“Неокорпоративизм” как система функционального представительства интересов в современной России

“Неокорпоративизм” как система функционального представительства интересов в современной России

Ченчиков А.О.

Актуальность изучения проблемы неокорпаративизма востребована все более возрастающей в стране ролью различного рода групп, во многом определяющих и характер взаимоотношений между обществом и государством, и характер складывающейся системы власти. Для России, политическая система которой еще далеко не устоялась, исследование связи “общество – государство” в ее развитии приобретает особенно важное значение для выявления наиболее существенных тенденций и проблем в данной сфере. При определении характеристик существующего политического режима можно констатировать его явно олигархический характер, выдвигающий на повестку дня ряд острых проблем, решение которых отвечает потребностям развития России, а не [c.77] стагнации на уровне переходного периода. Это высокий уровень социальной дифференциации между “бедными” и “богатыми”, диспропорции в системе политического представительства организованных групп, неинституциализированный характер их взаимодействия с государством, отсутствие четко фиксированных в законодательстве форм и методов лоббистской деятельности (и прежде всего – отсутствие как такового закона о лоббизме), и, наконец, сама этика взаимоотношений между властью и бизнесом. От решения этих проблем, стоящих перед государством, во многом зависит, по какому пути развития пойдет Россия.

Значимость изучения неокорпоративизма объясняется системными общественно-политическими переменами, происходящими в современной России, субъектами которых выступают общество и государство. Деятельность групп интересов, ищущих пути влияния на процесс принятия решений и на переориентацию властных структур в соответствии с интересами своих членов, становится фактором повседневной политической жизни в России переходного периода. Попытки осуществления определенными заинтересованными группами “монополизации” общественных интересов, а также “приватизации” ими государства и гражданского общества задает опасный неподконтрольный вектор будущего политического развития страны. В данной связи проблема создания адекватного представительства организованных интересов в ходе становления политической системы России является одной из наиболее неотложных.

Исследование данной проблематики обусловлено новой ролью российского чиновничества и бюрократии и, наконец, чрезмерно высокой зависимостью российского бизнеса и групп интересов в целом от государства, что придает этому взаимодействию совершенно особый, во многом неповторимый характер. Состояние, качество этого взаимодействия во многом определяет и общий характер российской демократии, и характер и эффективность государственного управления. При этом государству предстоит решить сложную задачу – сфера экономики и частного предпринимательства должна быть самостоятельна, но лишь частично. Наиболее стратегически важные отрасли экономики должны быть под контролем государства дабы не допустить повторного олигархического сращивания собственности и власти. Государству предстоит создать правовую нишу для легитимного функционирования предпринимательских союзов и ассоциаций с целью воздействия на политику государственных институтов и определить, с одной стороны, допустимый оптимум этого коридора экономической свободы, а с другой – максимально вмонтировать механизмы рыночного саморегулирования в структуры реализации функций государства. В этом и состоит основная цель конструктивного взаимодействия властных, государственных и предпринимательских структур.

Придание диалогу “власть – заинтересованные группы” цивилизованного демократического характера, повышение репрезентативности последних и эффективности их взаимодействия – одно из непременных условий выхода из кризиса и создания предпосылок формирования правового государства. Сегодня становится очевидным, что идет поиск новой, более гибкой модели взаимоотношений власти и крупного бизнеса, являющегося мощной заинтересованной группой. Это представляется особенно важным в связи с [c.78] провозглашенной Президентом Российской Федерации В.В.Путиным политики, направленной на институциализацию корпоративного представительства интересов, на деполитизацию диалога власти и бизнеса, а также на “равноудаленность” государства от бизнеса, выходцы из которого представляют наиболее весомый конгломерат интересов и с которым нельзя не считаться при проведении государственной политики. Отсюда – не только научное, но и практическое значение такого исследования, выводы которого могут оказаться небесполезными и актуальными при определении путей развития и совершенствования системы представительства интересов в России.

Что касается появления понятия “группы интересов”, то впервые оно было сформулировано А.Бентли еще в 1908 году. В настоящее время данная проблематика широко освещается в научных трудах благодаря существованию двух основных политологических школ и концепций заинтересованных групп, разработанных на Западе: концепции плюралистической демократии (Р.Даль и др.) и (нео)корпорпоративистской концепцией, основоположником которой является Ф. Шмиттер.

Имеющийся к настоящему времени обширный концептуально-методологический материал по проблемам групп интересов и неокорпоративизма в современной России в большинстве своем страдает отсутствием комплексности и системности. Многие отечественные работы 90-х гг., посвященные рассмотрению феномена “заинтересованных групп” часто имеют описательный характер, акцентируя внимание на конкретных организациях, объединениях или движениях, а также отдельных регионов. При этом особое внимание уделялось наиболее влиятельным группам как особым политическим акторам, определяющих и лоббирующих свои интересы в органах государственной власти. Речь идет прежде всего о финансово-промышленных группах, предпринимательских ассоциаций и элите финансово-промышленного капитала.

В целом литературу по тематике групп интересов и истории их взаимоотношений с государством в советский период и в постсоветской России целесообразно разделить на две группы. К первой группе можно отнести литературу по советскому периоду, преимущественно англоязычную, в основном анализирующую в теоретическом плане вопрос о наличии (или отсутствии) групп интересов в этот исторический период и оценивающую специфику и характер их влияния на процесс принятия решений (С.Фридрих, З.Бжезинский, Л.Шапиро, Конквист, Г.Скиллинг, Дж.Хог, В.Брус, Дж.Эхолс, А.Болл, Ф.Миллард, Р.Хейг, М.Хэрроп и др.). Вторая группа работ анализирует период перестройки и последующих реформ и носит, наоборот, преимущественно эмпирический характер, описывая те или иные группы интересов, характер их деятельности, каналы влияния, реальную роль в процессе общественной трансформации и в становлении политической системы. Эта литература в основном на русском языке (А.Василенко, И.Городецкая, Е.Лахова, Н.Лапина, А.Ю.Зудин, В.Лепехин, О.В. Гаман-Голутвина, И.Семененко, С.Перегудов и др.), где за основу выделения тех или иных групп интересов берутся приоритеты их деятельности, совпадающие цели, ориентация на конкретные личности. Попытки дать обобщенный теоретико-методологический анализ феномена российских групп [c.79] интересов малочисленны и страдают порой недостаточно четким пониманием содержания основополагающих концептов. Большое количество теоретических и исследовательских работ западных и отчасти российских ученых посвящено корпоративистской концепции и попыткам ее применения к анализу взаимодействия групп интересов и государства.

Интересные материалы и выводы о представительстве интересов и конкретных направлениях деятельности организованного российского бизнеса содержатся в ряде работ, опубликованных в 1995-1997 гг. В частности, коллективом под редакцией Я.Паппэ издана работа о роли финансово-промышленных групп (ФПГ) и конгломератов в экономике и об их месте в политическом пространстве современной России. Последняя книга автора “Олигархи” обладает широчайшим фактологическим материалом о формировании, деятельности и рестуктуризации ФПГ. Более ранние работы Я.Паппэ оценивают деятельность отраслевых лоббистов в составе топливно-энергетического комплекса. Отношениям нефтяных компаний и государства в период рыночных реформ посвящена обстоятельная работа А.Василенко, в которой автор подробно останавливается на особенностях нефтяного лоббизма в России, а также на роли “нефтяного фактора” в системе российских национальных интересов. Особую группу составляют исследования, предпринятые Н.Лапиной, по оформлению групп интересов в регионах и роли региональных элит. Попытки дать общую картину состояния и перспектив становления гражданского общества в России содержатся в работе коллектива ученых ИМЭМО под редакцией К.Г.Холодковского. Среди работ западных авторов широкую известность получило исследование П. Ратлунда об элитах бизнеса в России.

Что же касается концептуально-методологической проблематики теории “групп интересов”, то многие исследователи склонны считать наиболее достоверным описанием механизма современной представительной демократии так называемую плюралистическую концепцию или теорию политического взаимодействия групп. Классик концепции плюралистической демократии Р.Даль дает следующее определение: “В категориях демократического плюрализма или плюралистической демократии, под плюрализмом понимается организационный плюрализм, что означает наличие множества относительно автономных (независимых) организаций (подсистем), функционирующих под контролем государства”. Особенность данной модели заключается в наличии мощных групп по интересам, выступающих главными политическими акторами государственного управления, отводящими правительству лишь роль посредника во взаимодействии между ними. Каждая группа действует в собственных интересах, а правительство способствует координации и достижению компромиссов, с тем чтобы как можно полнее удовлетворить желания наиболее могущественных групп.

Оппоненты плюралистической концепции, не отрицая ее высокую достоверность, обычно подчеркивают, что она смещает внимание политиков от отдельного гражданина – первичной, в соответствии с либеральными представлениями, единицы демократического общества – в сторону достаточно сильных организаций. В подобных условиях позиция индивида, интересы [c.80] которого не совпадают с интересами какой-либо влиятельной группы, едва ли будет представлена в органах власти, пока он не сумеет объединиться с другими, однако различные обстоятельства, прежде всего финансового и организационно-технического порядка, как правила затрудняют, а полностью блокируют такую возможность.

Если попытаться подытожить взгляды теоретиков плюралистической демократии – американцев Р. Даля и А. Роуза, то плюралистическая система будет выглядеть следующим образом. Люди и группы имеют различные интересы и предпочтения, неодинаковую степень влияния в разных отношениях, и ни один человек и ни одна группа не обладает абсолютным властным потенциалом. Они конкурируют друг с другом. В каждой из групп есть своя элита, но власть сосредоточена в руках всех членов группы, ибо они могут переизбрать руководство, принудить его собственной активностью к иному типу поведения, могут выйти из группы или создать собственную конкурирующую. Правительство находится под влиянием групп, или наиболее многочисленных, или выражающих интересы большого числа людей. Причина этого – желание максимизировать симпатии избирателей. Более мелкие группы борются за то, чтобы перехватить это влияние.

Между группами могут существовать конфликты по поводу конкретных политических целей, но не по поводу системы в целом. То есть, говоря профессиональным языком, налицо высокий уровень социальной интеграции, основанной на ценностном консенсусе. Это означает, что все группы конкурируют по единым правилам, нарушать которые никому не разрешается, а кто их нарушает, тот ставит себя вне демократической системы. Политика государства при этом рассматривается как результат демократического воздействия со стороны всех этих групп, выражающих каждая свои особенные интересы; государственные институты (бюрократия, судебная система и др.) – держат нейтралитет. Государство, таким образом, – своего рода арена для реализации групповых конфликтов, или арбитр, обеспечивающий примирение, взаимное приспособление и, в конечном счете, гармонизацию интересов всех соперничающих групп.

Эта стройная система выражает идеал демократически организованного представительства интересов. Однако поведение российских “олигархов” должно описываться какой-то иначе. Представляется, что к нашим реалиям значительно ближе так называемая теория корпоративизма. Согласно определению Ф.Шмиттера, “…неокорпоративизм есть система представительства интересов, составные части которой организованы в несколько особых, принудительных, неконкурентных, иерархически упорядоченных, функционально различных разрядах, официально признанных или разрешенных (а то и просто созданных) государством, наделяющим их монополией на представительство в своей области в обмен на известный контроль за подбором лидеров и артикуляцией требований и приверженностей”. Согласно ей предполагается, что существуют организованные группы интересов, которые имеют тенденцию к монопольному представлению интересов. Следовательно, свободная и равная конкуренция в этом отношении отсутствует. Эти монопольные группы поощряются [c.81] государством, они им признаны, поддерживаются или даже просто им самим созданы и имеют привилегию доступа к государственным. Взамен они обязуются соблюдать определенные предписываемые государством нормы. Членство в этих организациях часто не свободное, даже наоборот – обязательное; для членов нет возможности покинуть организацию, соответственно, нельзя заниматься, скажем, определенным видом хозяйственной деятельности без участия в этой группе. Неважно, введено это правило законодательно или осуществляется, так сказать, явочным порядком.

Эти организации служат не только для представления интересов их участников, но и для управления этими интересами. Функционеры здесь имеют сильные позиции и участвуют в формировании интересов членов своих групп. Кроме того, эти организации формируют иерархическую бюрократическую структуру, похожую на государственное управление. Персонал имеет высокую управленческую квалификацию и хорошо информирован. Это не лобби, не столько группа давления на государственные органы, сколько техническая посредующая инстанция, “приводной ремень” между государством и частными интересами.

Существует тесная связь между группами интересов и государственными органами. Постоянно ведутся переговоры и согласования (часто неформальные) по всем важнейшим политическим темам, особенно в социальной и экономической сферах. При этом обе стороны учитывают общие цели системы. Часто даже на группы интересов возлагаются государственные задачи.

Теория корпоратизма описывает отнюдь не мрачную реальность тоталитарного государства. Если плюралистическая демократия считается характерной для англосаксонских стран, ведущих монетаристскую экономическую политику, то корпоративистскую демократию соотносят с государствами, практикующими политику социального партнерства (Швеция, Голландия, Швейцария и др.).

И конечно, корпоративистский вариант гораздо более пригоден для описания форм политики, присущей российским “олигархам”, постоянно пытающимся максимально сблизиться с государством, вступить с ним в торг, обменяв свое влияние в соответствующих функциональных сферах жизни общества, на привилегии власти, т.е. место в функциональной элите на место во властной элите.

Речь идет о сценарии развития России как корпоративного государства. Механизм такого развития – это механизм формирования монополий или олигополий в разных сферах государственной жизни.

Собственно, основания такого развития уже заложены. Монополии в газовой, железнодорожной, электрической областях промышленности со всей их гигантской социальной “бахромой”, складывающиеся олигополии в масс-медиа, нефтяной и алюминиевой промышленности делают вполне вероятным развитие по корпоратвистскому сценарию.

Корпоративизм сулит четкую выстроенность управленческих структур во всех сферах социальной жизни, четкость и единообразие в проведении политической линии государства на всех уровнях функционирования власти, консолидацию общества на основе социального партнерства, – т.е. социальный [c.82] мир. К этому нужно добавить возросшую роль государства в экономике, наличие целостной и последовательной экономической политики и т.д. Все это, безусловно, позитивные ценности.

Но обратной стороной корпоративизма могут оказаться государственный патернализм, снижение роли общественных союзов и объединений, которые становятся не столько самодеятельными союзами, сколько “приводными ремнями” государственной политики в соответствующих сферах жизни общества. Кроме того, придется иметь дело с огосударствлением союзов и объединений, а в нашей стране, еще не полностью изжившей свое советское прошлое, это будет слишком напоминать черты советской эпохи.

Время покажет, оправдает ли себя корпоративистский вариант развития России. Однако хочется надеяться, что неокорпоративистское представительство интересов обеспечит определенную согласованность, целесообразность, осознанную скоординированность публичного поведения и деятельности людей, способствуя гармонизации общественных отношений в их поступательном развитии.

Список литературы

Аг А. Организованные группы интересов и формирование государственной политики / Государственная служба. Группы интересов. Лоббирование.(Взгляд из-за рубежа). Выпуск 4. / Отв.ред. Иванов Г.И. – М., 1995.

Анохин М.Г. Политические системы: адаптация, динамика, устойчивость (теоретико-прикладной анализ). – М.: Инфомарт, 1996.

Вебер Ю. Научный анализ союзов и объединений / Государственная служба. Группы интересов. Лоббирование.(Взгляд из-за рубежа). Выпуск 4. / Отв.ред. Иванов Г.И. – М.,1995.

Галкин А.А. Корпоративизм как форма отношений между государством и обществом.// Полис. – 2000. – № 6.

Гаман-Голутвина О.В. Бюрократия или олигархия? / Куда идёт Россия. Власть, Общество, Личность / Под общей ред. Т.И.Заславской. – М., 2000.

Екеринг А. Управление и организованные группы / Государственная служба. Группы интересов. Лоббирование.(Взгляд из-за рубежа). Выпуск 4. / Отв.ред. Иванов Г.И. – М.,1995.

Зудин А.Ю. Государство и бизнес в посткоммунистической России: цикличность и перспективы институционализации // Куда идёт Россия?..Трансформация социальной сферы и социальная политика / Под общ. ред. Т.И.Заславской. – М., 1998.

Зудин А.Ю. Социальная организация российского бизнеса: от сегментации к дуализму / Куда идёт Россия..Общее и особенное в современном развитии / Под общей ред. Т.И.Заславской. – М., 1997.

Козбаненко В.А. Представительство интересов в государственном управлении: госслужба и лоббизм в парламенте // Управление – 98. Материалы международной научно-практической конференции. Вып. 1. – М., 1998.

Любимов А.П. Лоббизм как конституционно-правовой институт. – М., 1998.

Михеев В.А. Политика социального партнёрства. – М., 1996.

Перегудов С.П. Организованные интересы и государство: смена парадигм // Полис. – 1993. – № 4.

Перегудов С.П. Ренессанс корпоративизма? // Куда идёт Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика / Под общ. ред. Т.И.Заславской. – М., 1998.

Перегудов С.П., Лапина Н.Ю., Семёненко И.С. Группы интересов и российское государство. – М., 1999. [c.83]

Роман З. Группы интересов и экономические палаты./ Государственная служба. Группы интересов. Лоббирование. (Взгляд из-за рубежа). Выпуск 4. / Отв.ред. Иванов Г.И. М.,1995 г.

Шамхалов Ф. Государство и экономика: власть и бизнес. – М., 1999.

Шмиттер Ф. Неокорпоративизм // Полис. – 1997. – № 2.

Шмиттер Ф. Неокорпоративизм и консолидация неодемократии // http://www.policy.ru/ documents/113534.html

Шмиттер Ф., Карл Т. Что есть демократия // http:www.polit.spb.ru/press/exp/ schmitter-demo.html

Bentley A. The process of government: A study of social pressures. – Chicago, 1908.

Dahl R. Dilemas of Pluralist Democracy: Autonomy vs. Control. – New Heaven; London, 1981.

Lembruch G., Schmitter Ph. Patterns of Corporatist Policy Making. – London, 1982.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа