мире: “В лучшем случае, никакая простая схема или критерий высокого или низкого статуса не может быть мерилом статуса и власти женщин независимо от конкретной культуры. В худшем случае, наши наиболее бессознательные представления о “власти” и “статусе”, возможно, необходимо перевернуть на сто восемьдесят градусов, если мы собираемся понять отношения между мужчинами и женщинами в разных частях мира”. Доминирование, эксплуатация и власть — это весьма изменчивые концепции, которые редко точно соответствуют категориям, относящимся к полу (например: мужчины обладают властью, они — эксплуататоры; женщины не обладают властью, они — эксплуатируемые и т. д.), но, скорее, составляют сложную систему переменчивых ситуаций.

В цитировавшихся выше точках зрения на женщин и тантрический ритуал навязывается не только западное понимание пола, сексуальности и власти, но и более фундаментальные представления о личности. Постулируется ситуация, где женщины обезличены и эксплуатируемы. Утверждение об обезличенности женщин строится на представлении о том, что они обладают индивидуальным “я”, как оно понимается в контексте западных представлений. Такое понятие “я” предполагает, что “я” — это облеченная в плоть субстанция, которая может претерпевать некоторые изменения, но, тем не менее, сохраняет свое тождество и остается некой ограниченной сущностью на протяжении всего срока жизни. Такое представление о “я” делает возможным процесс овеществления, или опредмечивания, превращающего “я” в “вещь”, “объект”, “продукт”, который другой человек может “использовать” как средство достижения своих целей. Это опредмеченное “я” расходится с традиционным индийским и буддийским пониманием личности. Более того, такое упражнение в “предметном фетишизме” или утилитарной логике, которая считает, что тело женщины использовалось для мужских целей как физический инструмент, подразумевает картезианскую двойственность ума и тела, раздельность духа и материи, которая чужда индийскому контексту, гораздо более динамичному, гибкому, органичному пониманию живых существ и их богатого гармоничного взаимодействия, в том числе ритуальному, общественному и биологическому общению. Применение категорий, свойственных Западу, — например, атомистического, вещественного “я” — к средневековой индийской традиции неизбежно выльется в искаженный анализ, хотя это искажение, скорее всего, останется незамеченным из-за интуитивной близости этих категорий для западных авторов и их читателей. Трудно осознать структурные принципы собственного мышления; однако для интерпретации буддийской Тантры и роли в ней женщин требуется учитывать собственное традиционное понимание женского начала и отношения полов.

Я утверждаю, что буддийская Тантра предлагает модель не эксплуатации, а взаимодополняемости и обоюдности. Тантрийские тексты не предлагают узаконить угнетение женщин или использование их в сексуальном плане, а наоборот, побуждают видеть в женщине опору, источник духовной силы. В них проявляется высокая оценка, уважение к женщинам, о чем пойдет речь в последующих главах, а также выказывается подлинное стремление обрести и выразить надлежащее почтение к религиозно продвинутым, обладающим духовными силами женщинам. Западные ученые принимали это стремление за доказательство того, что методы Тантры, эксплуатируя женщин, служат освобождению лишь мужчин. Данная же книга выдвигает иное толкование.

В тех интерпретациях, которые приводились выше, категории, свойственные западной культуре, были возведены в абсолют и применены к тантрическому контексту без выяснения, созвучна традиция Тантры этим соображениям или же предлагает в корне иное понимание возможностей раскрепощающих отношений между мужчинами и женщинами. Нет никакой очевидной нужды прибегать к этноцентрической евро-американской схеме толкования, потому что традиция буддийской Тантры высказывается по поводу отношений мужчины и женщины весьма ясно. Данное исследование продемонстрирует, что буддийская Тантра предоставляет четкое понимание женского и мужского начал, а также идеальных, преобразуемых в духовные, взаимоотношений, которые могут быть достигнуты между ними. Авторы классических текстов йогини-тантры (yoginи-tantra) обсуждают эти ключевые вопросы достаточно подробно.

Кроме того, представители традиции Тантры создали глубокие произведения, где точно описывали воплощение, которое понимается не как “душа” в “теле”, в как многоуровневый континуум ум-тело, обладающий телесностью, чувствительностью, способностью познавать и духовностью, уровни которого тонко переплетены и интерактивны. Это невещественное “я” видится не как нечто ограниченное или как статичное сущее, но как вместилище энергий, внутренних ветров и пламени, растворения, плавления и течений, могущих производить поразительные преображения в воплощенном переживании и устанавливать мост между человеком и божеством. Именно в свете этой модели динамичного, проницаемого, не ограниченного косными рамками “я”, следует толковать парадигму буддийской Тантры. Герберт Гюнтер, наряду с другими западными учеными, поместил присущее Тантре духовное партнерство в контекст буддийской метафизики, и данная книга продолжает анализ в том же ключе.

Методология

Принципы толкования, которые я сочла наиболее полезными, — это те, что были выдвинуты в контексте феминистской историографии, особенно в трудах Герды Лернер, Элизабет Шусслер Фиоренца и Джоан Скотт. Один из принципов, в котором сходятся феминистские историки, — это потребность заявить о женщинах как об историческом факторе, то есть сосредоточиться скорее на том, как они действовали сами, чем на том, что с ними делали, а также изучить, как женщины относились к событиям, а не как относились к женщинам. Поэтому один из принципов, на которые я опираюсь в своей работе, заключается в том, чтобы рассматривать женщин как активных творцов истории и интерпретаторов собственного опыта, а не как пассивные объекты или жертвы истории. Женщины обладают способностью допускать события или их не допускать; они использовали символы и толковали их, исполняли ритуалы и вводили новые ритуалы и практики медитации, были писателями и учителями, знатоками духовных вопросов и просветленными наставниками. Поэтому моим намерением было по возможности раскрыть и показать движущие и творческие способности, а также самосознание женщин буддийской Тантры. То, как мужчины могут рассматривать женщин или относиться к ним, интересует меня лишь постольку, поскольку может пролить свет на движущие силы пола.

Существенно важно обратиться к историческим свидетельствам выдающихся женщин, чье значение может быть измерено с точки зрения условных историографических моделей, но необходимо также и по-новому оценить степень исторической важности, дабы учесть здесь жизнь и заботы женщин. Требуется обновление распространенных исторических моделей, чтобы они смогли охватить деятельность, внесенный женщинами вклад и их точки зрения. Историкам также необходимо оценивать события и движения в свете участия в них женщин. В стремлении воссоздать историю женщин важно осознавать, что культурные ценности зачастую являются совместным творением мужчин и женщин. Что касается буддийской Тантры, то здесь требуется признать, что точка зрения женщин на традицию Тантры и их участие в ней содержится не только в текстах, написанных женщинами, но и в литературе, созданной общинами, частью которых они были. Поэтому я рассматриваю тантрийские тексты и иконографию как итог труда сообщества мужчин и женщин, а не только мужчин. Если видеть в них свидетельство опыта и прозрений как мужчин, так и женщин, то мы получаем совершенно другое толкование по сравнению с тем, если считать их результатом творчества мужчин, которые по своей философии, нравственности и поведению неотличимы от избранных групп современных западных мужчин.

Исторические исследования, посвященные женщинам, могут отталкиваться от иных допущений, чем те, что имеются в общепринятой истории. Одно из отличий заключается в том, что письменных свидетельств о жизни женщин сохранилось непропорционально мало. Поэтому хотя имеющаяся информация о женщинах не может считаться представительной в количественном отношении, но, по словам Элизабет Шусслер Фиоренца, “ее следует воспринимать как вершину айсберга, указывающую, сколько исторической информации мы утратили”. Даже если документы прошлых времен оказываются безнадежно андроцентрическими, это нельзя принимать за доказательство того, что женщин не было или что женщины не имели собственной точки зрения на свою жизнь. Женоненавистнические источники не обязательно отражают реальность жизни женщин, однако они сообщают кое-что об окружении, в котором они жили.

Таким образом, данное исследование составляет часть усилий по обнаружению религиозной литературы, написанной самими женщинами, их воззрений, практик и самосознания. Чтобы попытаться восстановить историю женщин, необходимо сначала собрать все свидетельства, оставленные женщинами: произведения искусства, ремесел, надписи, автобиографии, трактаты, художественные сочинения, фольклор, письма и устные традиции. Эти документы составляют основу для системы интерпретации, которая использует женскую способность познавать и непосредственный опыт как свой организующий принцип и общую идею. Следовательно, в свете этого замысла можно толковать свидетельства не исходящие непосредственно от женщин. Согласно историку Элизабет Шусслер Фиоренца, “Исторически адекватный перевод и толкование андроцентрических текстов… должны не рассматривать тексты, имеющие явное отношение к женщинам, как разрозненные осколки в андроцентрической картине, но создать четкую феминистскую модель исторической реконструкции, благодаря которой они стали бы светом и красками, из которых бы сложилась феминистская картина”.

Выявление гиноцентрической картины зачастую требует применения приемов творческой герменевтики, таких как извлечение из текстов информации о женщинах. Иногда сведения о женщинах и их точках зрения можно воссоздавать, выходя за рамки высказываемых в тексте утверждений, чтобы представить себе тот мир, в котором этот текст имеет место, противоречия, на которые он откликается, практики или общественное устройство, которые в нем стремятся утвердить, и положения, которые в нем не излагают. Например, содержащиеся в тантрах классификация женщин была создана как андроцентрическая, поскольку она отражает желание мужчин выявить определенные типы женщин и тем самым выразить скорее мужские интересы, чем женские. Однако эти выдержки можно толковать с разных точек зрения. Одна точка зрения — это взгляд йогина, отыскивающего йогини конкретной разновидности, но нужно также исследовать историческую среду, которая сделала бы такую встречу необходимой, и одна из возможностей — это традиция, согласно которой мужчины отдают себя в учение женщинам. Кроме того, легко представить себе картину с точки зрения искомой таким образом женщины, потому что в текстах описывается, как мужчина должен к ней подойти, что он должен ей поднести, какие формы уважения или почитания ей выказать. Таким образом, эти выдержки можно рассматривать как сведения о том, что тантрики-женщины требовали от учеников-мужчин, и как основу, опираясь на которую, они могли бы заявлять свои права на полагающуюся им дань. Хотя эти отрывки отвергали как андроцентрические и непригодные для задач феминистского переосмысления, на самом деле они дают богатую информацию о женщинах и отношениях полов в традиции Тантры. Поэтому термин “андроцентрический” относится скорее собственно к способу понимания текстов, чем к ним самим. Хотя иногда приходится критиковать прежнее понимание, данное исследование больше посвящено непосредственной позитивной задаче воссоздать мир, породивший эти тексты, и определить, какое место занимали в нем женщины.

Это исследование опирается на ряд источников, в том числе произведения, написанные женщинами, тантрийские тексты, индийские и тибетские традиции комментариев, устные традиции и материалы, собранные в экспедициях. Самые основательные свидетельства о женщинах в буддийской Тантре происходят из литературных произведений самих женщин. В данной книге использованы приблизительно сорок написанных женщинами текстов, которые были обнаружены мной в ходе архивных изысканий. Поиски текста, написанного женщиной, обычно отталкивались от имени конкретной женщины, от имеющегося в другом источнике упоминания сочинения той или иной женщины, или же для поисков женских имен либо имеющихся указаний на женский пол автора использовались каталожные списки авторов. Так было обнаружено много кандидатов на роль автора-женщины. Следующим шагом было определить, где текст был написан, и просмотреть его. На этой стадии отсеялись многие тексты, если только колофон или содержащиеся в тексте доказательства — или лучше то и другое — не подтверждали авторство женщины. Затем привлекались другие виды подтверждений, например, упоминание о жизни этой женщины или об ее учениях в других источниках. Около одной пятой аннотаций указывали на текст, относительно которого можно было бы подтвердить несколькими дополнительными доказательствами, что его автор — женщина или что это учение женщины, записанное ее учениками. По завершении этой черновой работы, которая заняла несколько лет и проводилась на двух континентах, начался еще более ответственный процесс, а именно: знакомство с целым рядом литературных форм, тем и практик медитации, чтобы получить возможность читать разнообразные и специальные произведения. Потом потребовались дополнительные исторические и полевые исследования, чтобы изучить историческую роль и сохранившееся доныне влияние этих произведений. Эти исследования оказали неоценимую помощь, позволив понять религиозные практики женщин, их учения и уровень познаний.

Кроме того, такое изучение опиралось на обнаруженные тексты, созданные в общинах, составной частью которых были женщины. Наиболее уместны для этого исследования эзотерические тексты под названием йогини-тантры и махайога-тантры (mahаyoga-tantra; далее упоминаются собирательно как ануттарайога-тантры (anuttarayoga-tantra), или “тантры непревзойденной йоги”), поскольку именно в них описываются духовное партнерство между мужчинами и женщинами и сексуальное соединение как средство духовного преображения. Хорошо известно, что главные тексты упоминаются в биографиях великих индийских учителей и занимают первостепенное место в практиках созерцания, ритуалах и комментариях во всех сферах гималайского буддизма. Главные йогини-тантры, о содержании которых здесь идет речь, это Чакрасамвара (Caнdamahаroшaнa), Хеваджра (Hevajra) и Чандамахарошана (Caндamahаroшaнa). За немногими исключениями переводы выполнены по ранее не переведенным текстам или частям текстов. Иногда я справлялась в индийских и тибетских письменных комментариях по поводу того, как там интерпретируются женские образы. Традиции комментариев и различных школ не проявляют единодушия по этому вопросу, как и по любым другим. Таким образом, данное исследование документально обосновывает лишь одно из живых течений среди многообразия личных и коллективных мнений, существующих в этой международной традиции.

Мое путешествие было и интеллектуальным и физическим. Физическое путешествие — это полевые исследования, проводившиеся мной в течение шестнадцати месяцев пребывания в Индии, нескольких недель в Японии и шести месяцев подряд в Непале. Прежде чем отправиться в экспедицию, я письменно советовалась относительно целесообразности своего замысла с Далай-ламой и получила его официальное одобрение. Я получила от него и дополнительные советы во время беседы с ним в его резиденции в Дхарамсале, Индия. Одобрение моего проекта им, а также последующее одобрение другими главами школ тибетского буддизма было очень полезно для организации сотрудничества, бесед и доступа к собраниям рукописей. Кроме того, в Индии я консультировалась с индийскими историками и учеными, специалистами по Тантре, главным образом с Нарендранатхом Бхаттачарьей и Локешем Чандрой. Эти ученые поддержали мои исследования, подтвердив мое видение Тантры и поделившись со мной собственными изысканиями, а также предоставив библиотеки.

Кроме того, я совершила много поездок к многочисленным ламам и тантрийским йогинам и йогини, чтобы побеседовать о роли женщин в Тантре, отношении к женщинам и толковании ими соответствующих отрывков из текстов. Часть этого времени я провела в одном из тибетских монастырей, а остальное — с ламой Юру в Ладакхе, в прилепившейся на карнизе скалы маленькой келье, казавшейся еще более крошечной на фоне окружающих Гималайских гор. Внизу, в скалах, находится пещера, служившая кровом знаменитому Наропе, а все окружающие затейливо выделяющиеся утесы просто усеяны пещерами, в которых на протяжении веков жили тантрийские йогины и йогини. Это отдаленное и высокогорное место было совершенным убежищем для тех, кто практиковал самые эзотерические учения Тантры.

Экспедиционный сбор материалов по эзотерической традиции включает в себя неотъемлемые от любой экспедиционной работы исследования: наладить соответствующее сотрудничество, получить допуск в общины и на религиозные мероприятия, завоевать доверие и добиться взаимодействия с широким кругом людей. Есть и такие этические задачи, как соблюдение конфиденциальности информацию и защита интересов лиц, ее сообщающих. Однако исследования эзотерической традиции накладывают и дополнительные требования. Элементы тантрической традиции, которая интересовала меня больше всего, — поклонение женщинам и практика сексуальной близости как форма духовной практики —принадлежат к самым эзотерическим и строго охраняемым. Получить доступ к этой стороне традиции означает не просто отыскать соответствующие тексты. Тантрийские письменные источники не содержат в себе помогающих их понять объяснений, и устные традиции комментариев считаются более авторитетными, чем печатное слово древних первоисточников. Поэтому необходимо получить доступ к устной традиции комментариев, тайно хранимой в умах и сердцах живых ее учителей (как мужчин, так и женщин). Но даже и достигнув этого, необходимо уважать тот факт, что те, кто рассказывает об эзотерических практиках, часто делают это при условии никогда не упоминать их имени, а по некоторым вопросам — не упоминать вовсе.

В контексте буддийской Тантры еще одно требование для получения эзотерических наставлений — получить посвящение. Посвящение имеет три уровня: ритуальное посвящение (абхишека: abhiшeka), передача путем чтения текста (агама: аgama) и тайное устное наставление (упадеша: upadeщa). Ритуальное посвящение — это погружение телом и душой в процесс, в символическом виде сосредоточивающий в себе ту истину, которую станет переживать посвящаемая на своем будущем духовном пути. Передача путем ритуального чтения дает разрешение изучать, и ее дают, чтобы подготовить ум к обретению знания этой традиции. Я получила ритуальные посвящения по нескольким ключевым учениям и передачу путем чтения — по другим, что дало мне формальное право получить тайные устные наставления. С моей стороны, посвящение укрепило мое уважение к традиции, решимость обрести адекватное понимание и по достоинству оценить глубину учений Тантры как древней и утонченной религиозной традиции, которой на протяжении многих веков следовали и которую высоко ценили множество искренних и замечательных людей.

Я чрезвычайно благодарна за то, что ученые и практики, с которыми я встречалась, щедро делились самыми строго охраняемыми аспектами своей традиции. Несмотря на то, что я сталкивались с формальным требованием получить посвящение, отдельные учителя сами принимали решение помогать мне и откровенно со мной беседовать, принимая во внимание всю глубину ответственности, которая лежит на тех, кто охраняет и передает эзотерические учения. Было ясно, что те, чья помощь была мне необходима, намеревались выяснить, каковы мои мотивы и насколько серьезна моя цель. Тот факт, что я была докторантом в Гарварде, был не слишком весом, поскольку большинство людей, с которыми я общалась, никогда не слышали о Гарварде. Статус ученого, вызывал некоторое уважение, но сам по себе был недостаточен, чтобы служить основанием для получения тантрийских учений. Однако физические трудности предпринятого мной путешествия были доказательством моего стремления к познанию, а иногда меня просили рассказать о последних сновидениях или объяснить свою мотивацию. Были и другие знаки, на которые обращали внимание, чтобы выяснить желательность оказания мне помощи. Подтверждением могли служить радуга, облако необычных очертаний или выпадение осадков.

Приведу пример: как-то раз, когда один лама раздумывал, стоит ли давать мне посвящение, мы вышли из затемненного молельного помещения и окунулись в сияние розово-золотого заката солнца над снежными вершинами Гималайских вершин. Когда мы, восхищенные ярким зрелищем, застыли у дверей, с безоблачного неба вдруг стал падать легкий снежок. Снежинки отражали цвета неба и наполняли пространство нежным, мерцающим потоком розового и золотого света. Этот неземной, волшебный снегопад продолжался пять минут, а затем также внезапно прекратился, оставив нас стоять затаив дыхание под влиянием мистического чувства. Это выглядело как явный благоприятный знак, поданный женскими духами, именуемыми дакини, особыми охранительницами тантрического знания. Этот сверхъестественный знак одобрения позволил получить некоторые бесценные учения. В других случаях требуемыми подтверждением являлись радуги, сновидения и другие знамения. Для моих информаторов они означали, что дакини, сами принадлежа к женскому полу, естественным образом более расположены к женщинам, чем к мужчинам, и на этот раз явно предпочитают вверить передачу тайных учений йогини-тантры женщине.

Поскольку учения йогини-тантры, или ануттара-йоги, венчают обучение Тантре, для меня было недостаточными сотрудничество с образованными людьми и практиками-новичками и даже ряд бесед с самыми безупречными учителями. В конце концов мне потребовалось руководство учителя, достигшего самого высокого уровня в практике медитации, в теории и в личной реализации. Найти такого учителя довольно трудно и еще более трудно найти того, кто пожелает учить и найдет на это время. В результате шести месяцев поисков по всей Индии я нашла учителя, который обладал необходимыми качествами, желал и имел возможность давать подробные наставления, которые мне были нужны. Моим главным наставником в экспедиции был лама Сонам Чжорпел Ринпоче, возвышенный и полный обаяния учитель школы дригун-кагью (’bri-gung bka-brgyud), в беседах с которым я провела сотни часов. Глубоко заинтересовавшись моими исследованиями, он ощущал большую ответственность за их результат и поэтому проявлял большое внимание к моим намерениям. В ходе нашего длительного общения он пришел к более полному пониманию сложности моих замыслов и задач, например, мою жажду обнаружить совершенных женщин прошлого, ощутить вкус написанных ими слов, получить поддержку от вдохновляющих прозрений женского воплощения. В конечном счете именно его достойное бодхисаттвы сочувствие моим помыслам побудило его поделиться со мной драгоценностями своих кровных знаний и открыть врата фантастического мира Тантры перед искателем со столь скромными способностями.

Как хорошо известно в антропологии, различные установки экспедиционной работы и сбор разных видов данных требуют неодинакового уровня заинтересованности участников, даже в рамках одного проекта. Степень участия в различных случаях можно разложить по такой шкале: полная незаинтересованность, или отчужденное наблюдение; пассивное; умеренное; активное и, наконец, полное участие. Кроме того, нужно умело сочетать точки зрения изнутри и извне, чтобы их чередование позволило как обрести эмпатичское прозрение, так и сохранить критическую дистанцию и перспективу. Не раз бывало, что мой статус наблюдателя рушился, как, например, тогда, когда я оказывалась в обществе исключительно мудрого человека или полного безудержной энергии йогина или йогини. Такое же случалось и в обстановке ритуала, когда я откладывала в сторону свою камеру, блокнот и словарь и стремилась пережить событие более целостно. В таких случаях я погружалась в ту или иную остановку так, чтобы память запечатлелась бы в моей крови, плоти и костях, вдохнула жизнь в мой язык, увеличив его выразительность и поэтическую глубину. Хотя в своей книге я по возможности опираюсь на письменные источники, я получила их очевидные подтверждения или наблюдала сохранившиеся в живой традиции практики и поверья, которые здесь описываю.

Женщин буддийской Тантры и их божественных сестер часто называют дакини (dаkinи), что можно перевести как “танцующая в пространстве” или “упивающаяся свободой пустоты” (рис. 1). Как свидетельствует их название, они не оставляют после себя проторенных путей. Временами их след тает в прозрачном воздухе, куда они взмывают, пускаясь в свои просветленные приключения, но порой этот след остается в густой чаще древних текстов, среди сплетения лиан тибетской истории духовных традиций или на пылающих углях костров славы их знаменитых учеников. Следы женщин буддийской Тантры подчас неясны, загадочны, даже скрыты и замаскированы, но доступны каждому, кто обнаруживает, где их искать. Найденные же, эти следы сияют, оживляют и побуждают — ведь они подают своим искателям знаки из простора безграничной как небо свободы.

Список литературы

Миранда Шо. Страстное просветление: Женщины в тантрическом буддизме.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа