Развитие капитализма в Москве и Московской губернии

Развитие капитализма в Москве и Московской губернии

А.И.Казанский, А.К.Казанская, Н.А.Сундуков

Труд и жизнь рабочих Москвы и Московской губернии после падения крепостного права

После отмены крепостного права фабрики и заводы получили дешевые рабочие руки. В 1861 году в Московской губернии уходило на фабрики в среднем 12 человек из 100 крестьян, а в 1881 году — 30 из 100 крестьян. Московская губерния в то время по количеству фабрик и заводов занимала в стране одно из первых мест. Из 100 прядильно-ткацких фабрик России 64 находились в Московской губернии. В 1879 году в Москве и Московской губернии было 710 фабрик и заводов, а в 1890 году — 916; на них работало 130 тысяч рабочих, в том числе детей и подростков — 29 тысяч.

Старый строй разрушал

Капитал-властелин,

Рвал он с корнем

Дворянские роды,

Мужиков и ребят

Из родных палестин

Гнал на фабрики, верфи, заводы.

Капиталисты охотно брали на фабрики подростков и детей: они платили им очень мало, хотя труд их часто заменял взрослого рабочего. Переход на механические ткацкие станки вызвал широкое применение женского труда. На текстильных фабриках Москвы работницы составляли почти половину общего количества рабочих.

Московские капиталисты сознательно нанимали на работу женщин, так как труд их оплачивался намного ниже, чем труд мужчин. Тяжела была жизнь рабочих московских фабрик. Продолжительность рабочего дня равнялась на крупных предприятиях 12 часам, на мелких она колебалась от 12 до 16 часов. Такой длинный рабочий день, подчас без отдыха, приводил рабочего в полное изнеможение, разрушительно действовал на его здоровье, превращая еще молодых рабочих в стариков.

Получали московские рабочие нищенскую заработную плату. Да и платили ее хозяева когда хотели. На суконной фабрике Михеева в Москве деньги выдавались лишь два раза в год. При этом платили столько, сколько нужно было для уплаты податей. Остальные деньги удерживались за продукты, которые заставляли брать из фабричной лавки по дорогой цене.

Всевозможные «правила» опутывали рабочих на каждом шагу и влекли за собой штрафы. На некоторых фабриках Москвы и уездов существовало 18 поводов для штрафа (штрафовали «за многоглаголенье», за пение, за курение, за питье чая в ткацком корпусе и т. п.). На фабриках царил полный произвол фабричной администрации. Правила одной московской фабрики гласили: «Хозяин фабрики — неограниченный властитель и законодатель. Рабочие фабрики обязаны ему беспрекословно повиноваться».

Московские рабочие в основном жили в коечно-каморочных квартирах, которые снимали на стороне. В этих квартирах сдавались части комнаты, отделенные дощатыми перегородками, углы или просто койки. Грязь, отсутствие дневного света, вечный шум и ругань, отсутствие каких бы то ни было признаков культуры — в такой обстановке рабочий проводил свободное от работы время. И за эти нечеловеческие условия жизни он должен был платить высокую плату.

Еще хуже было положение рабочих, вынужденных жить в фабричных казармах. Здесь вся жизнь рабочего и членов его семьи регламентировалась фабричной администрацией. За ворота казарм рабочие выпускались по пропускам и только в праздничные дни. За жизнью рабочих наблюдали фабричные полицейские. Даже рабочим, имевшим в казарме отдельную каморку, жилось не лучше. Вот описание жилья на фабрике Прохорова в Москве: «В каморке часто жило не только две, но и три семьи. По стенам каморки стояли кровати, прикрытые занавесками и принадлежавшие двум семьям. Иногда для малолетних вдоль стен устроены были спальные места, но большей частью дети спали на полу. Тут же висели зыбки с грудными детьми. В такой тесноте повернуться было очень трудно». Ели плохо, всегда недоедали. Особенно тяжелым и безотрадным было положение работниц и подростков.

Беспощадная эксплуатация, исключительно тяжелые условия жизни и быта, полное бесправие — все это решительно толкало рабочих на борьбу с угнетателями.

Труд и жизнь крестьян Московской губернии после падения крепостного права

Перед падением крепостного права в стране усилились крестьянские волнения. В Московской губернии они особенно участились с 1858 года. В марте 1858 года крестьяне Бронницкого Уезда принесли московскому губернатору коллективную жалобу на жестокое обращение с ними помещика генерал-майора Пахомова. Помещик требовал от крепостных крестьян непосильной барщины, насильно отбирал у них землю и хлеб, обращал их в дворовых, наказывал и бил без всякой причины.

В имении помещика Кожина в Коломенском уезде крестьяне отказались косить и убирать сено, а многие вообще перестали выходить на барщину. Крестьяне были наказаны: их усмирили розгами.

Такие же факты имелись в 1858 году во владениях подольских помещиков Чагиных, клинского помещика Минкевича, дмитровского — Сабурова и других.

Бронницкий уездный судья рапортовал в феврале 1858 года гражданскому губернатору, что «во многих, да едва ли не во всех трактирах, харчевнях и кабаках как столицы, так и уездных городов и селений крестьяне помещичьи не только свободно и громко толкуют об ожидающей их будто бы вольности, но и позволяют себе совершенно превратно и по-своему обсуждать этот важный политический вопрос, превышающий их разумение, не щадя притом... помещиков и дворянства вообще».

Правительство хорошо было осведомлено о настроении народа и положении в стране и вынуждено было отменить крепостное право. Реформа 1861 года была произведена в интересах помещиков. В известной дореволюционной песне пелось:

Отпустили крестьян на свободу

(девятнадцатого февраля),

Только не дали землю народу

(вот вам милость дворян и царя).

Мужики без земли пропадают,

А дворяне и рады тому,

Что дешевле они нанимают

Мужиков на работу свою.

Крестьяне были обмануты в своих ожиданиях. Московские власти и московские помещики опасались, что известие об отмене крепостного права повлечет за собой массу крестьянских волнений и стихийную расправу крестьян с ненавистными господами. Вот почему правительство по всей стране, в том числе и в Москве, подготовило крупные военные силы для подавления беспорядков. Но «в России в 1861 году народ, сотни лет бывший в рабстве у помещиков, не в состоянии был подняться на широкую, открытую, сознательную борьбу за свободу. Крестьянские восстания того времени остались одинокими, раздробленными, стихийными «бунтами», и их легко подавляли» (В.И.Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 65).

При отмене крепостного права лучшую часть пахотной земли, луга, леса, рыбные угодья — помещики оставили за собой, худшая часть была отдана крестьянам. Крестьяне получили ничтожные наделы. В Московской губернии эти наделы равнялись 1—3 десятинам на мужскую душу. Даже от той земли, которой крестьяне пользовались при крепостном праве, у них отрезали лучшую часть. Помещичья земля часто клином врезалась в крестьянские наделы, и крестьянам некуда было выгнать скотину.

Крестьяне Коломенского уезда Сандырской волости, принадлежавшие одному из крупнейших помещиков Московской губернии графу Шереметеву, получили после отмены крепостного права на 471 душу только 882 десятины земли. В то же время один крупный помещик владел в среднем 1500 десятинами, а средний — 150—600 десятинами земли.

Крестьяне должны были платить за землю большой выкуп. Тяжелым бременем легли на крестьян эти выкупные платежи. В Московской губернии десятина земли при продаже стоила 25 рублей, а крестьяне платили за нее вдвое больше.

После отмены крепостного права крестьяне вынуждены были на очень тяжелых условиях снимать землю у помещика. Например, крестьяне деревни Хотанки Можайского уезда снимали всем обществом у помещика 96 десятин выгона для скота. За это они обязались помещику всей деревней вспахать, засеять, убрать и свезти 7 десятин овса, выбрать и свезти 3 десятины льна, скосить, высушить и убрать 13 десятин клевера и 100 дней молотить хлеб у помещика. Пользуясь нуждой крестьян, помещик ежегодно повышал плату за землю и луга. Разорение крестьянских хозяйств увеличивалось с каждым годом, крестьяне все больше попадали в кабалу.

Наряду с помещиками эксплуатировали крестьян и кулаки. Они наживались, скупая землю у бедных крестьян и заставляя их на кабальных условиях работать на себя. Не имея средств к жизни, крестьяне должны были искать заработка на стороне. Они нанимались за низкую плату к помещикам и кулакам, становились батраками или уходили совсем из деревни на фабрики и заводы Москвы и промышленных городов Московской губернии. Так вырастала и оформлялась новая общественная сила — московский пролетариат.

Первые шаги рабочего движения в Москве и Московской губернии

Московские рабочие, как и рабочие всей царской России, в первые десятилетия поcле падения крепостного права наивно думали, что царь и его чиновники — защитники рабочих. Так, в 1862 году рабочие московской ткацкой фабрики Ежова обратились с прошением к генерал-губернатору и просили защитить их от притеснения фабрикантов. С такой же просьбой обратились рабочие ткацкой фабрики Алексеева и ряда других московских фабрик. Такие коллективные жалобы были преобладающей формой протеста московских рабочих в то время.

Рабочее движение в 60-х годах находилось еще в самом начальном периоде своего развития и носило стихийный характер. Только с 70-х годов начинается массовая борьба рабочих против капиталистов. «Видя, что поодиночке каждый из них совершенно бессилен,— писал В. И. Ленин, — и что ему грозит гибель под гнетом капитала, рабочие начинают поднимать сообща восстания против своих хозяев».

В 1873—1874 годах произошли стачки в Серпухове и в Богородском уезде. В 1878 году стачечное движение в Москве и Московской губернии значительно возросло. В апреле 1879 года в Москве прекратили работу рабочие чугунолитейного завода Бромлея. В этом же месяце забастовали текстильщики Реутовской фабрики братьев Мазуриных. Рабочие вышли во двор и потребовали прибавки жалованья. Им было отказано. Рабочие не расходились. По просьбе фабриканта для подавления стачки явились жандармы и батальон солдат. Начались аресты вожаков. Рабочие стали отбивать арестованных.

Стачечная борьба воспитывала и закаляла рабочих. Наиболее сознательные, передовые из них становились руководителями пролетариата. Такими рабочими в 70-х годах были Степан Халтурин, Семен Агапов, Петр Алексеев.

Рабочий Семен Агапов на процессе, который слушался в феврале — марте 1877 года в Петербурге, в своей речи заявил: «Цель моей пропаганды заключалась в том, "чтобы подготовить рабочих к социальной революции. Я исполнил свой долг, долг честного рабочего, искренне, всей душой преданного интересам своих бедных замученных собратий».

Московский ткач Петр Алексеев был одним из первых рабочих-революционеров. Он родился в семье смоленского крестьянина. У его родителей земли было мало. Девятилетним мальчиком они отдали его на фабрику в Петербург. Затем он переехал в Москву. Самоучкой Петр Алексеев выучился грамоте. В книгах он искал ответа на вопрос о том, как улучшить положение рабочих и крестьян. Петр Алексеев организовывал на фабриках и заводах революционные рабочие кружки и сам вел в кружках революционную работу.

«Нас — бедняков, — говорил он, — с земли согнали. Мы в город подались, на фабрики. Кто в деревне остался? Помещик да мироед. Кто фабрики строит? Помещик, богатый купец да мужик-мироед. И из-за границы вороны налетели. Учуяли, что у нас в России можно на грош пятаков купить. А народ у нас с голодухи готов за кусок хлеба работать от зари до зари. И кровопийцы пользуются этим. Все новые и новые фабрики строят».

Во время занятий с рабочими одного кружка Петр Алексеев был с товарищами арестован. Это случилось 4 апреля 1875 года. Два года просидел рабочий-революционер в тюрьме. Только в марте 1877 года закончился суд.

Не впервые судили революционеров. Много их томилось по тюрьмам, каторгам. Некоторые были повешены. На этот же суд было привлечено сразу пятьдесят человек. На нем впервые царизму пришлось встретиться лицом к лицу со смелым революционером из рабочих. Народ заговорил. Народ стал угрожать царю. Царское правительство отомстило за свой позор. Вот его приговор:

«Крестьянина Петра Алексеевича Алексеева, двадцати восьми лет, лишив всех прав состояния, сослать в каторжные работы в рудниках на десять лет, а затем поселить в Сибири».

На суде Петр Алексеев произнес свою знаменитую историческую речь. Тайно отпечатанная его друзьями, она разошлась в тысячах экземплярах и произвела огромное впечатление во всех уголках нашей страны.

Владимир Ильич Ленин писал: «Перед нами стоит во всей своей силе неприятельская крепость, из которой осыпают нас тучи ядер и пуль, уносящие лучших борцов. Мы должны взять эту крепость, и мы возьмем ее, если все силы пробуждающегося пролетариата соединим со всеми силами русских революционеров в одну партию, к которой потянется все, что есть в России живого и честного. И только тогда исполнится великое пророчество русского рабочего-революционера Петра Алексеева: «подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!».

Борьба рабочих с фабрикантами становится более организованной в 80-х годах. Особенно следует выделить знаменитую стачку на мануфактуре Морозова в Орехово-Зуеве в январе 1885 года.

Одним из организаторов и руководителей стачки был Петр Анисимович Моисеенко. С детских лет испытал он много горя, принимал активное участие в стачках рабочих в Петербурге, побывал в тюрьме и ссылке. Вместе с ним во главе стачки выступали рабочие В. С. Волков, Л. И. Иванов, Ф. А. Шелухин.

Смело и мужественно держались они во время процесса на суде. Когда Петра Моисеенко и Василия Волкова ввели в зал суда, все находившиеся там рабочие встали и поклонились им в пояс. Суд, ознакомившись со страшной картиной притеснения рабочих на морозовской фабрике, оправдал обвиняемых. На все вопросы, поставленные судом (а их было 101), присяжные заседатели ответили: «Не виновны».

Правительство, чтобы не дать разрастись рабочему движению, обнародовало после суда новый закон о штрафах. В нем говорилось, что штрафовать рабочих можно только за неисправную работу, за прогулы и за нарушение правил. Штрафные деньги предлагалось использовать на нужды самих рабочих.

В царской России оправданные по суду не всегда освобождались из-под стражи. Два месяца жандармы продержали Моисеенко и Волкова в тюрьме. Когда же улегся шум вокруг морозовской стачки, их отправили в трехгодичную ссылку: Моисеенко — в Архангельскую губернию, Волкова — в Вологодскую.

Всю жизнь боролся Петр Анисимович Моисеенко за рабочее дело и дожил до Великой Октябрьской социалистической революции. На склоне лет ему посчастливилось увидеть красное знамя над Кремлем. Октябрьский вихрь семнадцатого года смел с лица России и царя и Морозовых. Верный сын большевистской партии Моисеенко часто выступал на митингах среди текстильщиков Москвы, Ленинграда, Харькова и Орехово-Зуева. Он пламенно призывал молодежь беречь и укреплять Советскую власть.

«Только она, Советская власть,— говорил он,— дает счастье рабочему человеку». Петр Анисимович Моисеенко умер 30 ноября 1923 года. Его прах покоится в Орехово-Зуеве вместе с бывшими соратниками по 1885 году.

В 25 км от Москвы, на старой Владимирской дороге, находится деревня Горенка. Она была последним местом, до которого родные и близкие имели право провожать тех, кого царское правительство ссылало на каторжные работы. Здесь происходило прощание. Сколько горя и страданий видели эти места! Отсюда и получила свое название деревня Горенка.

По Владимирке в деревянной клетке закованного в кандалы везли в Москву на казнь вождя крестьянского восстания Емельяна Ивановича Пугачева. По Владимирке отправляли в ссылку Александра Николаевича Радищева и Александра Ивановича Герцена. По этой же дороге в Сибирь к мужу-декабристу Н. Муравьеву ехала его жена А. Г. Муравьева. Она везла известное послание А. С. Пушкина к декабристам — «В Сибирь» (1827).

В революционной песне так описывалось движение политических ссыльных из Москвы в Сибирь по Владимирской дороге:

По дорожке большой, что на север идет,

Что Владимиркой древле зовется,

Цвет России идет, кандалами звенит,

И «Дубинушка» громко поется.

В память о борцах за счастье народное Советское правительство переименовало Владимирское шоссе (Владимирку) в шоссе Энтузиастов. Шоссе это увековечено художником Левитаном на картине «Владимирка». Она написана им в 1892 году и находится в Москве, в Третьяковской галерее.

Кажется, и сейчас слышишь зловещие кандальные звуки.

Спускается солнце за степи,

Вдали золотится ковыль.

Колодников звонкие цепи

Взметают дорожную пыль-

Документ

ОТРЫВОК ИЗ РЕЧИ ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА АЛЕКСЕЕВА

Мы, миллионы людей рабочего населения, чуть только станем сами ступать на ноги, бываем брошены отцами и матерями на произвол судьбы, не получая никакого воспитания, за неимением школ и времени.

Десяти лет — мальчишками нас стараются проводить с хлеба долой на заработки. Что нас там ожидает? Понятно, продаемся капиталисту... из-за куска черного хлеба... розгами, пинками приучают нас к непосильному труду, питаемся кое-чем, задыхаемся от пыли... спим где попало (на полу, без всякой постели и подушки в головах, завернутые в лохмотье)... Вот что нам приходится выстрадать в детский период!

Взрослому рабочему заработную плату довели до минимума; из этого заработка все капиталисты без зазрения совести... стараются... отнимать у рабочего трудовую копейку и считают этот грабеж доходом... Рабочие склоняются перед капиталистами... боясь лишиться куска хлеба.

Я не берусь описывать подробности всех злоупотреблений фабрикантов... Гучкова... Морозова и других... Рабочие не получают никакого образования... Крестьянская реформа 19 февраля 61 года не обеспечивает самые необходимые потребности крестьянина... Мы по-прежнему остались без куска хлеба с клочком никуда негодной земли и перешли в зависимость к капиталисту... Мы крепостные...

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа