Выразительные возможности грамматических категорий

Реферат по теме:

"Выразительные возможности грамматических категорий"

Введение

Морфология (гр. morphe «форма», logos «учение») – раздел языкознания, исследующий структуру слова, его формы, части речи и свойственные им способы и приёмы изменения. В стилистическом плане морфология используется при наличии в ней близких по значению и функциям явлений, а также в виду на распределение морфологических единиц на отдельные стили языка. Морфологические синонимы – грамматические формы того самого слова, которые отличаются средствами грамматического выражения, оттенками совместного грамматического значения.

Лексические средства в стилистическом плане часто проявляют себя непосредственно: то или же иное слово следует назвать – и оно не требует комментариев. А морфологические явления приобретают определённую стилистическую окраску в границах более широкого контекста. Синонимические формы появляются в языке по ряду причин: в связи с внутренними процессами развития языка; вследствие взаимодействия устного и письменного, книжного и разговорного языков; по причине наличия разных функциональных стилей, а также исходя из нужды выражения отличных друг от друга эмоционально-экспрессивных и собственно стилистических значений оттенков. Однако синонимические средства не всегда имеют собственно стилистический характер.

При стилистическом использовании фактов морфологии следует иметь в виду два момента: разную частоту употребления отдельных форм в том или ином функциональном стиле и связи значений определённых форм с данным функциональным стилем.

Стилистическая оценка разрядов имен прилагательных

Стилистические возможности прилагательных качественных, относительных, притяжательных не одинаковы, что обусловлено самой природой этих семантических разрядов слов, которые используются в речи по-разному.

Качественные прилагательные, в которых наиболее полное выражение получают грамматические черты прилагательного как части речи, обладают самыми яркими экспрессивными свойствами, поскольку в семантике прилагательных этого разряда заключены разнообразные оценочные значения.

Однако нельзя забывать, что экспрессивная яркость метафорического переосмысления качественных прилагательных находится в обратной зависимости от частности тех или иных переносов значения. Многократно повторяющиеся эпитеты хотя и сохраняют элемент изобразительности, но, утратив свежесть, не выделяются как образные определения в привычной речевой ситуации: горькая правда, теплый прием, светлый ум. Единичные же, редкостные определения поражают наше воображение: задумчивых ночей прозрачный сумрак; блеск безлунный (П.).

Относительные прилагательные, выступающие в своем основном, необразном значении, употребляются во всех стилях речи прежде всего в информативной функции: каменный дом, городская улица, железная руда.

Переход относительных прилагательных в качественные создает огромный резерв для пополнения стилистических ресурсов языка. Поэтому не будет преувеличением утверждение, что именно относительные прилагательные создают неисчерпаемые экспрессивные возможности этой части речи. При этом еще следует учесть, что в количественном отношении господствует именно этот разряд прилагательных: состав качественных сравнительно ограничен, относительные же легко образуются едва ли не от каждого существительного, и состав их постоянно пополняется.

Притяжательные прилагательные в современном русском языке занимают особое место. Обозначая принадлежность предмета лицу или животному, они «лишены оттенка качественности, и сама прилагательность их условна». Это подчеркивает и грамматическая их исключительность: отсутствие степеней сравнения, форм, означающих степени качества, субъективную оценку; от этих прилагательных не образуются наречия. Притяжательные прилагательные выделяет и своеобразная система склонения, которая в настоящее время значительно расшаталась: разговорные формы вытесняют книжные: вместо от бабушкина дома – от бабушкиного дома; архаизующиеся формы замещаются синонимическими конструкциями: не отцов костюм, а костюм отца, не учителево пальто, а пальто учителя, не материн платок, а платок матери.

Необычность притяжательных прилагательных требует особого стилистического подхода: употребление их в речи должно быть мотивировано. Однако в стилистической оценке этих слов мнения лингвистов расходятся.

Форма степеней сравнения

Сравнительная более (менее) трудный труднее потруднее

Превосходная труднейший, наитруднейший, наиболее (наименее) трудный самый трудный, труднее всех.

Однако книжная окраска сложной формы сравнительной степени недостаточно устойчива. При отсутствии формы простой сравнительной степени у того или иного прилагательного сложная становится универсальной и употребляется без стилистических ограничений. Она используется также вместо простой и при существительных, стоящих в косвенных надежах: занят более важной работой – нельзя сказать «работой важнее», возможна лишь разговорная форма – работой поважней. В редких случаях писатели нарушают эту закономерность: Я не встречал человека находчивей, чем наш водитель (Леон.). Такое сочетание становится возможным только в том случае, если прилагательное следует за существительным. В конструкциях с предлогом аналитические формы сравнительной степени оказываются единственно приемлемыми: в более трудных случаях, с менее удачным результатом, от более осведомленного лица и под.

При употреблении форм сравнительной и превосходной степеней прилагательных могут быть отклонения от литературной нормы. Так, просторечную окраску имеют плеонастические сочетания сравнительной степени «более лучший», «более худший», «менее предпочтительнее», а также превосходной – «самый сладчайший», «наиболее выгоднейший». «Гибридные» формы превосходной степени довольно часто употреблялись писателями прошлого: [Ольга] давала уставы самые простые, самые нужнейшие (Карамз.); по самой выгоднейшей цене (Г.); Этот случай считаю самым сквернейшим поступком (Дост). Против этого протестовали грамматисты прошлого, например Н.И. Греч писал: «Нельзя говорить самый сладчайший». Однако языковая практика с этим не считалась. Теперь мы воспринимаем такие сочетания как грамматические архаизмы. В то же время некоторые «осколки» прежних плеонастических сочетаний превосходной степени остались в современном языке: самый ближайший путь, самая кратчайшая дорога, самым теснейшим образом, их употребление не вызывает негативной оценки.

У художников слова можно встретить и окказиональные формы степеней сравнения, выделяющиеся нагромождением аффиксов для выражения высшей степени качества, создающие предельное экспрессивное напряжение оценок: человек преостроумнейший (С. Щ.); будь он распрофидиасовский Аполлон (Дост.); распронаиглавный (Маяк.).

Наибольшей экспрессией отличаются просторечные и грубопросторечные грамматические формы прилагательных, которые привлекают юмористов: какая-нибудь панорама покрасивше (И. и П.).

Когда-то полные и краткие прилагательные не различались по употреблению. Краткие формы использовались как постоянные эпитеты в народнопоэтической речи: чисто поле, сине море, красна девица. В былинах и народных песнях присутствовали и полные формы – они отвечали напевному складу поэтических произведений.

В современном языке полные и краткие прилагательные распределили свои роли. Полные могут быть определениями и сказуемыми, а краткие используются как именная часть сказуемого. Краткие формы категоричны, резки (Ох, глупая ты, Машка. – Маша, ты глупа.). Полные прилагательные обычно указывают на признак постоянный, устойчивый, а краткие – на временное состояние признака. Полные ф. в составе сказуемого нередко носят разговорно-просторечный характер, а краткие воспринимаются. как книжные.

Синонимия прилагательных и существительных в косвенных падежах

Стилистические возможности русского языка в выражении различных оттенков качественной характеристики предметов расширяются благодаря использованию наряду с прилагательными косвенных падежей существительных с предлогами и без предлогов, также выполняющих роль определении; ср. синонимические конструкции: московские вокзалы – вокзалы Москвы, морское дно – дно моря, горный аул – аул в горах, годовой план – план на год, студенческий вечер – вечер для студентов, экзаменационные билеты – билеты для экзаменов. Они совпадают по значению и поэтому взаимозаменяемы, хотя в стилистическом отношении у них есть некоторые отличия. Прилагательные, всегда заключающие в себе качественную характеристику предмета, указывают на устойчивый признак, а косвенный надеж существительного – лишь на отношения между двумя предметами, которые могут носить и временный характер.

В практической стилистике получили подробное освещение разнообразные (семантические, грамматические и стилистические) особенности синонимических конструкций прилагательных и существительных в косвенных падежах. Не углубляясь в анализ разнообразных случаев этой синонимии, отметим, что при обращении к той или иной конструкции важно учитывать как смысловые нюансы, так и стилевую окраску отдельных сочетаний, закрепленных в книжных стилях или разговорной речи.

Стилистическая характеристика вариантных форм имени числительного

Имя числительное – лексически замкнутая категория, насчитывающая всего несколько десятков слов и уже не пополняющаяся новыми образованиями. Однако даже при таком лексическом материале можно отметить наличие у числительных случаев вариативного использования, связанных со стилистической дифференциацией.

Вариативность падежных форм числительных в современном русском языке обусловлена прежде всего развитием аналитизма в их склонении. По словам В.В. Виноградова, «старая техника языка вступает в противоречие с новыми принципами понимания и выражения отвлеченных понятий числа и количества», и, «подчиняясь влиянию математического мышления, числительные унифицируют свои формы».

Распространение знаковых обозначений чисел и связанная с этим стандартизация речи обязаны влиянию математического языка, где закрепились несклоняемые формы числительных в сочетаниях типа: Десять плюс один; ровно пять; плюс шесть. Из профессиональной речи несклоняемые варианты числительных переходят в разговорный и литературный язык. Даже поэты отдают дань этому влиянию:

Кирпичные скорлупища. И тут же

Висят домов кубические души.

Душа мечети, души двух хибар,

Душа номер семнадцать дробь двенадцать.

Они воспоминаньями дымятся…

(А.А. Вознесенский)

Публицисты любят использовать броские «шифрованные» названия, образованные с постпозитивными количественными числительными в начальной форме: В Москве, в парке «Сокольники», открылась еждународная специализированная выставка «Связь 96» (из газ.). Закреплению конструкций этого типа способствует их лаконизм и выразительность.

Продуктивность подобных сочетаний вызвана распространением наименований, в которых количественные числительные используются в роли кодовых (научных и технических) определителей: алгол 60, уран 235, ка-два-мезон, станция Зонд 3. В наш век научно-технического прогресса все возрастает потребность в маркировке моделей: самолетов – ИЛ 18, ТУ 154, АН 10; автомашин – МАЗ 200, ЗИЛ 164А, космических кораблей, спутников – Восток 1, Луна 3. И несмотря на существование вариантов типа ТУ-сто четыре – Ту-сто четвертый, мы отдаем предпочтение более коротким и простым – с неизменяемыми формами количественных числительных.

Некоторые числительные в разговорной речи перестают склоняться или утрачивают былое разнообразие падежных окончаний. Так, в склонении числительного сто к нашему времени стабилизировались лишь две формы: во всех косвенных падежах (кроме винительного) ста, в именительно-винительном – сто. Иные формы архаизовались и встречаются у писателей как исключение: Их шесть автоматчиков – вот они, шагают метрах в стах от меня (Шол.); …Заплатил за штуку по сту рублей (Пан.). Однако В.И. Чернышев в начале XX в. рекомендовал склонять сто по всем падежам.

Несклоняемость числительных и отступление от флективности в образованиях составных, сложносоставных и дробных числительных стали характерной чертой разговорной речи: встреча с 5574 бойцами обычно читается так: «с пять тысяч пятьсот семьюдесятью четырьмя бойцами», вполне обычны и такие формы: доклад напечатан в количестве пятьсот-шетьсот экземпляров; работа над двадцать девятью темами. Распространены и такие «склеенные» образования: Передача 150-тысячного трактора читается: стопятьдесяттысячного; Полеводы ждут 350-центнеровый урожай читается: триста-пятьдесятцентнеровый. Несомненно, все эти варианты следует расценить как не оправданные в литературном языке.

Однако в письменной речи можно иногда встретить «уступки» просторечию в случае побуквенного написания числительных: Только за один день боя у Прохоровки наши танкисты уничтожили более четыреста фашистских танков (из газ.). Ошибки подобного рода не часты, так как на письме принято цифровое обозначение составных числительных. Однако именно оно и провоцирует в устной речи стирание падежных форм числительных и несклоняемость первого слова-числительного в сложных образованиях или на стыке первых слов составного числительного.

Развитие аналитизма в склонении числительных наглядно отражается и в закреплении безаффиксных форм в предложных сочетаниях: в дистрибутивном обороте с предлогом по нормой для устной речи стали сочетания по пять рублей, по семь человек, по несколько дней; у числительного много равноправны обе формы: по много и по многу. Варианты по пяти, по пятисот семидесяти восьми, по скольку воспринимаются как книжные; а варианты по сту, по ста, по девяноста выделяются архаической окраской.

Наряду с общеупотребительными формами творительного падежа числительных восьмью, восьмьюдесятью встречаются книжные, устаревающие восемью, восемьюдесятью. Как разговорный и литературный следует рассматривать варианты типа пятидесятью – пятьюдесятью и под. Стремление к унификации форм косвенных падежей у таких числительных также свидетельствует о развитии тенденции к несклоняемости этой части речи.

Иные варианты падежных форм числительных появляются под действием аналогии. Так, в просторечии составные порядковые числительные в винительном падеже с предлогом употребляются с изменяемым первым словом тысяча, хотя должно склоняться только последнее; нередко можно услышать: «в тысячу девятьсот сорок пятом году» вместо в тысяча девятьсот сорок пятом году; «к тысяче девятьсот девяносто седьмому году» вместо к тысяча девятьсот девяносто седьмому.

Слова оба, обе (которые традиционно рассматриваются в составе числительных) при склонении формы женского рода образуют варианты: литературный – обеих, обеим, обеими и т. д. и разговорно-просторечный – обоих, обоими и т. д., в которых отличие женского рода утрачено. На экспансию форм мужского рода в этом случае указывали лингвисты еще в прошлом веке, предсказывая унификацию в склонении этого числительного, однако в книжных стилях до сих пор единственно правильными считаются формы, различающие мужской и женский род.

Варианты падежных окончаний числительных возникают как результат непоследовательного отражения ими категории одушевленности. Из количественных числительных только два, три, четыре, употребленные с одушевленными существительными, имеют форму винительного падежа, сходную с родительным: встретил двух друзей и трех подруг, проконсультировал четырех студентов; ср.: прочитал два тома, три страницы, четыре стихотворения. Правда, если в таких количественно-именных сочетаниях существительные называют не лиц, а живых существ, то категория одушевленности в числительном может и не проявляться: На них он выменял борзые три собаки (Гр.); Платил прогоны за две лошади (П.). Такие варианты падежных форм числительных имеют разговорную окраску.

При употреблении составных числительных с одушевленными существительными стилистическая оценка форм винительного падежа меняется – литературной норме соответствует конструкция, не отражающая категорию одушевленности: зарегистрировать двадцать три депутата, конструкция разместить в гостинице двадцать трех человек имеет разговорный характер.

Таким образом, при небольшом количестве слов, составляющих рассмотренную нами часть речи, она отличается значительным разнообразием синонимических форм, стилистических вариантов, которые заслуживают пристального внимания и в плане изучения ресурсов морфологии.

Стилистическая оценка устаревших местоимений

Особый стилистический интерес вызывают местоимения и отдельные их формы, подвергшиеся архаизации. Большинство устаревших местоимений носит подчеркнуто книжный характер, поэтому обращение к ним всегда должно быть стилистически мотивировано.

Употребление местоимений сей, оный еще в пушкинскую эпоху вызывало полемику, в которой приняли участие О.И. Сенковский, Н.И. Греч, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, В.Г. Белинский. Литератор и критик Сенковский считал использование этих местоимений нежелательным. Пушкин, Гоголь отнеслись к гонениям на эти «невинные» слова иронически. Белинский осуждал их употребление в художественной литературе «без всякой нужды» и в то же время признавал за писателями право обращаться к этим словам как к стилистическому средству.В художественной речи первой половины XIX в. только намечалось стилистическое освоение этих местоимений. Пушкин мог употреблять их и без специального стилистического задания: Разговор принял самое сатирическое направление. В сие время двери в залу отворились, и Вольская взошла; Мой бедный Ленский, сердцем он для оной жизни был рожден. Но нередко поэт обращается к этим местоимениям как к средству стилизации, достижения возвышенного звучания речи: Встает с одра Мазепа, сей страдалец хилой, сей труп живой… с целью создания юмористической окраски высказывания: [в письме] Напомни этому милому беспамятному эгоисту, что существует некто А. Пушкин, такой же эгоист и приятный стихотворец. Оный Пушкин продал ему когда-то собрание своих стихотворений…

Местоимение выделяется из всех частей речи богатством стилистических вариантов в словообразовании. Наиболее характерно стилистическое противопоставление литературных и разговорных или просторечных вариантов: всякий – всяческий (разг.), какой – каковский (прост.), ничей – ничейный (разг.), какой – экий, экой (разг.), такой – такой-сякой (разг.), этакий (разг.), эдакий (прост.), их (в значении притяжательного местоимения) – ихний (прост.), и т. д.

Разговорные и отчасти просторечные варианты, имеющие наибольшую экспрессию, неизменно привлекают внимание художников слова: Ненавижу всяческую мертвечину, обожаю всяческую жизнь! (Маяк.); Там был приют суждений ярых о недалекой старине, о прежних выдумщиках-барах, об ихней пище и вине (Твард.).

Некоторые варианты местоимений представляются грубым искажением литературной нормы: ентот, кажинный, евонный, ихний, составители словарей их не приводят даже с ограничительными пометами. Однако писатели не могут отказаться от употребления таких просторечных форм, настолько колоритны эти варианты местоимений как средство речевой характеристики: Ну, дядюшка, дядюшка, спасибо! Отец-покойник в ноги бы тебе поклонился, ежели бы с войны вернулся. Ведь он-то думал, сын евонный, сирота горемычная, под крылом у дяди, а меня ворона своим крылом больше грела, чем дядя… (Абр.)

С употреблением местоимений связан ряд стилистических ошибок. Так, довольно часто встречаются в печати предложения с лишними притяжательными местоимениями: «И.И. Якушин, выдающийся, энергичный деятель, сочетающий свою большую научную и учебную работу с общественной». С другой стороны, недопустим пропуск возвратного местоимения во фразеологических выражениях типа представить себе, хорош собой и т. п.

Стилистическое использование грамматических категорий глагола

В системе глагольного словоизменения существует множество вариантов. В соответствии с с современной нормой инфинитив глаголов с основой на с, з, имеет окончание на – ти: брести, плести, цвести. В XIX веке широко использовались и усечённые формы: Вот вас бы с тётушкою свесть; Не смею моего сужденья произнесть. Мы воспринимаем их как устаревшие.

Выразительные возможности основных глагольных категорий обусловлены тем, что они непосредственно связаны с важнейшими понятийными категориями, отражающими в нашем сознании реальную действительность и необходимыми для ее художественного воссоздания. Глагольное время отражает категорию темпоральности, вид – аспектуальности, наклонение передает модальность, лицо – персональность, залог – субъектно-объектные отношения. Эти функционально-семантические категории могут быть выражены, конечно, и другими языковыми средствами (например, лексически, синтаксически), но глагол, в отличие от других частей речи, обладает специфическими грамматическими формами для их воплощения, что и ставит его в исключительное положение.

В центре внимания стилистики, с нашей точки зрения, должно быть использование глагольных категорий для усиления действенности речи. Поэтому объектом нашего наблюдения являются прежде всего художественная речь и публицистический стиль, открытые для экспрессивного использования глагола.

Стилистическая характеристика категории времени

При оценке выразительных возможностей временных форм глагола, естественно, наибольший интерес вызывает художественная речь, в которой получает применение все богатство стилистических оттенков и экспрессивных значений времен глагола. Однако следует иметь в виду, что темпоральная структура художественных текстов принципиально отличается от выражения временных отношений в иных функциональных стилях. Это объясняется тем, что мир образов, созданных писателем, воплощается в художественном времени, которое не является непосредственным отображением реального. Временная структура художественного текста многообразна и сложна, в ней соединяется отражение объективного мира и вымысел писателя.

Экспрессивную окраску обретает настоящее время при переносном употреблении. Яркие краски для описания прошлых событий в форме живого рассказа представляет настоящее историческое (или настоящее повествовательное) время: Вот мы трое идем на рассвете по зелено-серебряному полю; слева от нас, за Окою… светает, не торопясь, русское ленивенькое солнце. Тихий ветер сонно веет с тихой мутной Оки (М.Г.). Благодаря использованию настоящего времени, события, о которых повествует автор, словно приближаются к читателю, предстают крупным планом: картина разворачивается как бы у нас на глазах.

Употребление форм прошедшего времени в экспрессивных стилях открывает еще большие возможности для усиления действенности речи. Глаголы прошедшего времени оказываются преобладающими в художественной речи, однако в переносном значении – для указания на действия, происходящие в настоящем или будущем времени, – они употребляются исключительно редко, так как «грамматическая сфера прошедшего времени наиболее глубоко и резко очерчена в русском языке. Это сильная грамматическая категория». Поэтому выражающие ее формы с трудом поддаются субъективному переосмыслению. Однако трансформация временных планов при употреблении глаголов прошедшего времени создает яркий стилистический эффект.

Выделяется ряд экспрессивных форм прошедшего времени. Им присуща преимущественно разговорная окраска, но «основная сфера их употребления – язык художественной литературы. Именно здесь они выступают как стилистическое средство, сохранная свойственные живой разговорной речи модальные значения и яркую эмоциональную окраску». Формы давно прошедшего времени с суффиксами – а-, – ва-, – ива – (-ыва-) указывают на повторяемость и длительность действий в далеком прошлом: Бывало, писывала кровью она в альбомы нежных дев (П.). Писатели прошлого легко могли образовать подобные формы от самых различных глаголов; ср.: бранивал, дирывались (Т.); лакомливались, кармливал (С-Щ); мывала, севал, танцовывали, угащивали, смеивались (Л.Т.). В современном русском языке сохранились немногие из этих форм: знавал, хаживал, едал, говаривал; к ним писатели обращаются прежде всего как к средству речевой характеристики, придающему народно-разговорный оттенок высказыванию: Это от простуды. Ищо с малюшки дюже от простуды хварывал (Шол.).

Глаголы будущего времени обычно получают заряд экспрессии при переносном употреблении в иных временных планах. Будущее совершенного вида может указывать на действия, обращенные к настоящему времени: Словечка в простоте не скажет – все с ужимкой (Гр.).

Будущее несовершенного вида уступает в выразительности формам, которые мы рассмотрели. Переносное его употребление может привести к возникновению абстрактного настоящего, имеющего обобщающий смысл: В литературе, как в жизни, нужно помнить одно правило, что человек будет тысячу раз раскаиваться в том, что говорил много, но никогда, что мало (Пис.). В иных случаях его образность обусловлена модальными оттенками, которые будущее время может получать в речи. Так, выступая в собственном значении будущего времени, глаголы несовершенного вида способны выражать оттенок готовности совершить действие: Целый день марабу будет дежурить у бойни, чтобы получить кусок мяса (Песк.). Если заменить форму будущего времени формой настоящего (целый день дежурит), признак готовности у глагола исчезнет.

Стилистическая характеристика категории вида

Особый интерес вызывает использование вида глагола в формах повелительного и сослагательного наклонения. В повелительном наклонении также возможна нейтрализация видового противопоставления глаголов: Сядь. – Садись; Зайдите! – Заходите! В таких случаях формы несовершенного вида имеют оттенок приглашения, а формы совершенного вида представляются более категоричным выражением побуждения, они означают, скорее, приказание, чем просьбу; ср.: Рассказывайте, рассказывайте, мы внимательно слушаем! – А ну, расскажи, как ты там жил в эти два года (М.Г.). В иных случаях (например, при повторении глагола и сопоставлении видовых форм) несовершенный вид может выразить оттенок более резкого и решительного требования: Выверните карманы! Ну, живо! Что я вам говорю? Выворачивайте! (Н.О.)

Стилистическая характеристика категории наклонения

Категория наклонения вызывает стилистический интерес благодаря развитой синонимии и яркой экспрессивной окраске ряда глагольных форм. Частотность форм изъявительного наклонения является стилеобразующим признаком (на тысячу словоупотреблений в научном стиле приходится 72 формы изъявительного наклонения, в официально-деловом – 38, в художественной речи – 132).

Объектом изучения стилистики должны быть повелительное и сослагательное наклонения, которые как «косвенные» противопоставлены изъявительному, или «прямому» наклонению. Обозначая нереальное действие, они являются «сильными» членами противопоставления в системе наклонений, что и определяет их экспрессивную окраску. Из-за ограниченного употребления в функциональных стилях повелительное и сослагательное наклонения стилистически маркированы.

Яркая экспрессия императива привлекает к нему писателей и публицистов. Они используют формы повелительного наклонения для воспроизведения диалога: – И ни-ни! не пущу! – сказал Ноздрев. – Нет, не обижай меня, друг мой, право поеду, – говорил зять… Нет, ты не держи меня… (Г.) В поэтической речи повелительные формы глагола служат средством создания эмоционально ярких побудительных конструкций: Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня… (Л.); средством достижения высокой патетики речи: Восстань, пророк, и виждь, и внемли … (П.)

Для грамматической стилистики представляют интерес языковые средства выражения различных экспрессивных оттенков значений «косвенных» наклонений. Так, известно, что добавление к форме повелительного наклонения постфикса-ка смягчает приказание: посмотри-ка сюда! Однако этим не ограничивается стилистическая роль постфикса, он может придавать высказыванию оттенок интимности: Лексейка, боязно чего-то, поговори-ка ты со мной (М.Г.), иронии, насмешки: Нет, голубчик, иди-ка, иди! Я говорю – иди (М.Г.). В сочетании с формой повелительного наклонения, не имеющего значения времени, постфикс-ка уточняет темпоральность высказывания: его употребление обычно указывает на действие, близкое к моменту речи: Дай-ка мне книгу! Подожди-ка! Вернись-ка!; ср. в старинной песне: Тебя я умоляю, о дай мне снова жить! Вернись ко мне, вернись! – действия не близкие, а скорее весьма отдаленные: вернись когда-нибудь, в необозримом будущем. Яркую эмоционально-экспрессивную окраску имеет глагол в повелительной форме 2 го лица единственного числа, обращенный ко многим лицам: Ложись! Стой! Так обычно в устной речи выражается команда: Обернувшись, вполголоса подал команду: «Подтя-ни-ись, братцы!» (Бонд.)

Экспрессивно окрашены и формы повелительного наклонения, употребленные в переносном значении, когда императивность сменяется иными модальными оттенками. Так, форма повелительного наклонения в конструкциях, направленных к обобщенному лицу, означает невозможность действия: А попробуй скажи ему об этом. Куда там! (Троеп.); Жди от такого помощи, как же (Зал.). Эти конструкции выражают невозможность побуждения и действия.

Повелительное наклонение может означать вынужденную необходимость действия: У нее нет ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай разговоры (Ч.). В подобных конструкциях отсутствует всякое побуждение.

Стилистическая характеристика категорий лица и числа

В экспрессивной речи развита синонимия личных форм глагола. Богатство значений отличает употребление 2 го лица единственного числа. Эта форма может указывать на говорящего: Эх, бывало, заломишь шапку, да заложишь в оглобли коня, да приляжешь на сена охапку, – вспоминай лишь, как звали меня (Ес.); может исключать конкретное лицо: Это здесь ты отчаянный, а в Москве из тебя слова не вытянешь; а также представлять его обобщенно: Наскучило идти, – берешь извозчика… а не хочешь заплатить ему – изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет (Г.).

Особой экспрессией выделяются наиболее редкие переносы значения личных форм глагола. Так, о себе говорящий тоже может отозваться как о 3 м лице: Я увидела себя как бы со стороны и отметила: а она держится правильно…

Всевозможные случаи стилистического использования личных форм глагола, придающие речи яркую изобразительность, лиризм или, напротив, резкость, афористичность и т. д., характерны лишь для эмоциональной речи и недопустимы в официально-деловом и научном стилях.

Причастие

Современные поэты и писатели ценят причастия не за их книжный характер, а за то, что в них аккумулируется значительная выразительная энергия русского языка. Изобразительная функция причастий наиболее наглядно проявляется при употреблении их в роли определений: Он [Левин] видел ее воспаленное, то недоумевающее и страдающее, то улыбающееся и успокаивающее его лицо (Л.Т.). Но и сказуемые, выраженные причастиями, тоже могут придавать особенную экспрессивность художественной речи: И ветер в круглое окно вливался влажною струею, – казалось, небо сожжено червонно-дымною зарею (Ахм.).

Образование некоторых глагольных форм засатвляет нас задуматься, потому что в языке существуют варианты, один из которых не соответствует литературной норме. Так, из вариантных форм причастий забредший – забрёвший, приобретший – приобрёвший, приплетший приплёвший в современном литературном языке закрепились первые. Из вариантов деепричастий взяв – взявши, встретив – встретивши формы на – вши устарели.

Деепричастие

Деепричастия, резко выделяющиеся своей стилистической окраской, в наше время привлекают внимание художников слова, которые высоко ценят употребительные глаголы на – а, – я, – в. Чем же интересны эти деепричастия, каковы их экспрессивные возможности?

Деепричастия, по сравнению с причастиями, обладают большей глагольностью, что обусловлено их семантико-синтаксической связью с глаголом-сказуемым. Обозначая добавочное действие, деепричастия придают речи особую живость, наглядность: – Надоел я вам, – вскочил вдруг Петр Степанович, схватывая свою совсем новую шляпу и как бы уходя, а между тем еще оставаясь и продолжая говорить беспрерывно, хотя и стоя, иногда шагая по комнате и в одушевленных местах разговора ударяя себя шляпой по коленке (Дост.). Попробуйте в этом предложении заменить деепричастия спрягаемыми формами глагола и, вместо динамического описания, получите обычное повествование. И напротив, стоит ввести деепричастия в то или иное описание действие – и картина сразу оживится.

Стилистика наречия

Показательно, что сама возможность образовать наречие от прилагательного обычно свидетельствует о развитии в нем качественных значений, о чем можно судить по окказиональным наречиям на – о, образованным от относительных прилагательных: Она меж делом и досугом открыла тайну, как супругом самодержавно управлять (П.); Профессор ввинчивал чеканно, маршево, восторженно короткие звонкие шажки в мокрые плиты (Фед.).

Особую группу образуют наречия, которым экспрессию придают «усилительные» приставки и удвоение основы: строго-настрого, чисто-начисто. Выразительны пополнившие наречия предложно-именные сочетания типа до зарезу, до отвала, до упаду. У некоторых из них процесс объединения предлога со знаменательной частью завершился, что отражается в слитном написании: досиня, дотла.

Стилистически окрашены наречия, имеющие суффиксы субъективной оценки: капельку, чуточку, в диковинку, втихомолочку, пешочком, порожнячком, вечерком, с ленцой, со всячинкой, частенько и др. Особенно четко воспринимается говорящими экспрессивная окраска наречий с суффиксами субъективной оценки при соотносительности этих наречий с мотивирующими основами без уменьшительно-ласкательных суффиксов: тихонько – тихо, близехонько – близко, раненько (ранешенько, ранехонько) – рано. Таким образом, в составе наречий немало таких, которые заключают в себе значительные выразительные возможности и заслуживают внимательного изучения в стилистике.

В числе обстоятельственных наречий в художественной речи часто экспрессивны те, которые обозначают «всеохватность», имеют предельное значение: всегда, везде, постоянно, неотлучно. Им обязаны выразительностью такие, например, строки: Нет, поминутно видеть вас, повсюду следовать за вами, улыбку уст, движенье глаз, ловить влюбленными глазами… Или таких: Всегда, везде одно мечтанье, одно привычное желанье, одна привычная печаль (П.).

Длястилистического использования наречий определяющее значение имеет их эмоционально-экспрессивная окраска: нейтральные употребляются без стилевых ограничений, оценочные – в художественной речи, отчасти в публицистическом стиле, но главная сфера их применения – разговорная речь.

Стилистическое использование грамматических категорий имени существительного

Имя существительное выделяется из всех других имен тем, что его грамматические категории – род, число, падеж – способны получать особые стилистические значения. Стилистическая активность этих категорий обусловлена их функционально-стилевой специализацией и экспрессивным применением в художественной речи.

Наибольшими выразительными возможностями у имени существительного обладает категория рода. В современном русском языке наблюдается известная функционально-стилевая специализация рода существительных.

Существительные среднего рода наиболее употребительны в книжных стилях, что объясняется отвлеченными значениями многих из них, популярными в научном стиле.

Существительные мужского рода также тяготеют к книжным стилям.

Существительные женского рода выделяются богатством и разнообразием грамматических средств выражения родовой принадлежности. Аффиксация делает женский род сильным, подчеркнутым, наиболее четко оформленным, создает различные экспрессивные оттенки у этих существительных, а это приводит к тому, что они часто получают вполне определенный стилистический паспорт и не могут быть использованы за пределами своего стиля.

Особым стилистическим своеобразием отличаются существительные со значением лица, образующие пары мужского и женского рода: студент – студентка, учитель – учительница, делегат – делегатка, докладчик – докладчица, кондуктор – кондукторша, лифтер – лифтерша, поэт – поэтесса. Существительные мужского рода выражают общее понятие о человеке, указывая на его социальную или профессиональную принадлежность независимо от пола; они имеют официальный оттенок, в то время как личные существительные женского рода отличаются разговорной или просторечной окраской, что препятствует их употреблению в книжных стилях, в официальной обстановке. На стилистическое использование подобных существительных женского рода оказывают влияние многие экстралингвистические факторы – от общественного разделения труда между мужчинами и женщинами, их социального неравенства в дореволюционной России до возникших в быту предрассудков о неравноценности слов женского рода, обозначающих профессии. Так, известно, например, отношение женщин, сделавших поэзию своим профессиональным занятием, к слову поэтесса. Анна Ахматова терпеть не могла, когда ее называли 'поэтесса'. Гневалась: «Я – поэт».

Особой экспрессией отличаются существительные общего рода, которые представляют одну из групп существительных со значением лица, называя людей по характерному для них действию или свойству и выражая при этом эмоциональную оценку (чаще отрицательную): гуляка, жадина, ломака, кривляка, писака, тихоня, умница, ябеда. По замечанию В.В. Виноградова, совмещение мужского и женского рода у таких существительных оправдывается их резкой экспрессивностью, они носят резкий отпечаток фамильярного и даже вульгарного стиля. Экспрессию таких существительных определяет, конечно, их семантика, однако перенос значения слов с формальным признаком женского рода на лиц мужского пола усиливает и подчеркивает оценочность. К тому же у писателей прошлого можно часто встретить и согласование с такими существительными по женскому роду: Горемыка я, горемыка неисходная! – жалобы башмачника Капитона в Муму И.С. Тургенева. Для современного языка нормой является согласование с существительными общего рода только по смысловому признаку: девочка – большая неряха, мальчик – большой неряха.

Стилистическая характеристика категории числа

Формы числа имени существительного также могут проявлять стилистическую активность в определенных речевых ситуациях. Повышенной экспрессивностью обладают формы единственного числа, так как у них особенно часто развивается метафорическое значение, несвойственно существительным множественного числа, что отмечал еще А.И. Ефимов: бревно, ворона, дуб, индюк, квочка, лиса, медведь, осел, петух, пила, тюфяк и под. В редких случаях перенос значения сохраняется и во множественном числе: Ослы! Сто раз вам повторять? (Гр.)

Стилистическая характеристика вариантов падежных форм

Развитие русского склонения представляет собой живой, активный процесс. Это приводит к появлению вариантных окончаний, получающих определенную экспрессивную окраску и дающих возможность стилистического отбора. Кроме того, отдельные существительные (некоторые географические названия, имена, фамилии, иноязычные слова) могут склоняться факультативно, а это создает условия для функционально-стилевого закрепления изменяемых и неизменяемых форм. Маркированные падежные окончания нередко становятся источником речевой экспрессии в художественной речи, что также представляет стилистический интерес.

Падежные формы в современном русском языке многозначны, отсюда – широкий простор и для стилистического выбора разнообразных оттенков грамматических значений русских падежей. Однако представление о выразительных возможностях падежей было бы неполным, если бы мы не учитывали стилистических оттенков вариантов падежных окончаний.

Художники слова стремятся воспроизвести неправильности в речи героев, предпочитающих просторечие: [Фамусов]… Да не в мадаме сила (Гр.); отразить ее профессиональные особенности: Малайцы… предлагали свои услуги как лоцмана (Гонч.); Если в лекаря противно, шли бы в министры (Ч.). Чем грубее нарушение нормы в таких случаях, тем ярче экспрессивная окраска просторечных окончаний: Кондуктора кричали свежими голосами: «Местов нет!» (И. и П.); В деревне без рукомесла нельзя, рукам махать и речи говорить – трибунов на всех не наберешься! (Аст.); Никого в деревне не стало, там, в городу, и женюсь (В. Бел.).

Склонение неизменяемых заимствованных слов придает речи комическое звучание: Поевши, душу веселя, они одной ногой разделывали вензеля, увлечены тангой; …С «фиаской» востро держи ухо: даже Пуанкаре приходится его терпеть (Маяк.). В сатирических произведениях В. Маяковского склонение иноязычных имен собственных было испытанным приемом юмора: король Луй XIV, Пуанкарей (родительный падеж мн. числа) и др.

Таким образом, отклонения от литературно-языковой нормы могут быть вполне оправданы в художественных произведениях. Поэтому экспрессивные возможности вариантных окончаний и другие морфологические ресурсы языка вызывают обоснованный интерес писателей и стилистов.

Заключение

Ресурсы стилистики в области грамматики, в частности морфологии, естественно следует искать в синонимических явлениях. Однако вопрос о стилистических ресурсах морфологии нельзя ограничивать только явлением стилистической синонимии, потому что средства морфологии, в отличие от лексических являются в общем употребительными во всех стилях, жанрах и формах речи.

Традиционная стилистика включает в орбиту своего рассмотрения вообще все случаи смысловых оттенков, передаваемых морфологическими средствами (параллельными, синонимичными, но не только ими). При широком понимании стилистики, смыкающемся с также широким пониманием культуры речи, и этот аспект оказывается правомерным.

В своей работе я весьма обзорно и, быть может, не весьма удачно, попыталась рассмотреть данную тему. Русский язык, как язык особый. на мой взгляд, таит в себе ещё титанический нераскрытый потенциал. Ни один из тех языков, что я знаю, не имеет такой возможности творчески. свободно творить и интерпретировать речь, чтобы выразить новые оттенки испытываемых ощущений, описать мир вокруг, меняющийся ежесекундно, оживить, обновить язык…и., наконец, воскресить те прекрасные формы и варианты составляющих в нём, то по тем или иным причинам отошли. казалось бы, в небытие.

Я считаю, что очень и очень кратко и «рвано» рассмотрела заданную мне непростую и одну из обширнейших тем в грамматической стилистике, а потому, скажу откровенно, моя скромная работа достаточно нелепа.

Я стремлюсь постичь секреты нераскрытых мне таинственных вселенных родного языка, но это не умаляет моего интереса к изучению иностранных.

Каждый язык – это способ постижения мира, своеобразный и неповторимый, это другой вид мировоззрения, мироощущения. Но русский для меня – язык моей души и тела, который можно искоренить и вырвать только вместе с сердцем…