Милюков

ПЛАН

ВВЕДЕНИЕ 2

ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 2

Детство и юность 2

Становление ученого 4

Годы ссылок 5

Первые шаги в политике 7

Образование партии кадетов 8

Деятельность в Государственных Думах 9

Революционный период 15

Жизнь в эмиграции 18

Последние годы 19

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 20

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 20

ВВЕДЕНИЕ

«...Моя жизнь слишком тесно переплеталась с моей политической де­ятельностью» — так писал о себе сам Милюков. И действительно его жизнь, особенно ее зрелая пора, была целиком поглощена политикой. Политическая деятельность Милюкова, создателя и неизменного лидера конституционно-демократической партии в России, незаурядного политика, публициста и ученого-историка неразрывно была соединена с историей России, тремя российскими революциями, с историей русского конститу­ционализма и парламентаризма. Опыт его политического и научного твор­чества, с его достоинствами и недостатками, успехами и поражениями, составляет ту часть культурного наследия, которое оставили нам наши предшественники — представители различных политических и научных направлений и которое должно стать, наконец, предметом пристального и непредвзятого изучения.

ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Детство и юность

П. Н. Милюков родился 15(28) января 1859 г. в Москве. Его отец служил городским архитектором, инспектором художественных училищ и преподавал в Московской школе зодчества и ваяния; в конце жизни он работал оценщиком в одном из московских банков. Мать происходила из рода Султановых, владела имением в Ярослав­ской губернии, где крестьяне оставались на оброке и «по старине... про­должали ездить с оброком к помещице в Москву». По воспоминаниям Милюкова, его мать была властной женщиной, в семье играла первую роль, постоянно противопоставляя свою «султановскую породу» отцов­ской — «низкого происхождения». Отец, человек более мягкого характера и менее яркой индивидуальности, стушевывался перед ней и всецело ей подчинялся.

В беспечные гимназические годы Милюков с друзьями увлекался рыб­ной ловлей, сбором коллекций бабочек, охотой, далекими лесными про­гулками. Все это происходило на даче в Пушкино, построенной в рус­ском стиле по проекту отца. В это время зародился устойчивый интерес Милюкова к поэзии и музыке. Он рано начал писать стихи; вначале это были подражания Никитину, Пушкину, затем свои, оригинальные произ­ведения.

На грани своего «сознательного периода» Милюков уже «бредил Вер-гилием», «с упоением» читал «Энеиду», делал переводы из произведений Аристотеля, Плавта, Овидия, Цицерона, Тацита. Проявлялся интерес и к общественно-политической жизни. В памяти юноши запечатлелись не только факты значительных событий, но и их оценка и критическое вос­приятие.

Определенным этапом в оформлении мировоззрения Милюкова явился гимназический кружок. Общие ориентиры кружка ограничивались преде­лами оппозиционных настроений. В 1878 году от имени кружка Милюков написал письмо Достоевскому с просьбой изложить взгляды писателя по вопросу о взаимоотношениях народа и интеллигенции. До­стоевский отвечал, развивая мысли, высказанные в первой главе декабрь­ского выпуска «Дневника писателя» за 1876 год о разрыве интеллигенции и народа, о том, что она не знает народа. Спасение России он видел не в обращении к европейскому опыту, а к русскому народу, к его смире­нию и «бессознательному православию». «С такой антитезой... — вспоми­нал Милюков,— мы, конечно, согласиться не смели. Но не решались и протестовать». У Милюкова еще не готова была ответная формулиров­ка - «Россия есть тоже Европа», но все мысли шли в этом направ­лении.

Русско-турецкая война 1877—1878 гг. застала Милюкова в последнем классе гимназии. Патриотические настроения в защиту славян были силь­ны в России, особенно в среде молодежи. Милюков отправился на театр войны в Закавказье, где служил казначеем в войсковом хозяйстве, упол­номоченным московского санитарного отряда.

В 1877 году он поступил на филологический факультет Московского университета. Его первыми учителями были Ф. Ф. Фортунатов (сравни­тельное языкознание), В. Ф. Миллер (санскрит), М. М. Троицкий (исто­рия греческой философии). «История, — вспоминал Милюков, — меня за­интересовала в университете не сразу». Первые преподаватели по всеоб­щей и русской истории не стимулировали интереса к предмету и не оставили хороших впечатлений. Но все изменилось, когда в университете появились В. О. Ключевский и П. Г. Виноградов. Виноградов, тогда молодой доцент, импонировал сту­дентам серьезной работой над историческими источниками и не проявлял высокомерной снисходительности. Ключевский, по мнению Милюкова, подавлял студентов «своим талантом и научной проницатель­ностью. Проницательность его была изумительна, но источник ее был не всем доступен». «Ключевский, — продолжал он, — вычерчивал смысл русской истории, так сказать, внутренним глазом, сам переживая психо­логию прошлого, как член духовного сословия, наиболее сохранив его связь со старой исторической традицией».

Милюков принимал участие в студенческом движении, в котором су­ществовали как левое, так и умеренное течения. Сам поддерживал по­следнее. «Нам, конституционалистам, — вспоминал он, — ...противопо­ставлялась идея «суверенитета народа», в виде верховной власти студенче­ской сходки. За участие в оче­редной студенческой сходке Милюков был исключен из университета с правом поступления на следующий год. Перерыв в учебе использовал весьма продуктивно. Товарищ его брата по Техническому училищу Крече­тов предложил путешествие по Италии и снабдил Милюкова деньгами на условиях постепенной выплаты. Милюков составил обширный и подроб­ный план путешествия. Это путешествие значительно обогатило и восхитило его художественное воображение.

Милюков возвратился на IV курс университета, когда занятия в нем уже начались. Теперь все время и внимание Милюкова было сосредоточено на «серьезном» изучении историко-социологической литературы. Центром его интереса стала работа В. О. Ключевского «Боярская дума древней Руси»; он стал готовиться к посвящению себя русской истории.

Становление ученого

После окончания в 1882 году университета Милюков был оставлен на кафедре Ключевского для подготовки к профессорскому званию. Напря­женная умственная работа поглощала много времени. Оставление в уни­верситете налагало обязанность готовиться к магистерским экзаменам, от­крывало возможности вести преподавание и улучшить свое материальное положение.

С 1883 по 1885 г. Милюков сдал магистерские экзамены и после пробных лекций, дававших право после их удачного прочтения на чтение лекций в качестве приват-доцента, остался в университете. Он читал спе­циальные курсы по историографии, исторической географии и истории колонизации в России. Курс по историографии позднее был оформлен в книгу «Главные течения русской исторической мысли» (1897). Положение приват-доцента Московского университета изменило и социальное положе­ние Милюкова, и круг знакомств. Он стал членом многих московских об­ществ: Общества истории и древностей Российских, Московского археоло­гического общества. Общества естествознания, географии и археологии, которым руководил известный ученый Д. Н. Анучин.

Во время неоднократных и продолжительных поездок в Петербург для написания магистерской диссертации Милюков сблизился и с петербург­ской школой историков. Среди них — Е. Ф. Шмурло, В. А. Мякотин, К. Н. Бестужев-Рюмин, С. М. Середонин, А. С. Лаппо-Данилевский, Н. П. Павлов-Сильванский, В. И. Семевский, С. Ф. Платонов. Общение с ними давало много для профессиональной работы.

17 мая 1892 г. в актовом зале Московского университета Милюков защищал свою магистерскую диссертацию «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого». Защита проходила по вышедшей одноименной книге. Работа была постро­ена на огромном документальном материале, впервые вводимым автором в научный оборот. Новым явился и замысел исследования: раскрытие связи реформы Петра I в области государственного устройства с государственной экономикой страны. Европеизация России являлась для Милюкова неиз­бежным результатом ее внутренней эволюции, одинаковой как для Евро­пы, так и для России, но задержанной условиями среды. Идея подготов­ленности, органичности реформ Петра I была завоеванием предшествую­щей исторической мысли. При этом в работе утверждался тезис об огра­ниченности личного влияния Петра I на проведение самих реформ.

В начале 1890-х годов состоялось знакомство Милюкова с Л. Тол­стым. Н. Я. Грот пригласил Милюкова на чтение статьи Толстого «Тулон и Кронштадт», которое прошло при молчаливом участии слушателей. Вскоре состоялась новая встреча с Толстым. Его заинтересовало мнение «ученых людей» о христианской религии. От Милюкова Толстой хотел услышать мнение о смысле истории. Сам факт этого обращения свиде­тельствовал о значимости и популярности Милюкова в среде ученых и интеллигенции. К этому времени относится и начало просветительской деятельности Милюкова, связанной с Московским комитетом грамотности, Комиссией по самообразованию. В один из своих отпускных периодов Милюков специ­ально съездил в Англию, чтобы познакомиться с системой образования в Кембридже и использовать опыт этой работы в России. От лекционного бюро Комиссии он ездил в Нижний Новгород, где читал лекции «Об об­щественных движениях в России». Его лекции содержали намеки на общие чаяния свободы и осуждение само­державия. Вскоре последовал приказ об увольнении Милюкова из универ­ситета, и его выслали в Рязань — город, в котором не было высших учебных заведений.

Годы ссылок

Началась трехгодичная рязанская ссылка. Сюда Милюков перевез свою библиотеку, чтобы продолжить научную работу. Здесь были написа­ны отдельные части «Очерков по истории русской культуры». Этот труд занял особое место в научном наследии Милюкова. Первое издание «Очерков» вышло в 1896—1903 гг. В «Очерках» была сформулирована научная концепция историка: Россия развивается в русле западноевропейских закономерностей с присущими ей замедленными темпами роста. Однако в отличие от Запада социальное и экономическое развитие России, по Милюкову, шло главным образом под воздействием государства, сверху вниз. Милюков недооценивал роль эко­номического и социального факторов и переоценивал роль государства. Неотъемлемой частью его концепции было утверждение о низком уровне русской культуры, фактическое отрицание ее достижений до XVIII в.

1897—1899 гг. Милюков провел в Болгарии и Македонии. В Высшем Софийском училище, куда его пригласили возглавить кафедру всеобщей истории, он читал два курса: один по всеобщей истории — период падения Римской империи и переход к средним векам и второй, посвященный древностям и археологии. Милюков читал лекции и вел се­минары по-русски, осваивая одновременно и болгарский язык. Контакты с прогрессивными болгарскими деятелями, игнорирование приема у русского посла в день рождения Николая II привели к отставке Милюкова. Ему выплатили годовое содержание. Оставался еще год до окончания ссылки из России. Этот год Милюков провел в Болгарии. Его болгарские друзья пробудили интерес к своей стране, ее освободительной борьбе и глубокие симпатии к болгарскому народу. Итогом явились статьи Милюкова о бол­гарской конституции и сербо-болгарских отношениях.

В 1899 году Милюков возвратился в Петербург. За участие в собра­нии, посвященном памяти П. Л. Лаврова, проходившем в Горном инсти­туте в декабре 1900 года, Милюков был вновь арестован и посажен в тюрьму, где продолжал работу над 3-й частью «Очерков». Через полгода он был освобожден до исполнения приговора с запрещением жить в Пе­тербурге. Милюков с семьей поселился на станции Удельной под Петер­бургом. Вскоре состоялось решение по делу Милюкова: его приговорили к по­лугодовому заключению в тюрьме, Милюков, однако, получил желаемую отсрочку — ему разрешена была поездка в Англию для усовершенствова­ния в английском языке. По возвращении из Англии, выполняя обещание вернуться в тюрьму, он отправился в «Кресты». В тюрьме Милюков про­должал читать и работать; его посещали родные и знакомые.

В один из тех дней Милюков неожиданно был вызван министром внутренних дел В. К. Плеве. Плеве создал атмосферу доверительной беседы и со­общил Милюкову, что Ключевский ходатайствовал перед государем об его освобождении, считая, что он нужен для науки. Здесь же Плеве сделал комплименты Милюкову за его «Очерки». Эта беседа раскрыла Плеве оппозиционность Милюкова. На вопрос министра, согласился ли бы Милю­ков занять пост министра народного просвещения, тот откровенно ответил, что никогда бы не принял на себя подобной миссии, так как она этом месте ничего нельзя сделать. «Вот, если бы Ваше превосходительство предложили мне занять ваше место, тогда я бы еще подумал». Из этого ответа, — писал Милюков, — Плеве «узнал обо мне больше, чем ожи­дал», но он был скован ручательством Ключевского и поручением госуда­ря. «Я сделал вывод из нашей беседы, — сказал напоследок Плеве, — Вы с нами не примиритесь. По крайней мере, не вступайте с нами в от­крытую борьбу. Иначе мы вас сметем». Милюков был освобожден с предписанием продолжать жить в Удельной.

Лето 1903 года Милюков провел в Чикаго, где прочел 12 лек­ций, затем читал их в Бостоне, в Гарварде. Он знакомил американцев с историей России, рассказывал им, что есть две России — казенная и на­родная, что растет народное недовольство и что американская и европей­ская демократии должны почувствовать свою общность с возрождающейся русской демократией. «Я... не отказывался ни от одного приглашения, — вспоминал он,— не только ради распространения верных сведении о Рос­сии, но и для того, чтобы самому научиться говорить экспромтом и усво­ить себе особенности американского произношения моих собеседников».

Конец зимы 1903-1904 г. он провел в Англии. Здесь самое сильное впечатление на него произвела английская политическая жизнь. «Эти наблюдения в очень значительной степени помогли мне, — писал он, — выработать в подробностях мое собственное политическое мировоз­зрение. Он познакомился с английскими радикалами, для которых была значима его «репутация узника в царской тюрьме и провозвестни­ка грядущей русской революции». Милюкова принимали гостеприимно и торже­ственно, в том числе он встречался и с русскими эмигрантами: И. В. Шкловским, Ф. Волховским, П. Кропоткиным. В Лондоне он работал в Британском музее, собирая материалы по истории России.

Первые шаги в политике

Свои первые политические шаги Милюков связывал с деятельностью либерального движения девяностых годов, особенно с нелегальным буржуазным журналом «Освобождение». Журнал подготовил создание «Союза освобождения» (1903), нелегального политического объединения и стал его органом. Выработка собственной политической линии в идейном контакте с единомышленниками и в полемике с левым и правым течениями зем­ского движения означала переход Милюкова от литературного сотрудниче­ства к активному участию в политической борьбе. Милюков активно участвовал в многочисленных со­браниях, где обсуждались проблемы и перспективы либерального движе­ния. Программа журнала «Освобождение» в первоначальном варианте бы­ла написана Милюковым, обсуждена, одобрена и опубликована в первом номере журнала под названием «От русских конституционалистов». Программа провозглашала необходи­мость «серьезной политической реформы», постоянно действующего народ­ного представительства с законодательными правами, что означало превра­щение России в конституционную монархию, отмены сословных привиле­гий, свободы личности, слова, печати, собраний и др. Основная задача его политической деятельности состояла в консолидации всех оппозиционных сил.

В своих статьях Милюков призывал создавать кадры убежденных конституционалистов и готовиться к созданию политической либеральной партии. В этом плане большое значение он придавал парижской конфе­ренции революционных и оппозиционных партий, состоявшейся в 1904 г., где председательствовал и в известной мере направлял ход ее работы. В резолюции совещания, составленной при участии Милюкова, формулиро­вались общие цели борьбы с самодержавием, главной из которых была замена его демократическим строем, а также признавалась самостоятель­ность всех принимавших участие в совещании партий и разнообразие способов действия в достижении политической свободы.

Зимой 1904 г. Милюков приехал в Чикаго и сразу же начал читать курс лекций по истории славянства.

23(10) января 1905 г. в чикагских газетах Милюков прочел «оглу­шительное известие» о «Красном воскресении» в Петербурге. Для Ми­люкова было очевидно, что предсказанная им революция «действитель­но начинается». Теперь не было выбора: он должен вернуться в Россию.

Темой его «мощной политической пропаганды», того, что он назы­вал «своей миссией», оставалась мирная парламентская работа. Обос­новавшись в Москве, он сразу же вошел в кружок русских законове­дов, занимающихся переработкой текста конституции, напечатанной за границей «Освобождением» и предназначавшейся для будущей партии. Авторитетные ученые и общественные деятели — М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев, Ф. Ф. Кокошкин, П. И. Новгородцев, сам Милюков спорили о преимуществах однопалатной и двухпалатной парламентской системы, о принципах избирательного права, по крестьянскому и нацио­нальному вопросам.

Лето 1905 г. прошло у Милюкова в напряженной агитационной рабо­те по созданию партии. На его первое публичное выступление собралась вся Москва. «Я мирил кон­ституцию с революцией, — писал он, — видя в сближении обеих един­ственный шанс политической победы». Это выступление являлось «мо­ментом» так называемого «официального принятия Милюкова в ряды рус­ской общественности».

7 августа 1905 г. за публикацию в журнале «Сын отечества» статьи «Политическое значение закона б августа» Милюков был арестован в сво­ем доме в Удельной, где у него собрались делегаты «Союза Союзов», политической организации буржуазной интеллигенции, созданной по профессиональному признаку, председателем которой он был избран в мае 1905 г. Полиция считала, что с изданием акта о Думе уничтожается действие указа от 18 февраля, который допускал открытое обсуждение преобразовании старого строя Милюкова опять поместили в «Крестах», где он просидел месяц.

Установление конституционного строя и создание для этой це­ли конституционной партии становилось «все более» его «личной за­дачей» .

Образование партии кадетов

Учредительный съезд партии конституционных демократов (кадетов) состоялся 12—18 октября 1905 г. в то время, когда в стране проходила Всероссийская октябрьская стачка. Во вступительном обращении к съезду Милюков подчеркнул, что цель съезда «созвать и формально провозгла­сить большую политическую партию в России», что конституционно- демократическое движение приобрело самостоятельное значение и отмежевалось от правых и левых сил, от «узкоклассовых» интересов помещиков и капиталистов и от «чисто классовой доктрины пролетариата». Свою пар­тию Милюков объявил внеклассовой партией, продолжательницей «интел­лигентских традиций». Основные программные положения партии строи­лись на основе программы, опубликованной в «Освобождении», и сводились к установлению конституционного строя (форма правления, как говорили кадеты, их мало интересовала), необходимости увеличения земельной площади крестьян с частичным отчуждением частновла­дельческих земель и с «вознаграждением по справедливой оценке», к от­мене сословных привилегий, равенстве всех перед законом, установлении свободы личности, слова, собраний и других демократических свобод. На­циональная программа включала право на свободное культурное самоопре­деление. За Царством Польским признавалось введение автономного уст­ройства с сеймом, за Финляндией — восстановление прежней консти­туции.

Во время съезда конституционных демократов правительством был из­дан Манифест 17 октября, в котором были обещаны конституция и выбо­ры в Думу. С помощью Манифеста царизм стремился привлечь па свою сторону либералов. Оценка Манифеста со стороны разных политических сил была различной. Разъясняя сущность Манифеста, большевики, напри­мер, призывали все силы сосредоточить на подготовке вооруженного вос­стания. Октябристы признали обещания Манифеста и открыто стали на путь его поддержки. Правые кадеты также считали, что после Манифеста 17 октября Россия стала конституционной страной и созрели условия для образования конституционного правительства.

На Милюкова Манифест произвел «смутное и неудовлетворительное впечатление». Он считал, что формальное провозглашение в Манифесте политических свобод должно быть подкреплено реальными гарантиями. Пессимистическое отношение Милюкова к Манифесту отразилось и в резолюции съезда. Эта резолюция предлагала провести ряд политических реформ: отменить исключительные законы, издать избирательный закон для созыва Учредительного собрания, которое приняло бы конституцию, создать временный Деловой кабинет на подготовительный период до созы­ва законодательного народного представительства и создания правительства из парламентского большинства и провести амнистию по политическим и религиозным преступлениям.

Председатель Совета министров С. Ю. Витте пригласил Милюкова, как частное лицо, к себе на беседу для «некоторого рода экспертизы об­щего политического положения и возможных выходов из него».

Милюков высказал мысль о необходимости создать Деловой кабинет из серьезных и не дискредитированных в общественном мнении товари­щей министров или иных членов администрации, реализовать обещания Манифеста 17 октября, опубликовать конституцию по типу болгарской или бельгийской, основанную на всеобщем избирательном праве. «На вашем месте, — говорил Милюков главе правительства, — я выбрал бы кратчайшую дорогу — если бы, конечно, ваша цель, консти­туция, была бы окончательно установлена». Передавая этот разговор, Милюков писал: «Он ответил мне просто и ясно: Я этого не могу, я не могу говорить о конституции, потому что царь этого не хочет. Я так же просто сказал ему: Тогда нам не о чем говорить».

Деятельность в Государственных Думах

Деятельность Милюкова в Государственных думах России составила целую эпоху в его жизни и в жизни самой России.

Лидер партии, непререкаемый авторитет, умный и образованный чело­век, тонкий и проницательный политик, Милюков умело руководил кадет­ской фракцией во всех четырех Думах, хотя не являлся членом первых двух Дум. Его общение с депутатами Думы было постоянным, его мнений ждали, руководствовались ими в практической работе. Особая роль Милю­кова в парламентских организациях России была не случайной не только в силу его политического лидерства, но главным образом в силу сущности того политического течения, той партии, которую он представлял. Особенности его личности — способность широко и объемно мыслить, видеть разные стороны предмета, возможные противоречия, умение находить при этом точки соприкосновения противоположных мнений, улавливать воз­можность компромиссов — все это обеспечивало русскому либерализму в его кадетской форме известную жизнеспособность и живучесть. Лидер партии был как бы олицетворением «кадетизма» и одновременно автором и творцом этой политической доктрины. Партия, основным программным по­ложением которой было установление конституционного строя, оправданно и закономерно должна была погрузиться в парламентскую деятельность. Именно в этой области могли реализоваться политические устремления и .идеалы кадетов. Именно поэтому Милюков так всепоглощающе отдавался дугой деятельности. Но он был реальный политик и прагматик. Реализм был основой его политической жизни. Прагматизм все подчинял одной це­ли. Милюков неоднозначно воспринимал условия российской действитель­ности, размышлял о степени подготовленности России к конституционному строю, осмысливал ее опыт и современность, особенности реальной обстановки и окружающих его политических деятелей.

В сложной политической борьбе образовавшихся политических партий, в период, когда первая русская революция была подавлена, а само­державие набирало силу, необходимо было выработать свою политическую линию. Необходимо было осуществлять и поддерживать определяемую са­мой логикой кадетской программы стабильность политической доктрины «средней линии», то есть такую парламентскую деятельность, существова­ние которой зависело от соотношения правых и левых сил, их баланса.

Поэтому тактика стала стержнем политического поведения кадетов и их лидера. Только она могла обеспечить выполнение кадетской програм­мы в конкретной и реальной политической борьбе. И не случайно вы­ступления Милюкова на крупных политических форумах, съездах, конфе­ренциях, в Думах всегда начинались с доклада о тактике. Это происхо­дило не от особого пристрастия к тактике и не от абсолютизации ее как средства политической борьбы, а от сущности его позитивной программы, основанной на реальном учете сил.

Однако, разумеется, не все действия кадетской партии и ее лидера можно объяснить достоинствами или недостатками избранной тактической линии. В реальной практике в поведении всех политических партий име­лись ошибки, просчеты и заблуждения, связанные не только с проводимой ими тактикой, а, главным образом, с самой реальной действительностью и реальным соотношением сил. Под углом зрения этих исходных позиций и подходил Милюков к своей парламентской деятельности. Его политическое credo состояло в том, чтобы сохранить парламентаризм, существование и развитие которого он обуславливал исторической реальностью, разумеется, понимаемой им с точки зрения идеолога своей политической платформы.

На этом пути предстояли сложные политические комбинации, отступления, трюки, демагогия, что всегда сопровождают политическую деятель­ность. Однако при всех, казалось бы, видимых и действительно имеющих место противоречиях Милюкова он сохранял последовательность и вер­ность своей основной идее — идее сохранения русского парламентаризма. Он был и политиком, и борцом, обнаруживая удивительные силу воли и упорство в достижении поставленной цели. Этим в значительной степени объяснялось существование русского парламентаризма до революционных событий 1917 года.

На работу первой Государственной думы Милюков воздейство­вал через своих друзей, единомышленников по партии М. М. Винавера и И. И. Петрункевича. Ход работы самой Думы он мог непосредственно на­блюдать, присутствуя на ее заседаниях в качестве представителя прессы.

Тактика кадетов в Думе (первая Дума по своему составу была преимущественно кадетской) исходила из вполне определенных, четко обозначенных позиций: оставаться в сфере разумных расчетов и в рамках за­конности, осуществлять принцип солидарности между отдельными обще­ственными течениями. Это последнее положение Милюков образно ассоциировал с «крещением корабля», описанным в одном из рассказов Киплинга: «признание общей связи как результат борьбы и трение отдельных частей новой, только что налаженной машины».

Ход работы Думы — особенно отказ царя принять думскую делегацию с ответом на тронную речь и содержащим требование законодательной, а не законосовещательной Думы, а также разногласия с трудовиками по аг­рарному и другим вопросам заставили лидера кадетской фракции коррек­тировать свою позицию. Кадеты начали вести себя более решительно — перешли к критике правительства и объявили, что их «дороги» с «друзья­ми слева» расходятся. При этом «руководство общим направлением ре­формы, — указывал Милюков, — должно быть оставлено в руках государ­ства. Отсюда следовала со стороны кадетов и со стороны правительства обоюдная тенденция к сближению. Это выразилось в их переговорах в мае—июле 1906 г.

Переговоры с П. А. Столыпиным, на которых присутствовал симпатизировавший Милюкову министр иностранных дел А. П. Извольский, не были конструктивными. Столыпин вел переговоры не по существу, а полуиронически объяснял» Милюкову, что «министр внутренних дел есть в то же время шеф жандармов, выполняющий непривычные для интеллигенции функции». Извольский молчал, и в разговоре с Милюко­вым «сокрушался о том, что русская власть всегда начинает понимать по­ложение слишком поздно».

В правительственном «Новом времени» после этих переговоров было сообщено, что принятие предложении Милюкова (то есть конституцион­ной программы), «грозит гибелью России». 8 июля Нико­лай II подписал указ о роспуске Думы.

Главную задачу партии Милюков видел в подготовке к выборам во II Государственную думу. Сам он не смог баллотироваться в Думу из-за своего ценза, хотя предпринимались попытки изменить этот ценз по линии общества, печатавшего его книги. Но он был привлечен к следствию за подписание «Выборгского воззвания», и тем самым лишался этого права.

В итоге выборов во II Думу кадеты потеряли 80 депутатских манда­тов, произошел рост представителей правых и левых партий. У Милюкова не осталось в среде думской фракции старых «тесных связей», «не оста­валось и тех надежд, которые заставляли прочно запереться в ее колес­ницу». И тем не менее он не отходил от позиции «главного рупора и толкователя деятельности фракции». Продолжение строго парламентской деятельности Милюков связывал с «приспособлением к новым услови­ям», что означало изменение тактики. Милюков предлагал перейти от тактики «штурма» к тактике «правильной осады» самодержавия, сосредо­точиться на законодательной работе, воздерживаясь от прямого выражения недовольства правительству, и образовать в Думе парламентское большин­ство. Новый тактический лозунг — «правильная осада» самодержавия в практической работе стал для Милюкова лозунгом «беречь Думу». Поэто­му кадетская фракция уклонилась от выражения недоверия правительст­венной декларации Столыпина, так как в противном случае Дума могла быть закрыта. Этим определялось и решение других вопросов: об амни­стии, об отмене смертной казни, о помощи безработным, аграрный вопрос и др. «Формула перехода» — уклонение от решения, снятия с повестки дня, передача в Комиссии — избранный кадетами метод решения многих вопросов во II Думе, санкционированный лидером партии. Милюков, на­пример, считал провокационной постановку в Думе вопроса об отмене смертной казни за политические убийства, так как Дума была неоднородной и не могла дать однозначного решения; разногласия по этому вопросу дали бы повод для закрытия Думы. Столыпин решил воздействовать на Милюкова «Если Дума осудит революционные убийства, — говорил ему Столыпин, — то он готов легализовать партию народной свободы» Ми­люков отвечал, что он не может распоряжаться партией, «что для нее это есть вопрос политической тактики, а не существа дела. В момент борьбы, она не может отступить от занятой позиции и стать на позицию своих противников, которые притом сами оперируют политическими убийствами». Манифестом 3 июня 1907 г Дума была распущена.

Милюков был озабочен подготовкой к выборам в новую, третью Ду­му. Третьеиюньский государственный переворот обеспечил переход от Ду­мы с кадетским «центром» к Думе с «центром октябристским» Октябри­сты в III Думе становились «партией центра», то есть тем, чем были ка­деты в первых двух думах, от решающего голоса которых зависело голо­сование. Два думских большинства — правооктябристское и октябристско-кадетское — примечательная особенность третьеиюньской системы. Опре­деляя тактику партии, Милюков писал: «Мы решили всеми силами и знаниями вложиться в текущую государственную деятельность народного Правительства».

Третья Дума была наполнена «черновой», будничной работой. В каче­стве руководителя фракции, уже будучи полноправным членом Думы, Милюков выступал в Думе по всем вопросам от конституционно-полити­ческих, национальных, вероисповедальных до вопросов народного образования, авторского права и бюджета. Но главной его темой стали вопросы иностранной политики, по которым в Думе у Милюкова не было конку­рентов. В первые же заседания Думы кадеты стали предметом яростной ата­ки со стороны сторонников государственной власти. Пуришкевич заявлял, что кадеты — самый опасный элемент, поскольку они умные и полити­чески образованные люди И, естественно, что Милюков, как признанный руководитель «инкриминированного направления», сделался главной ми­шенью атаки Милюкову устраивали обструкции, в его адрес сыпались оскорбительные реплики Активное недружелюбие к Милюкову неод­нократно на заседаниям Думы выражал и Гучков. В этой обстановке слож­но было регулировать отношения с правыми и левыми силами. Милюков продолжал линию на сохранение контактов с властью, необходимых для ведения парламентской работы в рамках государственности При обсужде­нии правительственной декларации Столыпина, который сказал, что «исто­рическая самодержавная власть и свободная воля монарха — драгоценней­шее достояние русской государственности», Милюков, хотя и возражал ему, но заключил, что «никто не предлагает фракции открыть атаку».

Подобные факты не лишали кадетскую фракцию самостоятельности стратегической позиции. Милюков критически относился к указу 9 ноября 1910 г., к столыпинской аграрной политике, а также не поддерживал аг­рарный проект трудовиков о национализации земли, придерживаясь ка­детского программного положения о частичном отчуждении земли. Он четко провозгласил и свое отношение к левым партиям и методам их борьбы: «У нас и у всей России — есть враги слева» .

Особую позицию занимал Милюков в славянской проблеме, широко обсуждаемой в эти годы. Во главу угла он ставил государственные интересы России, в то же время обосновывал необходимость нового подхода к славянской проблеме, замены грубых методов панславизма гибкой полити­кой равенства, культурно-экономического сближения всех славянских стран. Будучи постоянным и почти единственным оратором в Думе по балканским вопросам, сохраняя свои симпатии к освободительным стрем­лениям балканских народов, он считал необходимым «вставить в более широкие европейские рамки» решение этого вопроса с учетом различных линий международной политики

В эти годы Милюков в составе парламентской делегации ездил в Ан­глию демонстрировать «русский конституционный строй». Он совершил свою третью поездку в Соединенные Штаты, читал лекции, выступал перед членами Конгресса. «Это был зенит моей популярности в Америке», — вспоминал он впоследствии.

Милюков вновь озабочен был предстоящей деятельностью в IV Госу­дарственной думе. В обстановке нестабильности правительственной власти и нового подъема революционных сил он проводил свою линию середины. Тактика партии была направлена на создание кадетско-октябристского единства, способного к «органическому» законодательству. В этой связи прочерчивалась линия критического отношения к правительству и стремление подчинить левые силы, в частности, социал-демократию своему влиянию.

Обещание М. В Родзянко, что Дума будет осуществлять положение Манифеста 17 октября и одновременно сохранять основы государственно­сти, Милюков оценивал как «законодательный потоп» и противоречивость. Он резко осуждал министра внутренних дел И А. Маклакова и председа­теля Совета министров М. Л Горемыкина за наступления на законода­тельные права Думы. Обращаясь к правительству, Милюков предостерегал его, что в случае бездеятельности Думы возможен новый подъем револю­ционной борьбы. «Чего вы ждете? Вы ждете того, что ваше опоздание станет похоже на опоздание русского абсолютизма перед 17 октября. Вы хотите кончить тем, что требования демократии станут живее, сильнее, настойчивее и опять, после периода успокоения, явятся на сцену насиль­ственные формы, насильственные приемы, средства борьбы? И вот тогда вы будете думать, что пора успокаивать, что нужно для «успокоения» и «спасения короны» прийти к этому последнему средству».

В условиях усиления рабочего и крестьянского движения Милюков призывал к примирению большевиков с ликвидаторами при лидерстве последних и победе реформистских тенденций в социал-демократическом течении.

К лету 1914 г., то есть к началу первой мировой войны, в Думе царили разногласия, недоверие и недовольство. В начале войны Милю­ков выступал ее противником. Однако вскоре стал сторонником доведе­ния войны до победного конца В этой ситуации Милюковым был провозг­лашен лозунг «священного единения» с правительством, «с которым мы бо­ролись». Его речь в Думе по этому поводу с призывом отказаться на время войны от оппозиции и объединить усилия в едином патриотическом порыве была встречена овацией, аплодировали и члены царского прави­тельства.

Для Милюкова эта война была войной с германским милитаризмом и войной за усиление внешнеполитического влияния России, связанного с ее усилением на Балканах и присоединением константинопольских проли­вов, за что он получил прозвище «Милюков-Дарданелльский». В августе 1915 г. был создан Прогрессивный блок — межпартийная организация в рамках Думы. Создание этого объединения диктовалось не­обходимостью организовать оппозиционные силы для давления на прави­тельство с целью доведения империалистической войны до конца, предот­вратить назревающий в стране революционный взрыв. Милюков — автор и лидер этого блока. «Это был кульминационный пункт моей политической карьеры», — писан он. Милюков составил программу блока, выби­рая, по его словам, то, что «могло объединить Думу». В программе coдержалось требование создать новое правительство — министерство «общественного доверия», изменить методы управления страной. В ответ на создание Прогрессивного блока 3 сентября царь издал указ о закрытии Заседаний Думы. Милюков приходил к убеждению, что парламентская борьба использовала все свои возможности.

В перерыве до открытия сессии Думы Милюков в составе парламентской делегации ездил в Швецию, Норвегию и Англию. «Мне лично, — писал он, — представлялась здесь возможность подкрепить удельный вес русских прогрессивных течений публичным европейским признанием и от­крыть таким образом нашему влиянию новую дверь в тот момент, когда перед нами захлопывалась другая». В этой поездке Милюков был на приеме у английского короля Георга V, у Ллойд-Джорджа Сена­том Кембриджского университета он был возведен в звание почетного доктора, затем в мантии из красного бархата и в берете в торжественной процессии он прошел по улицам города.

По возвращении в Россию при открытии Думы 1 ноября Милюков произнес свою знаменитую речь, в которой решительной критике подверг правительство Штюрмера, его политику, императрицу, распространявшиеся в обществе слухи об измене России в войне и т. д.

Революционный период

Февральскую революцию Милюков предвидел. Он свидетельствовал, что революция сразу приняла вид не военного переворота, а по­длинно народного восстания. Милюков не хотел вступать в переговоры с правительством, поскольку оно уже утратило власть. Вместе с тем он не считал возмож­ным, чтобы Дума объявила себя властью, так как ей принадлежали за­конодательные, а не исполнительные функции правления. Милюков предложил остановиться на «реальном плане» разделения власти меж­ду представителями династии и Думой. Был создан Временный комитет членов Государственной думы для восстановления порядка. В его состав вошли М. В. Родзянко, В. В. Шульгин, В. Н. Львов, от кадетов Ми­люков и Н В. Некрасов. При этом Милюков надеялся на сохранение династии. Постановлением Временного комитета Думы было решено взять власть, отрешить от должности царских министров, заменив их комиссарами из состава членов Государственной думы. Из 24 комиссаров 11 были кадетами Кадеты в эти дни активно выступали среди народа, в войсках с целью предотвращения дальнейшего развития революции и сохранения своего влияния. 28 февраля Милюков весь день выступал в воинских час­тях.

1 марта 1917 г Временный комитет вынес решение об образовании Временного правительства во главе с князем Львовым. Милюкову была отведена роль министра иностранных дел. Ближайший сподвижник Ми­люкова А И Шингарев стал министром земледелия, А. А. Мануйлов — министром просвещения Эти трое составляли кадетскую часть Кабинета. Руководящая роль кадетов особенно проявилась во время переговоров Временного правительства и Совета рабочих депутатов, происходивших в ночь с 1 на 2 марта.

2 марта Милюков неоднократно выступал при встрече с представите­лями агентства Рейтер и Американского агентства, перед матросами, сол­датами и рабочими в Таврическом дворце. Он говорил, что правительство выбрала революция, но что власть должна перейти к великому князю Михаилу Александровичу. Когда в Екатерининском зале в ответ на слова Милюкова о сохранении монархии возникли крики протеста, он сказал, что «это его личное мнение и форма государственного правления будет определена Учредительным собранием».

При встрече с великим князем Михаилом Александровичем на квар­тире Путятина он доказывал «что для укрепления нового порядка нужна сильная власть», что она должна опираться на «символ власти, привыч­ный для масс». Этим символом власти служила монархия. Упорная приверженность Милюкова к сохранению монархии прояви­лась и на заседании кадетского ЦК, проходившего на второй день револю­ции за завтраком у кадета М. М. Винавера: « ..Милюков решительно вы­сказался за монархию. Его поддержало несколько правых кадетов... Боль­шинство, однако, склонялось к мнению, что монархия фактически уже не существует и что бороться за ее восстановление и нежелательно и бесцель­но». Милюков находился в состоянии полного отчаяния, крушения сво­их надежд и решил подать в отставку. Однако через несколько часов де­легация в составе Винавера, Набокова и Шингарева убеждала его не делать этого. Он и сам чувствовал, что отказ невозможен.

На VII съезде кадетской партии (25—28 марта 1917) была принята резолюция, в которой конституционная монархия была заменена демократической и парламентской республикой. На этом же съезде одной из целей ближайшего будущего провозглашалась «борьба со всякого рода максимализмом и большевизмом». И действительно, акции, предприня­тые кадетами в реальной действительности, и в печати направлены были против большевиков, их теории и программы.

Придя к власти в качестве министра иностранных дел, Милюков ос­тавил в должности одного из двух товарищей министра иностранных дел А. А Нератова, вторым, вместо ушедшего в отставку А. А. Половцева, стал кадет Б. Э. Нольде, в течение долгого времени являвшийся советни­ком бывшего министра иностранных дел С. Д. Сазонова. Помощником министра стал близкий к кадетам князь Г. Н. Трубецкой. Милюков начал свою деятельность с обращения к директорам Департаментов и отделов Продолжать работать на своих местах. Дипломатическая служба за границей также оставалась в це­лом в прежнем составе. Определяя свой внешнеполитический курс в телеграмме от 4 марта, направленной русским дипломатическим представителям за границей, в обращении Временного правительства к населению страны Милюков утверждал, что внешняя политика правительства остается неизменной - война до победного конца в единении с союзниками, что нет царской дипло­матии и дипломатии Временного правительства, а есть одна дипломатия – «дипломатия союзническая, которую мы ведем вместе с союзными государ­ствами, вместе с передовыми демократиями». После опубликования ноты Милюкова союзникам с обещанием сохранить верность своим обязательст­вам довести мировую войну до победы, 20 апреля начались в Петрограде стихийные демонстрации под лозунгом «Долой Милюкова!». В ответ на это последовали демонстрации с плакатами «Доверие Милюкову!», «Да здравствует Временное правительство!». 21 апреля демонстрации против Временного правительства и его политики продолжались с еще большей силой. Тысячи рабочих, солдат и матросов шли с лозунгами «Вся власть Советам!», «Долой войну!», «Опубликовать тайные договоры» Вечером того же 21 апреля состоялось совещание Временного прави­тельства с Исполнительным комитетом Совета рабочих и крестьянских депутатов. Здесь и возникла в качестве альтернативы лозунгу «Вся власть Советам!» идея создания коалиционного правительства. В этих условиях Милюков вынужден был уйти в отставку. Ему предлагали сменить портфель, став министром народного просвещения, но он отказался. «Для меня было очевидно, — говорил Милюков в Думе 4 мая 1917 г, — что переменить портфель министра иностранных дел на портфель министра просвещения все-таки не значит освободить себя от ответственности за внешнюю политику, которую я вел в течение всей воины и которая из­вестна всему свету. Такой ответственности я нести не могу. Вот почему я ушел». Однако это была не единственная причина ухода Милюкова из состава правительства. Главной причиной был кризис Временного прави­тельства, проблема создания коалиционного правительства, разногласия с Керенским. Он был противником коалиционного правительства, его созда­ние считал «весьма решительной» и одновременно «рискованной попыт­кой». Однако видел в случае его создания возможность положительных результатов — усиления власти и достижения единства, а главное, — возможность переломить настроение в армии в сторону избавления от па­цифистских настроений. При этом он полагал, что члены Совета рабочих и солдатских депутатов, войдя в правительство, могут быть использованы для оказания давления на массы. И только решение этих задач оправды­вало, с его точки зрения, созыв такого правительства. Историю февраль­ской революции и свою роль в ней Милюков описал в книге, вышедшей первым изданием в Киеве в 1918 г. «История второй русской революции» в двух томах.

Свою политическую деятельность Милюков продолжал в качестве председателя ЦК кадетской партии, а также участвовал в политических организациях, в двух представительных собраниях, организованных вторым и третьим коалиционными правительствами.

На IX съезде кадетской партии (июль 1917) Милюков зачитал пространный доклад, резюме которого состояло в следующих словах: «...На­шу основную проблему мы сформулировали 15 июля: или Советы или Россия». Он подчеркивал, что кадеты, а к ним присоединился и Керен­ский, взяли курс на ликвидацию политической роли Советов. Съезд кон­солидировал силы контрреволюции и призывал к созданию правительства «сильной власти», независимой от «начал классовой борьбы и лозунгов явного и скрытого циммервальдизма». В июльские дни особенно прояви­лась контрреволюционная сущность кадетов, они стали инициаторами со­здания карательных отрядов, введения смертной казни на фронте, настаи­вали на применении жесточайших мер по отношению к большевикам.

Октябрьскую социалистическую революцию Милюков, естественно, воспринял враждебно. Находясь в эти дни в Петербурге, он «наскоро со­брался» и вечерним поездом с семьей отправился в Москву. «Выдержав в московской засаде две недели безнадежной борьбы с восстанием красных и потерявши связь с членами ЦК», он двинулся туда, «куда вела тогда дорога всех, собиравшихся продолжить борьбу немедленно». Милюков продолжал борьбу от имени своей партии, объявленной Советской вла­стью вне закона.

В конце ноября 1917 г. Милюков участвовал в тайном совещании военных представителей стран Антанты в Яссах, где обсуждался вопрос о формах помощи союзников в освобождении России от большевиков. Под чужим именем Милюков отправился в Новочеркасск, где принял участие в создании Добровольческой армии. Он сочувственно относился к заговору Корнилова и вступал с ним в контакты. В конце мая 1918 г. Милюков прибыл в оккупированный немецкими войсками Киев «искать более широких перспектив» и «организации анти­большевистского движения». Милюков вел переговоры с германским командованием с целью реставра­ции монархии. Его обвиняли в измене союзникам, германофильстве. Од­нако он преследовал одну главную цель — не допустить стабильности большевистского строя. Противоречия московских кадетов, верных союзни­ческим обязательствам, и Милюкова с его теперь германской ориентацией означали лишь различные варианты одной и той же задачи — свергнуть Советскую власть.

Жизнь в эмиграции

Антибольшевистское движение потерпело неудачу. Многие организато­ры его оказались в эмиграции. В 1920 году Милюков эмигрировал в Анг­лию. Здесь он сразу же предпринял издание журнала «New Russia» на английском языке. В конце этого же года Милюков перебрался в Париж. Его главным занятием в 20-е годы стала разработка «новой тактики» борьбы с большевистской Россией.

У русской эмиграции не было единства по вопросу о том, как и в какой форме продолжать борьбу с советской Россией. Основная часть «политической» эмиграции выступала сторонницей вооруженной, опирающейся на внешние и внутренние силы, реставрации монархии. Милюков стал выразителем иной точки зрения, объединяя «левый» сектор эмигра­ции. В декабре 1920 г. парижская группа кадетов, называвшая себя Ко­митетом, под руководством Милюкова составила документ «Что делать по­сле Крымской катастрофы?», в котором излагалась новая тактика кадетов. Она строилась на новой их программе: признание республики, а не мо­нархии как формы правления, федерации как формы соотношения от­дельных частей государства, статус кво на «крестьянские захваты», уста­новление местного самоуправления.

1921 год Милюков встречал в кругу своих единомышленников, где присутствовали и эсеры. «Нас объединяло с эсерами, — писал он, — признание необходимости продолжения борьбы с большевиками и отрица­ние прежних методов борьбы». 1 марта 1921 года Милюков начал издавать газету «Последние ново­сти», в которой много внимания уделял разъяснению «новой тактики». Он постоянно выступал в Париже и в других странах, пропагандируя свои новые взгляды.

В Белграде, Софии, Константинополе, Берлине, Лондоне, словом, вез­де, где находились русские эмигранты, возникла оппозиция Милюкову.

Петрункевич, Родичев и др. кадеты опубликовали заявление о своем решительном несогласии с парижской группой, ее оценкой «белого дви­жения», попыткой вступить в блок с социалистами, а также предложили осудить позиции лидера партии. «Присмотритесь к Милюкову, — писал противник Милюкова кадет И. Наживин, — профессор, лидер важной партии, а крутит как мальчишка. Сегодня монархист, ориентация на со­юзников, прибывает в Киев — ориентация на немцев, бежит из Киева в Лондон, — и снова спасение в союзниках, едет в Париж — и делает страшное мартовское лицо» (то есть идет на соглашение с эсерами).

«Новая тактика» встречала сопротивление даже в среде сторонников Милюкова, стоявших близко к редакции «Последних новостей». Бывший министр правительства П. П. Юренев, бывший московский городской голо­ва Н. И. Астров, князь В. А. Оболенский, сгруппировавшиеся вокруг Милюкова в Париже, считали, что «он слишком далеко идет на пути «при­знания революции».

В действительности же Милюков оставался все тем же реальным политиком и прагматиком. В 20—30-е годы среди эмигрантов предпринимались неоднократные попытки объединения различных эмигрантских течений, не увенчавшиеся, однако, успехом. Милюков принимал в них самое активное участие.

Хотя политические страсти отнимали у русских эмигрантов много сил и времени, им приходилось приобщаться и к условиям повседневной жиз­ни стран, где они осели. Необходимо было зарабатывать на жизнь. По­мимо редакторства в «Последних новостях», Милюков писал статьи о Рос­сии для Британской энциклопедии, сотрудничал в других изданиях, вы­ступал с лекциями об истории России во многих странах, в том числе и в Соединенных Штатах Америки, куда он ездил по приглашению амери­канской ассоциации Lowell Institute.

В часы досуга он совершал прогулки по набережной Сены, искал у букинистов интересные книги, иногда его видели за шахматной доской. Сохранилась фотография: Милюков играет в шахматы со Струве, а рядом с ними в качестве арбитра — шахматный король А. А. Алехин.

В Париже он жил вначале в старом «заброшенном доме, где почти все его комнаты были сплошь заставлены полками с книгами», составляв­шими огромную библиотеку, превышавшую десять тысяч томов, не считая многочисленных комплектов газет на разных языках. Вступая в старость, горько оплакивал смерть своей жены Анны Сергеевны.

Затем переехал в новую квартиру, на бульваре Монпарнас, где посе­лился со своей второй женой Н. В. Лавровой. Уступая ее вкусу, Милю­ков по-другому, «по-буржуазному» оформил свой антураж, сам оставаясь, как и прежде, вне внешних условностей .

В 1927 году издал двухтомную книгу «Россия на переломе», в основе которой лежали его лекции, прочитанные в Бостоне в октябре—ноябре 1921 года. Книга вышла в немецком, американском и русском изданиях. Она содержала итоги и раздумья лидера русского конституционализма о «белом» и «красном» движении, раскрывала его представления о русской революции, причинах ее свершения. Милюков придавал особое значение русскому изданию книги, так как, по его словам, «хотел смотреть на со­бытия глазами историка, а не политика». Очевидно, это было трудно сделать для крупного политика, почти неотделенного временем от проис­ходящих событий. Это признание интересно, однако, прежде всего как желание автора осмыслить опыт прошлого, как попытку понять историю русской революции, ее корни.

Последние годы

Свой 80-летний юбилей (1939 г.) Милюков не отмечал публично, запретили врачи. Его посетили друзья и единомышленники, он получил множество поздравлений из разных стран мира. Почитатели подарили Милюкову бронзовую медаль с его изображением, отлитую по рисунку Дейша. В ответном слове Милюков вспоминал об ушедших товарищах и о своей присяге солдата в борьбе за русский конституционализм.

Канун второй мировой войны обострил противоречия в рядах русской эмиграции. В это время Милюков часто выступал и в Париже, и в Пра­ге, говоря о том, «что в случае войны эмиграция должна безоговорочно быть на стороне своей родины». Одним из его главных оппонентов в этом вопросе был генерал Деникин. Он хотел, чтобы Красная Армия, от­разив немецкое нашествие, нанесла бы поражение Германии, а затем ликвидировала бы большевизм. Милюков тяжело переживал раздел Чехословакии по Мюнхенскому соглашению (1938 г.) и предсказывал скорое начало войны. В советско-финляндской войне 1939—1940 гг. он занял сторону СССР. «Мне жаль финнов,— говорил он,— но я за Выборгскую губернию».

Когда началась война и немцы приближались к Парижу, Милюков вместе с Н. К. Волковым, директором «Последних новостей», ведавшим организационно-финансовой частью газеты, поселился на даче под Фон­тенбло, где не было ни газа, ни электричества, ни продуктов питания. Один из сотрудников газеты, посетивший тогда Милюкова, застал его за чисткой картошки. Вскоре Милюкова перевезли в Виши, где условия жизни были более благоприятными.

Он следил за победами Красной Армии и желал разгрома фашистской Германии. «Самыми важными часами дня,— вспоминал очевидец,— были те, когда он, прильнув ухом к настольному радио, ловил шепот швейцар­ских и лондонских передач. Душевный мир был нарушен, но воля остава­лась прежней. Высадка союзников в Африке, отступление немцев с Волги были, вероятно, его последней радостью. Вера давала силы».

В последние годы жизни Милюков начал писать свои «Воспоминания». Он жил в Виши, Монпелье, в Экс ле Бен, вдали от Парижа, был оторван от библиотек, архивных материалов и писал по памяти. Его друзья давно настаивали на том, чтобы он написал о своей жизни и борьбе, о победах и поражениях, о завоеваниях и ошибках, о том, что возможно и невоз­можно было сделать на пути русского конституционализма.

Милюков не завершил своих воспоминаний. Он умер 31 марта 1943 годе в возрасте 84 лет.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Жизненный итог Милюкова в политической борьбе — это итог русского конституционализма. Конституционализм в России потерпел пораже­ние. «Жизнь сложнее расчетов самого мудрого политика, — признавал Милюков, — она дала не то решение головоломной задачи, к которому стремились мы все...»

Однако не все, что терпит поражение, проходит бесследно и не дает результатов. Приобретенный опыт всегда служит источником новых идей, новых теорий и предостерегает от новых потерь. В этом историческое оп­равдание неудач и поражений. Главное — уметь прислушаться к прошло­му и уметь использовать все ценное, что накоплено временем.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

    История отечества: люди, идеи, решения: Очерки истории России XIX-XX вв. – М., 1991

    Луначарский А.В. и др. Силуэты: политические портреты. – М., 1991

    Милюков П.Н. Воспоминания (1853 – 1917): В 2-х томах. – М., 1990

    Россия на рубеже веков: исторические портреты. – М., 1991